1
Я всему верил, потому что был мал, мира не знал, и мне в принципе было всё равно, где реальность: по эту или по ту сторону телевизора.
Потом я вырос, повзрослел. И с удивление узрел, что «зелёные человечки», «бигфуты», колдуны и лешие, возможно, мои братья. Одни ближе, другие дальше.
А «барабашки»?..
Алёшенька среди подобных — более фараон, чем Хеопс. Имя это осталось с 90-х.
Я представил, что же там было. И вдруг ясно увидел два дня Алёшеньки.
В бедной семье, в посёлке, у мамы...
Ясно, как будто присутствовал при этом.
Полина жила с родителями в глуши. Новостроем считался соседский пристрой к дому, выполненный из старого кирпича. В доме с пристроем жила Женя Портнова, подруга матери.
Деревенская улица заканчивалась мостком через Грязный ручей. Тот выходил из зарослей ивы и, проползя под мостком, высыхал в поле. Огород был соток в двадцать. Дорога здесь делала резкий поворот в сторону железнодорожного переезда.
Она до сорока лет играла в куклы. Плюшевые и пластмассовые друзья были её ровесниками, Но она всё-равно называла их ласково «детки».
Своих детей у неё, застрявшей в шестилетнем возрасте, не было. Она так и должна была дожить свою жизнь: сама как кукла в выцветшем старомодном платье.
Как-то раз зимой Поля гуляла во дворе. Агриппина Пантелеймоновна занималась обедом, попутно таря-баря с соседкой Женей.
Скоро из города должен был вернуться отец.
Товарки на кухне услышали, как стукнула дверь сеней.
«Поля, скоро папа приедет, будем обедать»! — крикнула Агриппина Пантелеймоновна.
Поля не ответила, даже не чирикнула обычное «Пришла-пришла!»
Соседка домой засобиралась, но мать Поли уговорила её остаться обедать. Та была одинока и вновь положила руки в мелких морщинах на розовую клеёнку стола.
Через некоторое время мать почувствовала беспокойство.
Что-то Поли не видно, не слышно. Обычно её было не прогнать с кухни, особенно, когда приходила соседка, которую Поля называла «тёть Женей». Поля по-детски ластилась к "тёть Жене". Как все дети и животные хотела ласки ещё и ещё.
«По-оля!.. Ты дома?!.»
На зов матери обычно сразу же раздавались торопливое «топ-топ-топ».
«Барсучок ты мой», — говорила обычно мать.
Но — тихо.
Снова непонятная тревога. Соседка примолкла. Встревожено поглядывала то на мать, то на дверь в кухню.
«Пойду погляжу», — сказала Агриппина и вышла.
На линолеумном коврике в прихожей были видны лужицы воды от растаявшего снега. Чёрные ботиночки на «молнии» «прощай молодость», в которых Поля гуляла, стояли, как положено, под вешалкой. Одежды нигде не было.
Мать слегка насупила брови и почему-то ещё больше встревожилась. Поля сызмальства приучена к порядку, неряшливости за ней не водилось. Она мало что умела, но была прилежной девочкой.
«Поля, дочка!?.» — мать толкнула дверь в Полину комнатку.
Комната Поли оставалась такой же, как в детстве, ибо потребности её не менялись. Там была кровать на деревянных щитках, столик и стул. У стенки небольшой стеллаж с игрушками и книгами.
Было сумрачно-сине. Единственное окно на треть припорошил недавний снегопад. Простые синие шторки сдвинуты.
Поля сидела на стуле, припав к кровати. Верхняя одежда: шарф, куртка на синтепоне, полосатая шапка-будённовка, связанная за лето из кусочков цветной пряжи самой Полей — всё лежало на кровати кучей.
«Поля, что... что такое? — мать никак не могла оторвать взгляда от вороха одежды. — Что случилось?»
Посмотрит на дочь — и снова на кровать.
Ей всё больше казалось, что и дочь сидит не просто так, и одежда сложена с умыслом. В полусумраке никак нельзя было разглядеть, что там под ней. Что-то серенькое…
Внезапно это «что-то» открыло глаза. Два больших жёлтых глаза с вертикальными полосками зрачков. Под глазами — две дырочки носа и узкая щель безгубова рта.
Что-то, вернее, кто-то внимательно глядел на женщину.
«И у меня теперь будет сыночек, мам. Алёшенька. Можно?..»
Продолжение ►►
Подписывайтесь Ставьте лайки! Помогайте автору
ОГЛАВЛЕНИЕ
и хорошего чтения