«Не сложилось…» — потерянно рассудила женщина и вытерла пальцами, потаявшую из глаза, слезу.
«Не сложилось. Это — когда не складывают. Когда вот так не садятся за стол. И не начинают вертеть кусочками своей жизни, себя самой. В попытках прирастить свои выпуклости к чьим-то вогнутостям», — ворчливо возразила пожилая, морщинистого лица и ладоней, дама. Поправила величаво, спрятанные в причёску богатые, иссиня-седые волосы, отложила аккуратно по плечам чёрный кружевной воротничок, тронула жемчужный чокер на высокой, сохранной ещё, шее. Откинулась гордой прямой спиной на кожаный валик стула. Глянула — нет, не с осуждением! С прохладой и напускным безразличием. На сидящую напротив. Пожевала тонкими, слегка высохшими губами. Вытряхнула из портсигара пахитоску, подцепила в мундштук. Подпалила спичкой из большого, красивого коробка и затянулась ароматным дымком. Повеяло дальними странами и неизбывной русской тоской.
Возникший, почти спонтанно, разговор не был приятен обоим. Молодая, но уже поникшая станом и посеревшая лицом, женщина. Работающая у старой, породистой и норовистой особи, в чужих советах-то не нуждалась. Ей нужны были деньги и кров. Переждать, пережить случившийся — не далее, как год назад — жизненный слом и крах. Оттого и пошла в «компаньонки», вычитав своевременно объявление в газете. И отбив вакансию у десятка претенденток. Оттого и выслушивала нравоучения и бесполезные сентенции, кои успели устареть точнёхонько к октябрю семнадцатого, прошлого столетия.
Дама в годах, давно устала от людской глупости и всеядности. И участвовала в «личной трагедии» прислуги исключительно на остатках сердоболия и субординационного человеколюбия. Признаться, ей нужна была только помощница по хозяйству. Получить в придачу к ловким работящим рукам пустую, забитую бабьими глупостями, голову. Она не ожидала и не планировала. Развязанный на внезапной слезе и вывалившейся откровенной исповеди, «букет исподнего» её неприятно обескуражил. И насторожил. Если женщина не в состоянии справится с банальным адюльтером супруга, то чего можно от неё ждать? Будет ли она честна и добропорядочна в куда более тяжёлой житейской ситуации? И нужно ли дожидаться, когда эта ситуация настанет?
Можно было спроворить скорый расчёт вялой, бесхребетной неудачнице и снова дать объявление. Но это — время и хлопоты. И легче было предпринять попытку «вкрутить мозги». Совушке.
Откровенничать с нижестоячими — декорум простит — пришлось бы. Будь уверенность в итогах. Но уверенности не было. Потому «попытка» избежать нового витка поисков приличной помощницы, пока обходила кругами объект неудачный.
«Послушайте, милейшая», — хрипловато, чуткими низами изрекла барыня, — «мне ведь басни Ваши слушать не досуг. Я давно не занимаюсь устройством, чьих бы то ни было, дел. Тем паче, личных». Она помолчала весомо и нарочито строго продолжила: «Но коли Вы мне попали под крыло. Скажу Вам единожды, повторять не стану, даже если Вы навернётесь со всем своим мирком — чёрту на рога…
Нет проблем не решаемых. Есть проблемы, которым назначили стать и быть таковыми. Опустили руки, запустили себя. Погрузились в плач и стоны. Начали петь жалейную, во всю мочь, на все голоса…
Я многого повидала за свои несчётные. И — как на духу! — Ваша проблема. Не стоит ничего. Вот прямо так — ни-че-го! Ваш драгоценный, каков он ни был бы, хорош и неподражаем. Всего навсего — мужчина. Один из миллионов. Не один — на миллион. А один из миллионов. Чувствуете разницу?..
И если отпихнуть в сторону все Ваши причитания. Стыдные и пустые результатом. То остаются лишь, Вы — неухоженная. И Вы — пустоголовая. С, незаполненной ничем дельным, головой враз не разберёшься. Это — времени тянет не мало. Заниматься надо своим внутренним, деточка!.. Но вопрос внешнего тщедушного вида — только вопрос денег и полудня шопинга.
Собирайтесь-ка, поедем Вас строить. К светлому будущему…
И не торопитесь благодарить. Я всё вычту из Ваших доходов. Медленно и почти незаметно. Для Вашего нравственного выздоровления…
Да, и прихватите мой кардиган с воротником из норки. К вечеру похолодает, я вовсе не хочу схватить инфлюэнс. Выйдет ли из Вас толк — пока не ясно. А грипповать при чужих. Совсем чужих руках. Я не привыкла…»