=1=
– Папа, а что это за знак?
–Это греческие символы, малыш.
– А что они означают?
– Они? Не знаю, такой грамоте меня не учили.
– А что это за место? – не унимался малец.
– Лавка кузнеца.
– Кузнеца?
–Да. Этот тот, кто делает оружие и доспехи.
– Этот кузнец делает только доспехи, – вклинился в разговор мужчина лет сорока. Легкие штаны и рубаха пытались скрыть его развитую мускулатуру, но получалось это чуть лучше, чем никак. Он протянул руку отцу.
– Кузнец доспехов. Интересуетесь?
– Нет, просто у меня сынишка очень любопытный, – ответил полный мужчина
– И ничего не любопытный, – надул щеки мальчик.
– Если хочешь что-то узнать – приходи. Я здесь каждый день, – потрепал мастер его русые волосы.
– Мы проездом. Завтра уже уезжаем в другое селение. – Ответил за мальчика отец.
– Что ж. Тогда успехов вам. Может, однажды, мы встретимся снова. – Все трое пожали друг другу руки и отец с сыном отправились вверх по пустынной улице. Кузнец еще пару минут посмотрел на две удаляющиеся фигуры и вошел в мастерскую.
Спустя час все инструменты были подготовлены, чай заварен, планы на день составлены. Из небольшого строения посыпались звонкие удары метала о металл.
***
Этот выходной был бы самым обычным, если бы не молодой человек, который забрел в лавку после обеда.
– Я хочу быть вашим учеником, – произнес он.
– Для начала здравствуй, юноша.
– Доброго дня вам. Простите за мои манеры. Я немного волнуюсь.
– От чего же? – поинтересовался кузнец.
– Вы ведь и есть тот самый? Я видел символы на вашей двери.
– Это просто буквы, юноша. Может, ты ошибся? – Проговорил мастер и мягко улыбнулся.
– Нет, сэр. Я видел их и раньше. На доспехах, что спасали жизнь своим хозяевам. И никогда не видел эти буквы у павших бойцов, коих я убрал немало с поля боя.
– Так значит, ты был на поле брани?
– Да, сэр.
– Крестовый поход?
– Да.
Юноша стоял перед входом, как столб посреди поля. Ровно и твердо. Кузнец же наводил порядок в мастерской и лишь изредка поглядывал на него.
– Так значит, мои доспехи дорвались-таки до сражений. Интересно. Заходи, расскажешь мне о них. – Он вытер руки и махнул тряпкой юному гостю.
– О сражениях? Я не участвовал в них, сэр.
– Не стыдись того, что не успел умереть. Меня интересует лишь то, как справлялись с поставленной целью мои железяки, а не то, кто кого и как убивает. Проходи, я заварю чай.
Юноша поднял голову, и улыбнулся. С его лица исчезла тень стыда. Пройдя в лавку, он принялся оглядываться. Вокруг висели молотки, пруты, готовые узоры, и приспособления, суть которых не была ясна.
– Пойдем, – кузнец подозвал гостя к столу.
– Спасибо.
– Чая у меня много. Помогает утолить жажду. Ну, рассказывай, кто носит мои доспехи.
– Только высшие чины. У рядовых солдат доспехи…другие. – Голубые глаза продолжали бегать по мастерской и выискивать диковинные предметы.
– Интересно. Сможешь нарисовать?
– Людей?
– Доспехи. К чему мне люди?
Гость почесал русые волосы на затылке, пригладил короткую челку и ответил:
– Да, смогу.
– Отлично. – Мастер встал и отправился в соседнюю комнату. Вернулся он спустя минуту уже с бумагой и парой карандашей.
Парень довольно быстро справился с поставленной задачей.
– Вот. Иногда ваш знак был на спине, но чаще всего именно здесь, на груди.
– Неплохо рисуешь, – сказал кузнец, приглаживая щетину на подборке и попутно рассматривая рисунок.
– Спасибо, сэр. Я практиковался в перерывах на отдых.
Но мастер уже не слушал. Казалось, что его глаза изучали рисунок, но в то же время они смотрели, будто сквозь бумагу. Так они просидели пару минут, не говоря ни слова.
– Итак! Ты хочешь у меня учиться? – Проговорил мужчина веселым голосом.
– Да.
– Хм… Ответь на один вопрос. Почему ты хочешь делать именно защиту? Почему не выковать острый меч, который способен проткнуть любую сталь?
– Я хочу спасать жизни, а не забирать их. Я видел, как сталь гнулась, как мялись узоры на ней, но даже спустя десятки сражений доспехи продолжали защищать. Как-то раз я ухаживал за одним из полководцев. Он был уже стар, и с трудом передвигался. Однажды он обратился ко мне: «Знаешь, что самое сложное в войне?».
– Не знаю, сэр – ответил я.
– Самое сложное – не победить. А остаться в живых. Каждый день я молюсь. Не о том, чтобы выжить. Я молюсь о здоровье кузнеца, что облёк сталь в это чудо. Я молюсь, чтобы он спас еще тысячи жизней своими грубыми руками. Тысячи хороших жизней. Война забирает и плотников, и пахарей, и художников. Какая разница, куда мы придем, если в конце не останется тех, кто знает другую жизнь? Воины умеют только убивать. Люди же умеют жить. И чем больше последних будет в конце нашего пути, тем меньше будет первых. А значит, и войн будет меньше.– Я запомнил его речь до последнего слова. Я помню, как дрожали его глаза, когда он говорил о мире. Не хочу ковать доспехи для пекарей и плотников. Я хочу ковать для генералов, что положат конец войнам.
– Хороший ответ, юноша! – Вскрикнул кузнец. – Приходи завтра. На рассвете. Посмотрим, сможешь ли ты научиться чему-то еще, помимо сладких речей.
Юноша встал, поднял свою кожаную сумку и протянул руку.
– Спасибо, учитель, я вас не разочарую.
– Я еще ничему тебя не учил. Иди и отоспись. Завтра будет сложный день для тебя.
Мужчина проводил взглядом гостя и отправился к наковальне.
– Будет интересно, – проговорил он, и принялся за работу.
=2=
– Бей от плеча, а не от локтя.
– Вы мне это уже месяц говорите.
– А ты уже месяц не можешь научиться правильно махать молотком. Хочешь готовить лучше всех – умей чистить овощи лучше всех. Это основа основ.
– Вам легко говорить, – сетовал ученик
– Да. Потому что я уже проходил эту проблему. И стараюсь уберечь тебя от нее.
– Да какая разница-то, откуда начинается мой удар? Если в нем достаточно силы.
Кузнец почесал щетину, посмотрел на ученика и ответил:
– Хорошо. Пусть будет по-твоему. Может, я немного устарел в своих взглядах. Делай так, как тебе удобно.
И юноша делал. Он наносил удары снова и снова. И с каждым разом все сильнее.
– Эй, ученик. Пойдем, чай попьем. Положи заготовку.
– Спасибо.
– Тебя что-то беспокоит?
– Нет, почему вы как решили? – удивился парень.
– У тебя неравномерные удары. С одной стороны ты бьёшь сильнее, с другой – слабее.
– Я не специально.
– Сейчас покажу, почему это важно. – Мужчина поднялся и отправился к наковальне.
– Это была последней, так? – Обратился он к ученику – смотри, с этой стороны у тебя толщина больше, чем с другой. Это почти не заметно глазу, но станет, после первого же удара меча. И в тонкое место будут целиться вновь. Тогда хозяин такой защиты умрет прежде, чем успеет проклясть тебя.
– Я понимаю. Но не могу наносить сотни ударов с одинаковой силой. Сначала я концентрируюсь, стараюсь держать темп. Потом темп сбивается и все идет наперекосяк.
– Так не концентрируйся.
– Как это?
– А вот так. Не думай, о том, что ты делаешь, и правильно ли ты это делаешь. Просто делай. Не нужно так сильно стараться. Видишь ли, когда мы делаем спокойно, наши мозги работают расслаблено. Они не напрягаются. И благодаря этому все идет мягко и размерено. Металл подобен дереву и глине. В определенных условиях он ставится пластичным. И работать с ним надо так же мягко. Тогда все получится.
– Я постараюсь, – ответил юноша.
– Отдохнул? Теперь вперед. И не торопись. Заготовка остывает быстро, но лучше подогреть снова, чем переделывать все целиком.
Ученик снова положил железный прут в горн. Пока черная сталь меняла цвет, и наливалась кровью, он крутил в руках молоток. Одна его часть была округлой, словно шарик, а другая плоская. В самую макушку уже было вбито несколько клиньев, а мелкие черные вкрапления были рассыпаны по рукоятке, словно звезды на небе. Каждая такая точка была частью раскаленного железа, которая отлетает в момент удара.
Он достал заготовку и принялся за дело.
« Сколько же металла повидал этот инструмент? Каждый из предметов, над которым им работали, имел свою цель. Возможно, один из доспехов предназначался начальнику королевской стражи. Быть может, его убили в пьяной драке из-за этих доспехов. А может, он и ныне служит верой и правдой своему хозяину. Защищает его сердце от вражеских мечей и стрел. От убийц, которые замыслили умертвить короля. От еретиков, что «знают» страшную тайну. Столько предметов. Столько жизней, на которые могут повлиять эти предметы…»
– Очевидно, прогресс на лицо, – прервал его мысли наставник.
– Извините, я что-то задумался.
– Я заметил. И посмотри, что вышло. – Он крутил в руках Небольшую пику. – Равномерное уменьшение толщины по всей длине. Гладкая и ровная поверхность. Видишь, что бывает, когда ты не думаешь о том, как бы не испортить заготовку.
– Да. – Парень смотрел на заготовку и улыбался. На его лице, пышущем жаром то ли от температуры вокруг, то ли от внутренней радости, постепенно растягивалась улыбка и удовольствие. Наконец-то, спустя месяц трудов у него получилось хоть что-то. Небольшой шаг в сторону намеченной цели.
– Запомни этот нюанс. Если хочешь сделать что-то важное, то будь отвлечен от этого дела. Концентрация, конечно, хорошее дело, но не всегда. Кузнец – это не тот, кто махает молотом с рассвета до заката. Кузнец – художник и творец. А любой творец должен отправлять мысль в полёт. Если ты будешь просто делать свою работу, то твои труды будут стоить ровно столько же, сколько ты потратил на них времени. А иногда, еще меньше. Только вложив в них душу, ты сможешь сделать шедевр. Чудо, которое будет сочетать в себе грацию, красоту и непробиваемую защиту. – Мужчина говорил все это с невообразимым вдохновением. Так, будто он рассказывал об искусстве, о высшей форме существования материи. Его глаза блестели. Это был отблеск костра, что полыхал в его сердце. Костра, что мог сжечь поля и бескрайние леса.
Возможно, в сердце кузнеца и не было никакого огня, а тело его не источало жар, сравнимый с адским пеклом. Но именно эту версию будет рассказывать его ученик своей жене и детям. А значит, именно она и является истинно верной.
=3=
С каждым днем ученик все лучше постигал кузнечное искусство. Теперь сталь изменялась равномерно и аккуратно, хотя и все еще недостаточно быстро.
– Это придет только с опытом, – повторял учитель. И юноша знал, что его не обманывают. Их отношения быстро переросли в приятельские, а потом и в дружеские. Ежедневно десять, а то и двенадцать часов они проводили в одном домике. В домике, часть которого была из кирпича, а вторая из дерева.
– А почему разные части дома из разного материала? – поинтересовался парень
– Потом ты, наверное, спросишь, почему и лавка на окраине города?
– Никогда об это не задумывался.
– Если ты не заметил, мы тут с огнем вообще-то работаем. Где-то не доглядел, заснул, и все – пожар. А в селенье дома стоят спиной друг к другу и бок о бок. Неприятно ощущать, что из-за тебя может сгореть вся деревня.
– Это я понимаю. И даже понимаю, почему сама мастерская сделана из камня. Но не понимаю, почему вторая часть деревянная.
– Просто так. Если начнется пожар, то сгорит и весь инструмент, и все эскизы. Для меня куда важнее не строение, а его содержание.
– Но если сделать вторую часть из кирпича, то в любом случае это будет безопаснее, ведь так?
– Ага, – ответил кузнец.
– Но делать вы это не будете, да?
– Неа, – последовал ответ.
Мужчина продолжал сидеть на небольшом столике и очищать ногти зубочисткой. Чернота скапливалась там буквально за пару часов работы.
– Эй, кузнец! – Открывая штору, зашёл человек. Лицо его было вдоль и поперек исполосовано шрамами. Будто неаккуратный ребенок пытался разукрасить карандашом всю его голову. Так же, как и остальные части тела. Плечи его были широкими, а ноги были похожи на два вековых дуба. С одной стороны у него свисал топор, которым рубили отнюдь не дрова, а с другой торчала рукоять кинжала.
– Мне нужен человек. – Сказал он, войдя внутрь. Учитель и ученик переглянулись. Последний уже сжимал раскаленную заготовку, готовясь к атаке. Или, скорее к защите.
– Человек, с татуировкой Бога, – проговорил гость.
Хозяин лавки оголил плечо и продемонстрировал черное пятно на коже. В этот миг лицо его стало другим. Брови нахмурены, а губы сжаты. Даже сквозь щетину, и небольшие морщины на коже лица, было видно, как сжимаются его челюсти. Казалось, что даже его зубы были напряжены.
– Чего ты хочешь, воин? – Спросил кузнец, поправляя одежду.
– Поговорить. – Воин посмотрел на ученика и добавил: – наедине.
– Пойдем. А ты можешь пока передохнуть. Если вздумаешь подслушивать, я тебе ухо отрежу. Понял? – Обратился учитель к юноше.
– Да.
Они вышли из лавки и вошли в деревянную часть дома. Там они провели минут пятнадцать, после чего воинственный гость отправился восвояси, а хозяин вернулся к своему делу.
– Отдохнул? Принимайся за работу.
– Так вы есть тот самый? Человек…
– Я был им. – Кузнец не дал возможности договорить юнцу. – Теперь я кузнец, который делает доспехи. И точка.
– Я слышал о вас. Одни говорят, что вы убивали женщин и насиловали детей. Другие, рассказывают, как видели, будто ваша секира разрубила стрелу, что летела в короля. Одни рассказывают о несметных подвигах, другие о грехах, коих хватило бы на девять жизней.
– Люди постоянно что-то говорят. Будешь слушать других – никогда не узнаешь правды сам.
– Так кто же вы? Демон убийств, или ангел спасения.
– Ахахаха! – Кузнец засмеялся, будто малахольный. – Де…де…демон убийств….
Из-за смеха он не мог даже говорить. Лицо его стало пунцовым, а из глаз текли слезы, размером с насекомых. Только спустя пару минут гогот прекратился.
– Юноша, не стоит приводить столь вычурные сравнения. Ангелы, демоны. Оставь все это сплетникам из таверн, менестрелям короля и летописцам, ищущим славы в веках. Я – человек. Ангелы на небе. Демоны в аду. А я посередине.
– Так вы убийца и разбойник или доблестный воин, спасший короля?
– Имеет ли это значение?
– Да.
– То есть, будь я разбойником, ты бы не стал учиться у меня?
– Нет. Я бы убил вас. За преступления, счет которым бесконечен!
В этот миг работа остановилась. Замерло все. На секунду, что длилась гораздо больше, даже пение птиц смолкло, будто ждали, что же будет дальше. Ученик, стоявший возле наковальни, впивался жадными до справедливости, бледно-голубыми глазами в мужчину на другом конце комнаты. Мужчину, которого он называл учителем. Человека, который сидел за столом и провоцировал его.
– А сможешь?
– Сомневаетесь? – парировал ученик
– Каждый день. В каждом действии. Прибереги свой жар для будущих сражений, юноша. Я прошел не одну битву. И если бы меня мог застать врасплох юнец с кочергой наперевес, едва ли ты бы услышал обо мне. Я был разбойником. Мне дали выбор – война или плаха. Я выбрал первое. Там и спас короля. Доволен? Конец сказки. Либо учись, либо отправляйся домой.
Ученик разжал кулаки, глубоко вздохнул и схватил молоток. Подождав пару мгновений, он снова принялся за работу.
В тот день больше ни слова не произносилось в лавке кузнеца. В лавке, что стояла на краю деревни, и была построена из кирпича и дерева.
=4=
– Два кочана, пожалуйста.
– Три серебряника, юноша. Что-то еще?
– Нет, спасибо. Денег хватит только на это.
– А ты хотел еще что-то? – не отступался седовласый продавец.
– Все мы чего-нибудь хотим.
– Истинный ученик. Возьми пару яблок. В качестве подарка. Быть его подмастерьем тяжкий труд. Набирайся сил.
– Нет на свете легкого труда. И дело кузнеца не тяжелее и не легче труда торговца. Так почему старик смотрит на меня, как на раба?
– Я не старик. А ты не раб. Человек, у которого ты учишься, особенный. А с такими о покое можно только мечтать.
– Он всего лишь разбойник, которому посчастливилось остаться в живых. Что в нем особенного? – удивился эфеб.
– Так значит, эту историю он тебе рассказал? – Улыбнулся старик.
– Она не верна?
– Лишь отчасти, молодой человек.
– Так расскажите мне историю, которую знаете вы?
– Не могу. Это его история. И рассказывать её я не имею права. Спроси у него. Если он ответит – ты сам все поймешь. Если же нет – значит, ты еще довольно юн для нее.
– Его история? Но это же просто события, как можно…
– Ты, и правда, юн. Молод, горяч и полон амбиций, – перебил его торговец.
– Твои три серебряных, старик. Мне пора. Яблоки оставь для кузнеца. – Он положил монеты на прилавок, развернулся и пошел домой.
Солнце тянулось к зениту, и удушливый зной лишь подтверждал этот факт. Небо было ярким и синим, будто глаза новорожденного. Несколько легких облаков, проплывающих вдалеке, будто говорили маленьким людям: «Не ждать вам сегодня дождя».
В небольшой хижине ученик доставал покупки из кожаной сумки и распределял по полкам. Овощи, фрукты, и некоторые художественные принадлежности заняли свои места.
– Славный выходной, – проговорил вслух юноша и повалился на кровать прямо в одежде.
Полуденный сон отказывался принимать его в свои объятия. Заниматься едой тоже не было никакого желания. Полежав некоторое время, тело все же расслабилось, а голова начала наполняться воспоминаниями.
***
– Рисуй!
– Но я не хочу рисовать.
– Упрямый мальчишка! Рисуй!
– Перестань, папа!
– Перестану, как только ты сядешь рисовать. Мы с матерью жизнь положили на твое воспитание, а ты даже слушаться не хочешь.
– Значит, так воспитали, – съязвил маленький мальчик.
– Перечить мне вздумал? – После этих слов лицо его изменилось. На лбу, который не закрывала короткая стрижка, набухла вена. Ярко-голубая нить пульсировала, будто жила отдельно от полного лица, густых бровей и редких вкраплений волос, рассыпанных по щекам и второму подбородку. В одну секунду два округлых мясных куска сжали мочку уха маленького сына.
– Иди и рисуй, неуч! И к еде ты не притронешься, пока Сикстинская Капелла не покраснеет от зависти к твоим рисункам.
– Скорее уж покраснеешь ты, жирный боров…
– Что ты там бубнишь? Или язык тебе опостылел? Так я мигом избавлю тебя от тяжкой ноши.
Мальчик ничего не ответил. Матери не было дома, а значит, спорить, или пререкаться не было смысла. Никто его не спасет и не пожалеет. И он принялся рисовать. Рисовать то, что пришло в голову…
– Что это? – Спросил отец, когда увидел.
– Рисунок.
– Я вижу, что не ботинок. Что за свинья тут нарисована?
Но мальчик не ответил. Только посмотрел на отца исподлобья. Жирный боров в одеяниях отца точно передавал черты лица прототипа. Только вот на месте носа сиял непропорциональных размеров пятачок. Густые брови были сдвинуты, а изо рта вываливалась прожаренная куриная нога, по которой стекала, будто смолянистая капля, слюна. Асимметричная улыбка отразилась на лице мальчика, когда в голове отец перестал быть человеком и превратился в говорящее животное.
– Несносный поганец! – прокричал отец и с размаху влепил звонкую пощечину маленькому художнику.
Он проснулся. Щека еще горела от удара, который был то ли во сне, то ли наяву. Все та же хижина, кровать, и капуста на полке для овощей.
– Надеюсь, ты уже сдох, жирный боров – проговорил будущий кузнец вслух и закрыл глаза ладонью. С тех пор, как Морфей забрал парня в свое царство прошло не больше часа. Казалось, что за этот час кто-то подлил тонну масла в горящий желтый шар на небе. Он опустил голову, и обратился к одной из досок, что являлись основанием:
– Я буду молиться о том, чтобы в твоем котле было в сто крат жарче, чем в самой горячей точке в нашем мире, свинья!
В этот миг в голову пришла идея. Мысль, которая избавила тело от страданий нестерпимой жары и пекла. Он вскочил с кровати и сел за стол. Идея была столь легковесна, что требовалось сохранить ее, перенести на бумагу и довести до совершенства. Момент прозрения захлестнул парня и не отпускал до глубокой ночи. До той поры, когда пышущий жаром эллипс не сменился на небосводе на покровительницу художников и поэтов. Повелительница приливов и отливов заглядывала в его хижину, помогала творить и нежно усыпляла, по мере превращения мысли в изображение на бумаге. С каждым штрихом, с каждой деталью сознание творца все больше окуналось в вязкий сон, пока не опустилось туда полностью. Так он заснул в ту ночь. Сидя на деревянном стуле и сжимая карандаш. В окружении рисунков, древесной шелухи, что ранее обрамляла черный графит, и мягкого лунного света, который окутывал спящего, будто мягкая, пуховая перина.
=5=
– Я не буду этого делать.
– Но почему? Этот клинок…
– Именно поэтому! – Перебил кузнец ученика.
– Потому что это оружие?
– Да. Я делаю доспехи. Мои труды защищают людей. А это оружие явно не для нарезки хлеба. Ты думаешь, я не знаю, зачем эта выступающая часть по всей длине?
– Но с лучшими доспехами и с лучшим оружием…они будут неуязвимы. Разве не это цель ваших стараний? Чтобы люди не умирали?
– Ты даже не представляешь, насколько ты еще глуп. В моих доспехах всегда есть уязвимое место. Во всех. Я предупреждаю об этом каждого. Пусть человек знает, какую часть ему следует беречь. Не бывает безупречной защиты. Я даю им доспехи и говорю «береги свою жизнь». Страх смерти самый сильный из всех существующих. Только так люди чувствуют себя людьми. Если им дать идеальную защиту и такое же оружие, они почувствуют себя богами. Они будут убивать и насиловать ради своей идеи. Мне не нужна вереница мертвых душ, когда я соберусь на тот свет. Если ты не понимаешь этого, мне нечему тебя учить. Мы влияем на ход войны, мы – те, кто направляет перо истории.
– А вы не думали, что ваше мнение может быть ошибочным, учитель? Может, не имей ваши доспехи изъянов, то и война бы уже кончилась? – парировал ученик.
– Думал. И все, что я решил, уже озвучил. Поживешь с мое – узнаешь людей. Узнаешь, на что они способны, и какие цели преследуют. Принимайся за работу.
Мужчина отодвинул штору и вышел из мастерской. Ученик же остался сидеть на деревянном столе, в окружении молотков, заготовок и собственных рисунков.
«Прав ли наставник? Действительно ли так много вещей зависит от нас? Ведь мы всего лишь кузнецы. Мы не убиваем людей, мы не руководим ими в войнах. Мы такие же работники, как торговцы, пахари, скульпторы. Так стоит ли ставить перед собой какую-то высокую идею?»
Вопрос так и остался без ответа.
***
– Чай будете?
– Спасибо, – ответил кузнец и взял кружку.
– Я испортил несколько заготовок, – сказал юноша и опустил голову. Он рассматривал свои ноги, пыль под ними и мелкие черные точки на поверхности обуви.
– Это не последнее, что ты испортишь в своей жизни.
– Не очень жизнеутверждающе ободрение с Вашей стороны.
– Наоборот.
Мужчина говорил спокойно, размерено. Затылок его упирался в каменную стену мастерской, а светло-зеленые глаза наблюдали за небом. За облаками, которые так нежно окутывал солнечный, послеобеденный свет. Уже остывающий ветер касался его рубахи, от чего рукава телепались будто паруса морской шхуны.
– Ты еще не раз ошибёшься, ученик, – продолжил он. – И если переживать из-за каждой ошибки, то не бывать тебе мастером.
Такое расположение духа было новым для ученика. Он не видел своего наставника таким раньше.
– Вы позволите вопрос?
– Позволю.
– Один торговец намекнул мне, что история, рассказанная вами, не совсем верна. Врал ли он?
– Я уже говорил тебе, что люди говорят всякое. Он мог ошибаться, излагая правду. Не думал ли ты, что я мог рассказать ему иную историю?
– А зачем вам это?
На лице появилась улыбка. Будто кто-то провел палкой по водной глади и разделил её на две части. Ненадолго, буквально на секунду.
– Я действительно был разбойником. И действительно спас короля. Взамен он помиловал меня. И разрешил использовать этот знак. – Морщинистый палец указал куда-то в область вывески.
– И вы сразу стали знаменитым кузнецом?
– Отнюдь. Немногие знали меня, как убийцу. И еще меньше людей знали меня как спасителя. Уже потом, когда приходили и видели меня, они все понимали.
– Это были ваши напарники?
– Да. И те, с кем я стоял на поле боя. Они не рассказывали о том, что человек с татуировкой на плечах, и кузнец, что защищает сердце короля – одно и то же лицо.
– Довольно необычно. – Посмотрел на него ученик и допил чай. На лице уже подсыхали капли пота, а волосы теперь больше походили на солому, которая пролежала в сенях не один месяц.
– Таков мой путь. Я сам его избрал. А какой путь у тебя? – Мужчина отвлекся от синего полотна над головой и перевел взгляд на юношу в кожаном защитном фартуке.
– Я хочу стать кузнецом. И делать доспехи…
– Да, да. Это я уже слышал. Но это не твой путь. Впервые, за несколько месяцев, в твоих глазах появился блеск. Сегодня, когда ты показывал свой рисунок. Тебе не быть кузнецом доспехов. Твой пожар и внутренняя страсть иного рода. Подумай над этим. Я могу научить тебя делать розы и орхидеи из куска черной стали. Могу показать, как тонкая филигранная роспись обрамляет блестящую поверхность. Но свой путь тебе следует искать самому. Иначе – грош цена моему учению. И мне, как учителю. Подумай. А на сегодня достаточно. Иди домой и отдохни. Завтра ответишь мне.
Юноша посидел еще пару минут возле учителя. Потом встал и зашёл в мастерскую. Сняв фартук и повесив на плечо кожаную сумку, он снова вышел на улицу. Сальный, грязный юноша с торчащими волосами и пятном на щеке обратился к кузнецу:
– Спасибо вам. За все.
Мужчина лишь качнул в ответ головой и мягко улыбнулся. В тот момент они увидели глаза друг друга. Заглянули в сердца и поняли, что их ожидает. Где-то там, на подкорке уже отложился самый верный вариант развития событий. Но сознание еще было не готово к этому. Требовалось время для того, чтобы решение остыло и окрепло, подобно стали, что охраняет сердца королей и полководцев.
=6=
– Нет, этот доспех получится слишком массивным и тяжелым. Судя по твоим рисункам, он подойдёт только невысокому юноше. И очень сильному физически. А таких воинов не так уж много. Всегда держи в голове строение тела и пропорции человека. Доспех не должен быть слишком уж массивным, но и легкой одеждой он быть не должен.
– Спасибо. Таких тонкостей я не знал, – ответил ученик.
– Это все приходит с опытом. Чем больше трудишься над чем-то, тем лучше узнаешь тонкости, детали и нюансы.
В горне лениво потрескивал уголь, попутно обогревая комнату. Сквозь холщёвую штору проникал прохладный воздух, а вместе с ним и капли от косого осеннего дождя.
– Лучшая погода для того, чтобы творить, – проговорил кузнец, стоя с кружкой чая возле выхода.
– Мы будем сегодня работать?
– А мы чем занимаемся?
– Я рисую, а вы пьёте чай и смотрите на дождь.
– Процесс создания и придумывания не менее важен, чем сама работа. Тем более для тебя. А я выстраиваю порядок действий в голове. Это новичку позволительно разогревать сталь после каждого действия. Опытный же мастер выстраивает свою работу так, чтобы повторяющихся действий было как можно меньше.
– Или вам просто лень, – ответил ученик и улыбнулся.
– Все может быть, юноша. В такую погоду мало кто отправится в мою лавку. А если отправится, значит, очень нуждается в защите. Поэтому сегодня мой упорный труд мало что изменит. А отдыхать надо тоже уметь, иначе работа будет в тягость. Когда у тебя будет своя лавка, ты поймешь это.
– Можно у вас спросить?
– Я слушаю.
– Вы занимаетесь только доспехами?
– Да.
– А кто же тогда чинит подковы жителям деревни, гвозди, петли?
– Иногда я могу этим заняться, но крайне редко. Только если человек хороший попадется. Чини я каждый день подковы, едва ли у меня оставалось бы время на изготовление всего остального. Ко мне порой приезжают из далеких мест, чтобы лично примерить или заказать защиту. Все эти купцы и начальники останавливаются в деревне. Едят в тавернах, пьют, ночуют. Благодаря мне у них появляются новые клиенты, а это уже немалая помощь.
– Скромность, очевидно, не главная ваша черта.
– Подловил.
Так беседовали они не один час. О ворах, погоде и искусстве. Они размышляли и спорили о грядущем. Будет ли кузнечное дело жить в веках, и что произойдет, когда секиру сменит оружие иного рода. Но верного ответа они так и не нашли.
***
День за днем ученик все больше походил на учителя. Мускулы с каждым днем все сильнее пробивались сквозь ткань, а на лице все чаще проявлялась эмоция отстраненности. Множество знаний было передано, и еще больше оставалось понять на собственном опыте. Но не только кузнечному делу учил юношу кузнец.
– Натягивай на себя, и пойдем на задний двор, – сказал одним утром учитель.
– Доспехи?
– Да.
– Мы будем проверять их?
– Не их, а тебя. Одевайся. С чем не справишься, я помогу.
Уже спустя полчаса они стояли позади лавки.
– Ну, покажи, что ты умеешь.
Последовал неаккуратный выпад ученика.
– Да уж, с такими навыками тебя ограбят раньше, чем ты скуешь хоть что-то полезное.
– Но зачем мне это?
– Затем, что ты должен знать то, как ведут себя твои изделия в привычной для них среде. Для моих одеяний – это сражение, – проговорил учитель и напал на юношу.
Звонкие удары мечей и доспехов доносились до деревенских домов. Юноша был куда менее проворен и точен в своих ударах.
– Будешь бояться тренироваться – проиграешь в настоящем бою.
– Не хочу нанести вам травму.
– А сможешь ли? – ухмыльнулся наставник.
– Вы куда более уверенно двигаетесь, чем я.
– Просто я уверен в стали, что на мне. И так же уверен в стали, что в моих руках. Ты же – сомневаешься. Страх мешает тебе. Не бойся, если делаешь. А если боишься – то не делай, трусишка.
Последнее слово сработало. Юноша изменился. Будто бык, перед которым махали алой мантией. С каждым ударом он вкладывал все больше напора. Молодые руки сжимали меч так, будто от этого и вправду зависела его жизнь. Так было до тех пор, пока силы не оставили юное тело.
– Вот тебе еще один урок – не распаляйся. Ни в бою, ни в труде. Ни страх, ни ярость не должны застилась твои глаза. – Кузнец похлопал визави по железному доспеху на плечах и присел рядом.
– Все было так плохо? – Спросил ученик, пытаясь отдышаться.
– Сила есть, навык минимален. Месяц-другой, и будешь в состоянии справиться с ворами.
– А с королевской стражей?
– Для этого тебе потребуется больше времени. Сначала тебе надо стать разбойником и годами воровать у таких же кузнецов как ты, попутно сражаясь с ними. Потом нарвешься на того, кто скрутит тебя и отдаст королю. Ну, а дальше уже знаешь. Война, походы, и так далее.
– Пожалуй, я лучше возьму у Вас пару уроков.
– Разумно, – ответил учитель, и они рассмеялись. Так, как смеются старые друзья, вспоминая шутку, которая известна только им. Урок был завершен.
=7=
Тем холодным, весенним утром дверь таверны с грохотом открыл кузнец.
– Эй, за стойкой. Настойки мне! За стойкой…Настойки… – Он задумался на пару секунд, а потом расхохотался, как малахольный на паперти.
– Что празднуешь?
– Скорее оплакиваю. Ученик покидает меня, – ответил он и сел на деревянный стул.
– Ну, он же не умирает? Просто уходит. Наберется опыта, мудрости и вернётся. Авось, перестанет раздражать тебя своими идеалами.
– Знаю. Я пришел сюда пить, а не лекции твои слушать, а чарка все еще пуста, как голова юнца.
Человек, стоящий за стойкой, вздохнул, и достал с верхней полки большую бутыль. Затем вынул железную кружку, налил себе и пошёл за единственный занятый столик.
– Вот. Выпьешь со мной?
– С удовольствием, старик! – ответил кузнец. После чего налил и себе. Они залпом выпили горячительный напиток и оба поморщились.
– Ух, хороша!
– Для тебя берёг.
– Спасибо.
– Ты покажешь ему? – спросил старик.
– Не знаю. Думаешь, стоит? – кузнец изменился в лице. Румянец мгновенно исчез с его щёк, а зрачки сузились до одной точки со скоростью молнии.
– Твой ученик. Тебе и решать, – ответил старик и поднялся со стула.
Дальше утренний посетитель пил один. Молча.
***
К вечеру таверна заполнилась торговцами и выпивохами всех мастей. Один местный пройдоха сидел за стойкой и божился, что завтра отдаст весь долг, что числится за ним. Но сегодня ему нужно выпить. Хотя бы полкружки, иначе до завтра ему и вовсе не дожить. Хозяин лавки оставался непреклонным:
– Вот как отдашь хотя бы половину, тогда и поговорим. А будешь донимать гостей – выкину на задний двор.
После этих слов «мученик» забился в угол и лишь жестами обращался к проходящим мимо, намекая на небольшое угощение.
Торговцы в другом углу начали свой обычный спор: чья капуста лучше, и стоит ли продавать дороже товар.
Кузнец же тем временем уже ополовинив бутылку сидел молча в гордом одиночестве.
– Празднуете? – Раздался знакомый голос.
– Ооо…Ученик! Я думал, ты уже до города добрался. Садись, выпей со мной на дорогу. – Не поднимаясь со стула, проговорил учитель.
– Спасибо, но я не пью перед дорогой.
– Лучше сядь малыш, и выпей. Иначе он заставит, – посоветовал старик за стойкой.
Юноша все же отодвинул стул и опустился.
– Ну…Уже решил, куда отправишься?
– Пока в город, а там посмотрим. Думаю, стоит узнать мир, – улыбнулся юноша и залпом выпил половину кружки.
– Тебя будут ожидать опасности.
– Вероятнее всего.
– Тогда тебе пригодится это.
Кузнец достал из-за пазухи кинжал. Лезвие его было блестящим и гладким. Сталь больше походила на зеркало, чем на кусок железа. Режущая кромка была идеально ровной с обеих сторон, а по центру проходила выступающая часть. Это орудие было воплощением того эскиза, что принес юноша учителю.
– Я думал, вы больше не куете оружие.
– Сделал исключение.
– Это… У меня просто нет слов. Он гораздо лучше, чем на моих рисунках. Вы просто волшебник! – Эфеб раскраснелся, будто солнце, клонящееся к закату. – Но я не могу это принять.
– Можешь. Иначе я затолкаю его в такое место, что сидеть не сможешь месяц.
– Убедительно. А как же рукоять? Как мне ее доделать?
Вместо рукояти была лишь полоска стали толщиной в пару миллиметров. Черная сталь контрастировала с гладким и блестящим шариком на самом конце, и таким же чистым ограничителем, который выступал по обе стороны от лезвия.
– Эту часть ты должен сделать сам. Я специально оставил так.
– Но я никогда этого не делал, – удивился ученик
– Научишься. Я уже говорил, что сталь подобна глине. Надо лишь уметь с ней договариваться, – улыбнулся кузнец и подмигнул юноше.
– Ну да, конечно.
– Не веришь?
– Разумеется. Вы просто пьяны.
– Дай сюда.
Мужчина взял в руки подарок. Он зажал рукоять между ладонями и закрыл глаза. Огромный нос медленно втягивал воздух, наполняя объемом легкие. Грудь раздувалась, будто воздушный шар, наполняемый горячим воздухом. Запахи алкоголя, пота и местной похлебки смешались в одном месте, и застыли там на несколько секунд. После чего тонкой, невидимой глазу струйкой, выливались из обеих ноздрей, уменьшая тем самым как легкие, так и приподнятую грудь мужчины. Он открыл глаза.
– Вот, посмотри.
На полоске металла появились две греческие буквы.
– Как? Я же видел… Там же… Только что я держал его в руках и там не было ничего! – Глаза юноши округлились, едва не достигнув размеров кружек, что стояли рядом. – Это фокус?
– Я похож на фокусника с местной ярмарки?
– Нет, но… я не понимаю.
– И не поймешь. Только не сейчас. Когда сможешь так же – возвращайся сюда. А сейчас тебе пора уходить.
– Но я еще не…
– Тебе. Пора. – С серьезным лицом прервал его наставник.
Молодой парень поднялся на ноги, засунул кинжал в ножны и направился к выходу. Он еще поглядывал на рукоять и на лицо своего учителя, то и дело оборачиваясь. Шок, удивление и благоговение смешались вместе и затуманили разум сильнее, чем самый крепкий алкоголь. Той же ночью ученик покинул селение.
– Все же показал ему? – обратился к последнему гостю старик.
– Ага.
– И как?
– Он вернется.
– Надеюсь, ты прав, кузнец.
И действительно, кузнец не ошибся. Парень вернулся в деревню спустя почти десять лет. Уже не юношей, а мужчиной. С того дня в селение было два кузнеца.
И до сей поры спорят они, на окраине мира, что же сильнее – меч ученика, или доспех учителя…
=конец=