Принципы жизни Таливалдиса Круминьша
Получил от отца – верни сыну
В романах часто пишут про «великое напутствие» отцов своим сыновьям. Мой отец мне часто со вздохом говорил: «Вижу, что ты никогда своими руками на жизнь себе не заработаешь!» Он был мастером по дереву, изготавливал мебель, а я стал хирургом, сшивал сосуды и нервы. Отец зарабатывал в несколько раз больше, чем я. И на четвертом году моей работы хирургом он решил купить мне машину. Сначала моя гордость взбунтовалась: как, я, взрослый мужчина, хирург – а папа мне покупает машину! Но у меня была жена и двое маленьких сыновей. И всем нам ужасно хотелось свою машину, что по советским временам было недоступно. Я подумал и с благодарностью принял отцовский подарок.
Я не говорил – «папа, я верну тебе деньги!» Я принял другое решение. И его выполнил. Я каждому своему сыну купил первую машину. Они очень радовались и не думали отказываться. Я знаю, что они сделают то же самое для своих детей. И вот это и есть напутствие от моего отца: делай как я!
А насчет того, будто бы я своими руками на жизнь себе не заработаю, – тут папа ошибся. Хотя начиналось все в 80-е очень скромно.
Я сразу после медицинского цветами торговал. На 8 марта тюльпаны возил в Ленинград. И самое интересное: за два дня на тюльпанах я зарабатывал годовую ставку врача. Но потом взялся за микрохирургию и бросил это занятие.
Делай то, что нравится, и все получится
Как только в Латвии открылось отделение микрохирургии – там делали самые тонкие операции, соединяли сосуды и нервы, пришивали отрезанные пальцы и руки, – я сразу отправился туда работать. Совсем молодой был. В мое время хирургом становились быстро, через год интернатуры, а не через пять лет резидентуры. Зарплата у врачей была – от 130 до 150 рублей. Я брал полторы-две ставки плюс ночные дежурства.
Микрохирургия имеет дело с разными травмами. Получали эти травмы простые работяги от разных механизмов. Работяги нам подарков не носили, конверты перед операцией не передавали, да мы и не ждали от них ничего. А с азартом работали на чистом энтузиазме – вся команда, в том числе я, Янис Гилис, Янис Заржецкий – все будущие пластические хирурги. Восстановительная хирургия, как ее тогда называли, бурно развивалась.
Мы работали очень успешно, все московские комиссии были восхищены и поражены нашими достижениями – вроде и финансирования особого нет, и база так себе. А секрет наш был простой: нам нравилась наша работа.
Важно правильно назваться
В 1989 году началась перестройка. И на первый конгресс латышских врачей – латышских не по национальности, а по связи с Латвией – приехал профессор из Торонто Арнис Фрейбергс. Он занимался хирургией кисти. И сказал нам: «То, что вы делаете, это реконструктивная и самая сложная часть пластической хирургии». Для нас это было откровением. Потом он спросил: «А почему вы не делаете пластические операции, маммопластику, подтяжки?» Мы переглянулись и молча развели руками. Ответа не было. Вернее, был, но его не стоило озвучивать: «Мы не знали, что мы пластические хирурги и имеем право этим заниматься!» Профессор показал нам первые операции – подтяжку груди, коррекцию лица.
Нас это заинтересовало, и в 90-е годы мы занялись эстетической пластической хирургией. А уважение к точным и правильным названиям любого дела или предприятия у меня с тех пор осталось.
Я никому не судья. Я – доктор
Меня иногда спрашивают, как я отношусь к тем, кто с помощью пластической хирургии меняет свой облик до неузнаваемости, превращаясь в Барби или в Кена. Я отвечаю: с грустью, с жалостью, без всякого осуждения. Я по сути своей как врач всегда хочу, чтобы человек после обращения ко мне или к другому пластическому хирургу чувствовал себя лучше, счастливее, радостнее. И если такого нет – это печально.
Иногда пациент стремится к тому, что лично мне не кажется эстетичным. Но кто я, чтобы мои эстетические вкусы ставить превыше всего? Я высказываю свою точку зрения, мягко убеждаю, но никогда не иронизирую и никого не осуждаю. Мне дорого доверие пациентов. Они верят мне. Между нами всегда возникает ниточка какой-то симпатии, связи. Я своих пациентов беру не только «в голову», они у меня и в сердце место занимают, и за все годы работы я не научился от них абстрагироваться. И не собираюсь этому учиться.
Новое – не всегда лучшее
Этот принцип себя в медицине весьма часто оправдывает. Я возвращаюсь с очередной конференции или семинара, пациенты допытываются: «Доктор, ну что там такого нового?» И я отвечаю: «Новое то, что все старое еще работает». Каждый год появляются новые интересные методики, но в медицине, а особенно в пластической хирургии, мало что зависит от метода и аппаратуры. Успех определяется искусством самого врача – в данном случае хирурга.
Если в медицине появляется какая-то новинка, то не всегда стоит за ней гоняться. Например, на рынок вышли новые импланты для груди, которые на 30 процентов легче старых. Пациентка спрашивает: «Доктор, может, мы новые поставим?» Я отвечаю: «Есть два нюанса. Первый – они разрешены два года назад. Что будет с ними через десять лет, мы на практике не видели. А про старые импланты мы знаем все – они прогнозируемые. С новыми процент риска выше. И это ваш риск, не мой». Пациентка говорит: «Все равно – я готова!» И я озвучиваю второй нюанс: «Технология изготовления новых имплантов сложнее, и они дороже обычных на полторы тысячи евро». На втором нюансе ломается большинство любителей новинок – и не потому, что у них нет денег, но из-за понимания: «Я рискую, да еще сама за свой риск доплачиваю!»
Это вовсе не значит, что не стоит ставить новые импланты! Это про то, что все стоит делать обдуманно.
Риск меня не привлекает – не вижу в нем смысла
Есть такая врачебная байка. Мимо профессора бежит молодой доктор. Профессор его останавливает: «Куда бежишь?» – «На операцию!» – «Почему так быстро?» – «Опаздываю!» – «Иди медленно, все равно как прибежишь, тебе потребуется время за операционным столом, чтобы отдышаться и чтобы руки не дрожали». Не стоит рисковать и спешить. Особенно хирургу.
Бессмысленный риск – не мое. Мы с детьми и внуками катаемся в горах на лыжах. Я выбираю подходящую трассу, не лезу в опасное место, чтобы случайным образом, чудом, по нему без травм проехаться. Это отдых, а не проверка самого себя и не испытание судьбы. А в последние годы мне больше нравится ходить на лыжах по лесу. Я ведь живу рядом с лесом. И если зима бесснежная – то хожу по нему с палками.
В хирургии ты никогда не рискуешь бездумно – «вдруг пронесет!», а рассчитываешь вероятности: может быть так, а может – иначе. Если я проведу операцию, чтобы не было лишнего разреза, есть вероятность, что потребуется повторное хирургическое вмешательство. Я говорю об этом пациенту, и мы вместе принимаем решение. Все должно быть обоснованно, без авантюризма.
Чем ты больше знаешь, чем осторожнее действуешь
Когда я был молодым хирургом, то был очень смелым. Почему? Я не знал всех возможных осложнений. Сейчас – знаю. Стал куда осторожнее. И даже перед самой простой операцией волнуюсь. Меня иногда спрашивают: «Доктор, какая разница между вами и вон тем начинающим пластическим хирургом?» Я отвечаю: «Мы оба сделаем операцию хорошо. Но если возникнет проблема – во время операции или потом, я лучше знаю, как ее решить. Более того, большой опыт позволяет мне часть проблем предупредить».
Иногда приходит от молодого доктора перепуганная пациентка: «У меня осложнение! Ужас!» А я вижу, что это не осложнение, а вариант заживления, операция сделана качественно, и отвечаю ей: «Все хорошо, через два месяца пройдет, и делать ничего не надо». Я это уже знаю. А молодой доктор – еще нет.
Я берегу свою удачу
Я никогда не играю в азартные игры. Мне однажды сказали: «Удача тебе нужна в других делах – не за карточным столом». И это правда. У меня такое ощущение, будто мне отпущено определенное количество удачи. И если я играю в казино, то отбираю удачу и успех от личной жизни или от работы. Не хочу искушать судьбу.
Взаимопонимание – залог счастливого брака. А общая профессия – это здорово
Мы с женой Лайлой – одноклассники. Она – врач-стоматолог. Нашему браку 39 лет. И знаете, у меня никогда не было никакого кризиса среднего возраста ни в работе, ни в личной жизни, когда говорят про «седину в бороду» и чтобы «бес в ребро». Может быть, потому, что жена меня всегда понимала. Она – тоже врач, и знает, что можно пропадать на дежурствах сутками, знает, что хирургия – это не работа у станка, когда ты его выключил ровно в пять и ушел домой.
Мы сейчас живем в доме за городом, в Гарциемсе. Семья у нас большая: два сына, невестки, внуки – и всем находится место, если они захотят нас навестить. Нам с женой нравится и когда дом полон гостей, и когда гости уезжают, а мы с нею остаемся вдвоем.
Я выбираю Латвию
У меня была возможность уехать из Латвии и работать пластическим хирургом в другой стране. Я остался здесь. Когда мне знакомые рассказывают, что взрослые дети у них кто в Ирландии, кто в Англии, кто в Испании, я отвечаю: «А мои сыновья – в Латвии». Мой старший сын – микрохирург, младший – предприниматель. И я горд тем, что мои дети – здесь, а не там. Поймите меня правильно: я с уважением отношусь к выбору каждого, если человек думает о самореализации, о той специальности, которой у нас в стране нет, о том поле деятельности, которое Латвия ему предоставить не может. И если кто-то состоится в США или в Норвегии – это здорово. Но мне не близка позиция тех, кто уезжает в чужую страну собирать клубнику, потому что там больше платят.
Мне не близка позиция, когда всем миром собирают деньги кому-либо на операцию в Германии, когда ее можно сделать здесь. И ровно с тем же успехом. Если взять мою профессию – знаю женщин, которые едут в в Швейцарию, чтобы увеличить грудь в самой дорогой клинике за 30 000 евро. Там очень красиво – мраморные колонны, фонтан в холле, идеальное обслуживание. И тот же самый имплант, и та же техника операции, и то же отсутствие стопроцентной гарантии успеха, что и в Латвии. Виктория Бекхэм в первый раз увеличила грудь не слишком удачно в лучшей клинике пластической хирургии Лондона. И получила шары, которые странным образом смотрелись на ее худом теле. Потом она поменяла эти импланты на меньшие. Я ни в коей мере не критикую работу ее пластического хирурга – ошибки бывают у всех, просто не стоит обожествлять все, что там, в ущерб тому хорошему, что есть у нас.
Записала Галина Панц-Зайцева
Фото из личного архива Таливалдиса Круминьша
СТАРУШКИ ПОРНО-ШИКА -- ЗДЕСЬ
(с) журнал "Лилит" (Рига)
