«Сапоги были широки в голенище. Она пробормотала: «Какая досада…» И полезла на полку с джинсами. Быстро — «пока горит спичка» — скинула платье-пиджак. И натянула скинни. Чёрные, «used». Вернулась к зеркалу — 2 на 3 + багет. Стало лучше, но всё же немножко свободновато. «Чёрт!» — вырвалось разочарованное. И вместо скинни на стройные поджарые ляжки напялили прямые, зауженные. «Лаааадушки!…» — довольно вытянула она и крикнула курьеру, — «ещё чутка ждите… Вам же меньше везти обратно…»
Молодой человек, оставленный в коридоре, на банкетке. Под присмотром Джильды. Внушительных размеров стаффихи. Крикнул миролюбиво и с опаской: «Ничего, ничего… Я подожду… Какая у Вас. Собачка… Замечательная!»
Джильда буркнула что-то в ответ на комплимент. И в прихожке снова затихло.
Замшевые на каблуке зашли сразу. Чёрный бархатистый верх пленял ровным цветом и мягкой шершавинкой. Строгий, без излишеств, фасон и складные лекала — «вечно мне жмёт в подъёме, а эти — как влитые…» Высокие — «под коленку». Устойчивый, немалый каблучок. Всё порадовало! Она добавила тёмно-коричневое платье. Кителем. Её любимый фасон. И позвала: «Не будете ли Вы так любезны, товарищ вестовой! Помочь мне… Это сэкономило бы мои силы и Ваше время… Встаньте, плиз. Только не быстро. Моя краля не любит резких движений. Посторонних людей… И достаньте мне из шкафа в коридоре пальто. Да, да. Чёрное, длинное, с поясом. И вытянув медленно руку — выдайте мне его… Чтобы, псинка не решила, что вы — грабитель. Я выгляну — успокою её…»
Провернула манёвр, накинула на плечи, пробежала пальцами по ряду пуговиц, затянула пояс. «Аааах!» — раздалось из-за спины, восторженным шёпотом. Она оглянулась и насмешливо глянула на «гермеса», притаившегося за дверным косяком. Покрутилась кокетливо, понаклоняла к плечикам аккуратную, в рыжеватых вихрах, головку и поинтересовалась: «И как Вам, милостивый государь, мои прикиды? Льстят ли Вашему глазу?.. Придают ли мне шарма и обаяния?..» Посыльный затушевался и пошёл было на попят, к банкетке. Стафф — рыжая бестия в белом галстучке, на широченной грудине — лениво заворочалась на лежаке и, хрустнув челюстями, зевнула. Вьюнош дёрнулся и вернулся к косяку: «Дивно. Дивно выглядите. Лучше и быть не может. Всякого навидался — пока сижу, жду — но Ваш имидж упоителен… Собачку кормили сегодня?..»
Она рассмеялась затейливости и прихотливости мысли и успокоила несуна воплощённых мечт: «Только перед Вашим визитом. Сыта и благодушна. Не извольте беспокоить свою нервную систему. Общением со всяким бабцом придирчивым, подорванную».
Вернулась в спальню. Разоблачилась в халатик. Продефилировала мимо композиции — «охотники на привале» — дважды. Потрепала Джильду за коротко — к лобастой, фактурной башке — обрезанными ушами. Улыбнулась, замершему в неудобном — не вызывающем нездорового собачьего любопытства — изгибе, работнику интернет-торговли. И сгребая назаказанное кучно, провозгласила: «Беру всё! Вам непременно выпишут премию. За отсутствие возврата».
Расплатилась. Выпроваживая службу доставки мяукнула: «Вы первый уходите с целыми брючинами. Поздравляю! Она Вас почти любит!.. Непременно, в следующий шопист попрошу, чтобы вещички привезти назначили именно Вас. Грех менять посыльного — фирме же хлопот убавит. Не надо выплачивать «гробовые» обездоленным родственникам курьеров-неудачников. Ибо…»
Тут она подняла вверх указательный пальчик и довершила сказ: «Моя крошка безошибочно отличает съедобное от умного. А умный всегда похвалит то, что похвалить ему не обременительно!»