В древнеегипетской мифологии течение жизни и весь миропорядок зависят от процесса движения Солнца по небосводу, которое ежедневно перевозится богами под начальством Ра и его сына Гора в Ладье Вечности. Днём Ладья Вечности плывёт по небосводу с востока на запад, а ночью спускается по подземному Нилу, протекающему через царство мёртвых – Дуат. Место это мрачное, зловещее, и населено оно силами зла и разрушения. Возглавляет их воплощение первоначального хаоса – гигантский змей Апоп, некогда поверженный Ра и скрывшийся в Дуате. Каждую ночь змей Апоп и полчища исчадий царства мёртвых нападают на Ладью Вечности, чтобы уничтожить Солнце и сокрушить само мироздание. Боги с трудом одерживают победу, но поскольку хаос и тьма принципиально необоримы, змей никогда не бывает повержен окончательно. После каждой неудачи он скрывается в глубинах Дуата, залечивает свои раны, чтобы следующей ночью повторить попытки – быть может, на сей раз боги дадут слабину.
Этот миф, один из древнейших из сохранившихся до наших дней, иллюстрирует универсальный закон – если мы хотим, чтобы в нашем мире сохранялся свет и порядок, за него придётся бороться, причём бороться ежедневно. Чтобы хаос и тьма возобладали, не обязательно кому-то вставать на их сторону; достаточно бездействия. Все вещи, будь то человеческое тело или безжизненный предмет, влекутся к распаду и дезинтеграции по своей внутренней природе, и только целенаправленное усилие может этот процесс сдерживать или даже обращать вспять. Это справедливо как для физического мира в целом, где согласно второму закону термодинамики энтропия неуклонно возрастает, так и для нашей личности. Человек является местопребыванием множества разрушительных и регрессивных сил, с которыми человечество худо-бедно пытается бороться с самой зари возникновения.
Лишь непрестанно преодолевая собственную инертность, сопротивляясь идущим изнутри нас самих саботажу и диверсиям, мы двигаемся вверх. Если бы это было не так, какой смысл имели бы все эти древнейшие философские императивы о необходимости победы над собой, вся изнурительная работа по моральному самосовершенствованию от Платона до Толстого? Как мы вообще могли бы дать истолкование нашему противоречивому внутреннему опыту и колебанию между потребностями, желаниями, целями и идеалами? Как можно было бы объяснить, что столь часто человек поступает дурно и во вред себе, одновременно прекрасно то сознавая? Что приходится себя к чему-то принуждать?
Личность не есть монолит, она множественна, а между тем именно это её фундаментальное устройство не понимается и выносится за скобки в самом популярном ныне нравственном принципе – «будь самим собой». Предполагается, что как только мы снимем с себя чужеродные напластования и навязанные нам взгляды и ценности, в нашей жизни воцарятся ясность, порядок и понимание. Освобождение, однако, есть хотя и необходимый, но лишь первый и малый шаг. Ницше вложил в уста Заратустры бессмертные слова: «Свободным называешь ты себя? Твою господствующую мысль хочу я слышать, а не то, что ты сбросил ярмо с себя. <...> Свободный от чего? Какое дело до этого Заратустре! Но твой ясный взор должен поведать мне: свободный для чего?» Именно в этом последнем вопросе кроется загвоздка. Перестав быть «другими» и освободившись, мы не обретаем себя, а лишь оказываемся лицом к лицу перед бесконечным хаосом возможностей нашей личности, перед уходящей за горизонт чередой потенциальных «Я», которыми мы можем стать.
Все они являются частью нас самих, но которое из них воплотить, как этого добиться, как возобладать над остальными? Тем ли, кто жаждет трудиться и готов приносить жертвы или тем, кто предпочитает прожигать дни и избегать всяческого напряжения собственных сил? Тем, кто боится, робеет и пасует перед сложностями или тем, кто мужественно принимает вызов неизвестного? Тем, кто наслаждается садистскими фантазиями или тем, кто стыдится и гонит их прочь? Тем, кто бросит пить или тем, кто продолжит, съест этот кусок пиццы или не сделает этого, выбросится из окна или выбросит из него кого-то другого, заведёт семью или останется вечным холостяком, станет стоматологом или писателем?
Этот список можно длить до бесконечности и включать в него развилки на всех уровнях нашего личного бытия от мала до велика. На всяком из поворотов стоит одно из наших потенциальных «Я», и существуют внутренние силы, тянущие нас сквозь каждую из открывающихся дверей. Было бы удобно, пожалуй, счесть, будто некоторые из них не являются нами, но подобная оценка была бы не только предельно наивна и беспочвенна, но и совершенно произвольна. Сказать человеку, что ему нужно быть самим собой, следовательно, всё равно что наставлять заблудившегося путника словами: «Ты просто иди». Это-то в общем и целом понятно, что вызывает сомнения, так это куда именно и как найти в себе к тому силы. Немало путей ведут в пустыни, к обрывам и волчьим капканам, другие же заставляют нас блуждать кругами.
Призыв быть самим собой, звуча глубокомысленно, при ближайшем рассмотрении оказывается бесполезен в качестве этического ориентира, поскольку он не даёт направления. Бесполезность его дополняется вредоносностью, ибо второй тезис – как правило, закладываемый в него – гласит, будто нужно принимать себя таким, каков ты есть, и так же поступать с окружающими. Благородство и мудрость этих слов, как и в первом случае, обманчивы. Принимать себя таким, каков ты есть, означает добровольно встать на сторону сил регресса, рационализировать собственное бегство от напряжения и усилия. Делаемое здесь имплицитное заключение, будто мы достаточно близки к совершенству, чтобы не требовать значительных изменений, порождено ядовитой смесью слабости, самоослепления и гордыни. Плод их никогда не бывает сладок, сколь бы проповедники «приятия себя» и бытия самим собой (то есть хиппи из 70-ых и нью-эйдж «мыслители») не обещали, что захоронение своей личности в вечном гомеостазе подарит человеку счастье и гармонию.
Если последовать их логике, то действительно, в теории, как только мы отказываемся от формулирования идеала и соотнесения себя с ним, от движения вверх, мы осуществляем фундаментальную буддистско-стоическую операцию по подавлению желания. Тем самым мы освобождаемся от критического ока идеала, ведь всякий идеал есть судья, оценивающий наши поступки. Далее, мы наносим мощный удар по источнику всякого страдания, которое порождается напряжением между «я имею» и «я хочу». На практике же совладать с этой составляющей существо нашей психики стихией оказывается не под силу и людям с огромными запасами воли. Но что кажется даже важнее, неужели мы взаправду хотим этого водянистого, одномерного счастья, каковым могла бы наслаждаться застывшая в янтаре муха, если ради него приходится жертвовать полнотой и красками жизненного опыта, прогрессивным движением и собственным потенциалом? Да и всё что обыкновенно получают адепты приятия себя – это превращение не в счастливую муху, а в оглуплённого сверх всякой меры и одновременно преисполненного тревоги и неудовлетворённости индивида.
Здоровым результатом самопознания является не «приятие себя» и не то, что мы наконец-то можем быть «самими собой». Таковым является выбор корректных траекторий самосозидания, целенаправленное вмешательство в ведущуюся внутри психики баталию между разными потенциями нашего «Я» и поддержку тех из них, которые влекут всю эту разношерстую братию вверх, а не вниз. Провести границу между первыми и вторыми не так трудно, как может показаться на первый взгляд. Чтобы увидеть это, необходимо взглянуть на наше существование через призму времени, в котором оно пребывает.
Личность предстаёт чередой «Я» диахронно (то есть на временной оси) так же, как она является совокупностью «Я» синхронно, то есть в каждый данный момент времени. Есть вы сейчас, есть вы через минуту, день, неделю, месяц, год, пять лет – и так далее. Между ними есть много общего, но и различия существенны. Более того, их интересы могут не совпадать, а зачастую они прямо противоположны. Немедленное удовлетворение некоторых желаний прямо сейчас способно принести вашему текущему «Я» покой и блаженство, но за это придётся заплатить сполна его преемникам из будущего, которые неоднократно помянут вас за это недобрым словом.
Так, если рассматривать свою жизнь в предельно узкой краткосрочной перспективе, то употребление тяжелых наркотиков – это из лучших решений, которые можно принять. Вы охвачены тоской или же просто утопаете в повседневной неразличимости – и вот в мгновение ока всё преображается и расцветает. Но стоит только поместить этот поступок в более широкий временной контекст, и картина меняется на противоположную, так как становится видно действительное соотношение выгод и убытков. Счета, которые придётся оплатить вашим «Я» уже в ближайшем будущем, скорее всего будут неподъёмно велики.
С другой стороны, дискомфорт, напряжение и страдание вашего текущего «Я» могут быть в высших интересах его завтрашних и послезавтрашних братьев, являться инвестицией в это будущее. В этом и состоит смысл феномена жертвы, в этом природа труда как такового, ведь любой труд есть жертва и сделка с будущим – вы отдаёте нечто сейчас, дабы получить потом.
Ключевым элементом искусства жизни является потому умение рассматривать собственное существование в широком синхронном и диахронном контексте и достичь корректного баланса интересов между вашими настоящими и будущими «Я». Способность руководствоваться долговременной логикой поведения и видеть долгосрочные последствия собственных действий и есть смысл взрослости и пробный камень развития личности. Животные и дети, сколько бы лет им ни было, – безответственны. В силу узости угла обзора они совершают глупости, за которые приходится платить в чрезмерном объеме им же самим чуть позже, – их способность к откладыванию гратификации и жертве минимальна.
Мы приближаемся к зрелости лишь тогда, когда понимаем, что своей слабостью и инертностью сейчас мы обкрадываем самих же себя потом и что, более того, этим мы участвуем в хаосе и неустроенности всего окружающего мира. Мы приближаемся к зрелости лишь тогда, когда научаемся отчетливо различать занятия приятные, но бесполезные; только лишь полезные, но неприятные; и являющиеся приятными и полезными одновременно. Конечно, именно последняя категория наиболее благостна, но все они должны иметь место в полноценно устроенной жизни и определено это место должно быть по итогам продуманных решений.
Не нужно быть «самими собой», ибо призыв этот содержит мало смысла и в лучшем случае может привести вас к увеличению свободы от внешних влияний. Вспомним, однако, Заратустру ещё раз: главный вопрос не в том, от чего вы свободны, а для чего. Каков толк в свободе, если у вас слабое понимание, куда идти, если у вас нет ни ориентира, ни плана, ни маршрута? Не стоит также «принимать себя» – во всяком случае в буквальном и вульгарном понимании этого императива. Это путь наименьшего сопротивления, рационализация бегства от ответственности и вызовов действительности, оправдание собственной импотенции, что лишь оглупляет и обедняет людей. Обретайте счастье на пути раскрытия высших возможностей вашей личности. Как и всякая короткая формула, слова эти расплывчаты, но они взвешены, и я не уверен, что у меня когда-нибудь найдутся лучшие для ответа на извечный вопрос о смысле и направлении человеческой жизни.