В лабиринте поднялся ветер. Казалось бы, это ведь совершенно невозможно, но ветер был, да еще и какой сильный! Сотни мелких листиков, опавших ягод и веточек поднимались в воздух хлестали Ладу со всех сторон, пока она не поднялась и не побежала вперед, не разбирая дороги, не запоминая поворотов, не пытаясь даже построить в голове карту этого странного места. Она бежала, пока легкие не начали гореть огнем, а в боку не закололо.
На очередном повороте она споткнулась о какое-то бревно или корень и растянулась во весь рост, угодив лицом в кучу палых листьев.
Какое-то время она просто лежала, вдыхая горьковатый мокрый запах осени. Потом медленно подняла голову и ахнула. Самый центр изгороди — средних размеров полянка — была прямо перед ней.
Тут стояли два каменных столба высотой примерно в метр. Если честно, Лада не была уверена, что «столбы» - правильное название для двух этих стопок, сложенных из плоских камней, каждый толщиной примерно сантиметров десять. Её старый знакомый — одноглазый кот — сидел между ними и сосредоточенно вылизывал правую лапку.
Девушка поднялась, отряхнулась от листьев и мелкого травяного мусора, шагнула на поляну.
Кот на мгновение перестал вылизываться, глянул на девушку и продолжил своё дело. Лада подошла ближе, с интересом разглядывая узор на камнях — туго закрученная спираль странных символов. Девушка осторожно обвела пальцем надпись от конца к началу, чувствуя, как камень теплеет под её прикосновением.
Кот вдруг потёрся об её ноги — пушистое ласковое тепло, спонтанное и короткое. Тепло. Она замёрзла и отчаянно хотела тепла. Камень под пальцами левой руки напомнил о себе короткой вспышкой жара, разошедшейся по телу сладкой волной.
Лада положила ладони на центры спиралей и закрыла глаза, чувствуя, как все её существо наполняется роскошным золотистым теплом сентябрьского солнца. Земля, отдающее ей все тепло, накопленное за долгое счастливое лето. Разомлев, она опустилась на колени в мокрую траву. Нежное тепло сменилось легким ознобом, какой бывает, когда, обгорев на солнце, ложишься в прохладную кровать. Потом холод стал настойчивее, а ладони укололо болью — резкой и острой. Лада попыталась отдёрнуть руки, но неведомая сила прижимала её руки к камням, крепче и крепче, словно бы навстречу чему-то острому, рвущемуся сквозь её кожу, косточки и вены. Желая закричать, но не в силах издать хоть какой-нибудь звук, она с ужасом смотрела, как из тыльной стороны её ладони прорастают молодые побеги дикого шиповника.
Кровь медленно впитывалась в стебельки, окрашивая ягоды в красный, а цветки — в розовый цвет. Не в силах больше смотреть на это, Лада закрыла глаза и обессиленно ткнулась лбом в своё правое предплечье.
Молодой человек с глазом цвета липового мёда и неровно остриженными волосами наклонился над самым лицом спящей девушки, глубоко вдыхая её запах. Сладкий и терпковатый, как поздние абрикосы. Девушка уже не всхлипывала, но щеки её были мокрые от слёз и дождя, а из ладоней сочилась кровь, пачкая манжеты сорочки и белоснежные простыни. Он длинно лизнул её в щеку, прищелкнул языком, запоминая вкус, и в два прыжка оказавшись у окна, перемахнул через подоконник прямо в ранее ноябрьское утро.
Всё, что напоминало о его присутствии — пара желтых кленовых листьев.
Шиповник пах одуряюще сладко.
Лада вдруг увидела себя со стороны — растрепанную, в мокрой сорочке, намертво прикованную к двум каменным столбам кустарниками, растущими из её же рук.
- Это всё сон, - сказала она вслух. И проснулась.