Заглавный вопрос настиг меня в небольшом томском баре, где разливают крафтовое пиво. Бар находился по улице Розы Люксембург, в стороне от заснеженных трамвайных путей. Был вечер, по-зимнему синий и одинокий.
В баре я увидел табуретку, на которой стоял электрик и колдовал с гирляндами, что висели над барной стойкой. На самой стойке лежал томик Мураками – одно из его ранних произведений («Охота на овец» что ли).
Я расстёгивал пуховик и думал сразу о нескольких вещах:
1. Девушка-бармен прекрасна, и жаль, что я не холост.
2. Как же Харламов растолстел и стал похож на Петросяна, просто до смешного.
3. Литература, в понимании обывателя суть табуретка.
4. …
5. Табуретки весьма уважаю за аскетизм и прочность.
Стало быть, я нашел тему для статьи. Эпоха Чернышевского и Добролюбова прошла, а понимание литературы той эпохи сначала воскресло в теплое социалистическое небо, а затем влетело в головы последующих поколений. Я говорю о практической ценности литературы: она обязана обличать пороки общества, учить, развивать важные общечеловеческие темы.
Что есть табуретка? Это седалище о четырёх ножках, с пустотой вместо спинки. Изготовлено оно, как правило, из дерева, но бывает табурет на металлических ножках. Случается, что у стула отламывается спинка, однако табуретом его едва ли можно назвать. Табурет должен изначально мыслиться мастером как табурет.
Вещь эта, как вы понимаете, сугубо функциональная. Табуретка нужна для сидения либо для стояния – не всегда можно дотянуться до банок на антресоли. Самоубийцы-висельники используют табурет для известной цели, ведь с него проще соскользнуть. Гладкое твёрдое сидение, отсутствие спинки – нога сама просится вниз.
Не буду тянуть: литературный текст можно расценивать как табуретку. Сходство, прежде всего, должно быть в функциональном плане. Осмысление художественного текста может дать либо точку опоры (сидение – ну вы поняли аналогию), либо возвысить (ну вы тоже поняли, да), либо привести к суициду, либо даже подпирать что-нибудь ментально опасное (как мы иногда ставим табурет к дверной ручке, чтобы родители не застукали нас за просмотром Навального). Таким образом, художественный текст имеет четыре «ножки». Вольность интерпретации многих из них создаёт ситуацию отсутствующей спинки.
Если читатель-обыватель не находит в тексте «ножки» (хотя бы одной), или видит «спинку» - книга летит на буккроссинг.
Итак, отождествив художественный текст с табуреткой, принимаюсь за развенчание. Сам смоделировал, сам развенчал – так и должны работать современные авторы: журналисты и публицисты.
Промотайте следующую строку, потому что будет страшный спойлер:
Литература – не табуретка!
Всё, можете читать дальше.
Считается, что художественный текст должен либо нести конкретный смысл (этический, эстетический, политический, религиозный), либо развлекать, содержать в себе достаточно экшена, драйва, смешных диалогов и прочего «контента».
Народ разучился видеть бесконечную относительность жизни. Милан Кундера когда-то в 80-х отмечал этот момент: в представлении обывателя Толстой написал роман либо (1) о вреде супружеской измены, либо (2) о бедной женщине, страдающей от глуповатого мужа. Третьего не дано.
Литература интересна не своими «ножками», а бесконечной сложностью жизни, которую она моделирует. Речь идёт не о вульгарном «реализме». О реализме отдельный разговор, это тема бесконечная в своей бессмысленности. Литература показывает то, что нельзя сформулировать иначе.
Прагматический подход к литературе ведёт в пустоту. Поиск конкретной формулировки, «учебникового» формата, дидактической сути – дело порочное и неблагодарное. Если человек научится воспринимать текст цельно, без упрощений и поиска твёрдых «ножек», то количество табуреточных висельников уменьшится в разы.
За той же барной стойкой сидели две девицы. Одна девица была хозяйкой Мураками из первого абзаца. Разговор был такой:
- Чо, как тебе?
- Да хрень какая-то, без смысла совершенно. Чему это должно меня научить?
Плохой ли автор Харуки Мураками – вопрос дискуссионный. Табуретки из него точно не вышло.
Денис Олейник, 17.01.19