Витёк Лахов очень ловко сумел откосить от курса молодого бойца. Как результат, самый смак службы у него остался за бортом. Причем для этого Витёк не прикладывал никаких усилий. Получив повестку в конце весенней сессии, он честно собрал в общаге сумку с шильцем-мыльцем и сдался в военкомат по месту приписки. Высшие силы рассмотрели тогда бумаги ВитькА и отправили его через серьезный кус страны во Владивосток. Несколько пересадок с автобуса на поезд, с поезда на самолет плюс финишный рывок на электричке из Артема вдоль Океана в главную пересылку Приморского края подарили Витьку болячку в виде боевого поноса. Причем понос проявил себя во всей своей красе, когда Витёк проходил последнюю медкомиссию в учебке и ему оставался всего один шаг до того, чтобы сменить гражданку на робу будущего турбиниста атомной подводной лодки.
Вместо этого он заехал на больничку. Как раз на весь срок курса молодого бойца. Причем к своему удивлению, где-то под конец третей недели пребывания среди подобных ему засранцев, Витёк узнал, что он, оказывается, уже принял присягу. Так сказать, не сходя с толчка, но с калашом в руках, торжественно прочитал клятву перед лицом своих боевых товарищей и пообещал до последней капли крови не щадить живота своего... И так далее и тому подобное. Самая мякотка была в том, что печать о принятии присяги в военном билете Витька имелась, но самого момента присяги он не помнил. И что с этим делать, он не понимал. Пожаловаться эскулапам, кроме жопы, еще и на голову? Или списать все на безобидный глюк Вселенной и служить дальше, будто он на самом деле принял присягу со всеми вытекающими из этого последствиями? Типа «если я ее нарушу, пусть мозолистая рука рабочего класса и трудовой интеллигенции тут же меня и покарает»?
В общем, дезертировать, прикрывшись левой отмазкой, что присягу он так и не принял, Витёк не собирался. Сам ведь сдался в военкомат. Выяснять отношения с военной бюрократией тоже в его планы не входило. Наверняка оказалось бы себе дороже. Поэтому он, в конце концов, на весь этот цирк забил. И когда врачи посчитали, что Витёк может посещать гальюн и камбуз вместе со здоровыми матросами, его одарили пинком под зад в направлении учебки. Там Витька нежно приняли, забрали гражданку, переодели в нулёвую робу, накормили и после программы "Время" уложили спать на шконку во втором ярусе справа от центрального прохода роты турбинистов.
"Не служба, а лафа!"- подумал Витёк и впервые отбился в казарме.
Так жить было можно.
Однако утро встретило Витька тем, что у его берцев выросли ноги, в которые они обулись и, оставив взамен себя разбитНые кирзовые гады, исчезли в неизвестном направлении.
Витёк сперва обозвал себя дураком. Мол, не сообразил подписать обновку, иначе был бы шанс найти берцы. Затем он обулся в то, что Бог послал, и влился в гудящий коллектив роты. Благо остальных проблем с формой не ожидалось - трусов и гадов, оказавшихся почти по ноге, для зарядки посреди лета во Владивостоке было достаточно.
И вот, позади первая зарядка в виде пробежки по трапам и сопкам, помывка шеи и завтрак, а впереди у Витька - утренний осмотр перед казармой. В старых, но начищенных до блеска гадах, в новенькой робе и в белой бескозырке.
Забавно, что ни наглаживание стрелок на штанах, ни гады, вонявшие свинарником, а как раз возня с беской доставила Витьку массу хлопот. Головной убор моремана оказался не так прост в своем устройстве. Один съёмный чехол чего стоил. А еще стальная хрень, на которую чехол натягивался и с помощью которой держал форму. Был еще один нюанс - кое-кто из будущих подводников засовывал куски бумаги под кожаную ленту внутри бески. Увидев сие, Витёк почесал затылок и решил, раз уже сейчас у него пухнет голова от переизбытка информации, то о высоком предназначении бумажки он спросит потом, а пока походит без какого-либо апгрейда формы.
Когда Витёк закончил драить якорь на бляхе и приводить в порядок робу, он надел беску и посмотрел на себя в зеркало.
"Тихоокеанский флот" на ленточке выглядел солидно.
Океанский! Ого-го-го!
Не какой-то Балтийский или, прости Господи, Черноморский, а целый Океанский.
Витёк слегка поправил беску, чувствуя себя настоящим подводником, у которого за спиной десятки автономок и миллионы морских миль. И все на глубине километр. Не меньше.
Как за спиной появился старшина второй статьи Вершинин, Витёк не уловил. Впрочем, он своего командира смены еще и не знал по фамилии. Только в лицо. Рыжее, с кучей веснушек на носу в двух метрах от палубы. Сложно спутать его с кем-либо еще в роте турбинистов.
- Можно подумать, что ты уже борзой карась, - сказал старшина Витьку, одарив его лещом. - А ну быстро вытряхнул бумагу.
- Какую еще бумагу? - сделал искренне большие глаза Витёк и, схлопотав тычок в брюхо, добавил: - Товарищ старшина второй статьи!
Вершинин еще одним ударом снял с головы Витька беску и заглянул в нее. Разумеется, под лентой внутри ничего неуставного не оказалось. Зато размер бески был самым большим, который старшина видел у своих подчиненных.
Вершинин внимательнее осмотрел сверху вниз замершего в ожидании нового удара широкоплечего Витька и сказал:
- Ну и репа у тебя, матрос. Кто-бы мог подумать при твоем-то росте в два вершка...