Не знаю, сколько я уже здесь. Возможно, год, возможно два. А может и меньше. Я перестал считать дни после двухсотого. Не помню даже, на какой цифре остановился, и как давно это было, но отлично помню, с чего все началось…
=1=
Это был понедельник. Самый обыкновенный для большинства серых, снующих по городу пешеходов. Я работал три дня через три. У нас с напарником была небольшая фирма по эвакуации машин. Мы сложились и взяли хороший автомобиль. И, грубо говоря, каждый из нас «арендовал» его на три дня. Все просто, не так ли?
У Мэри все было иначе. Она работа каждые пять с половиной часов через каждые 17 с четвертью. Да, это полный бред, но именно так и казалось. Она могла уйти сегодня на работу в шесть утра, а завтра в девять. И возвращалась она, соответственно, в разное время. Но тот понедельник у нас был выходным. Первый совместный выходной за месяц. Нестандартные графики имеют свои плюсы. Кто еще мог бы похвастаться тем, что может в первый день недели, утром, включить любимый сериал, закинуть ноги на стену и откупорить пару банок любимого пива?
– Вставай, малыш. Завтракать будешь? – Разбудил я ее и поцеловал.
– Я бы не отказалась.
– Тогда глазунья?
– Тогда она, – улыбнулась Мэри. Я поцеловал её еще раз и отправился на кухню. На губах остался утренний запах изо рта моей жены.
За нарезкой лука я подумал: «Как часто мужчины принимают некоторые изъяны своих женщин как норму? Конечно, запах изо рта не был ее изъяном, а скорее нормой по утрам. Что– то вроде скользкого подбородка и привкуса спермы на языке после минета. Женщина должна чувствовать, что нравится своему мужчине вне зависимости от внешнего вида».
– Блядь!
– Что такое, милый?
– Палец порезал, – ответил я. Стоит ли задумываться о чем-то, когда одна твоя рука с ножом продвигается в сторону второй? Ответ находился у меня во рту вместе с ароматом лука и ощущением вытекающей крови.
– Подожди, сейчас перебинтую.
– Само пройдет.
– Ага, само.
Спустя минуту Мэри уже перевязывала мне палец, сидя на кухне в одних только черных стрингах. Её небольшая грудь колыхалась при каждом вздохе, а соски всегда были в состоянии готовности. В таком виде она ходила по дому, мыла окна, завтракала. Конечно, пятый этаж имеет свои преимущества, но не стоит забывать, что рядом были и другие дома. Взяв бинокль, можно было без труда пару раз подрочить на девушку, которая перемещается по квартире почти голышом.
– Вот и все, – она сделала последний узелок и поцеловала палец.
– Спасибо.
– Аккуратнее надо. Ты порезал чуть ли не до самой кости и думал, что само пройдет?
– Ну да. Самое главное – кровь остановить, а потом уже начинается процесс заживления.
– Поумничай мне тут еще. Иди зубы чисти, «повар». Сама все сделаю.
– Ты чудо! – Я поцеловал Мэри в щёку и отправился в ванную. «Разрезанный палец – не лучшее начало выходного дня» – подумал я тогда, даже не подозревая насколько прав окажусь.
***
Короткая стрелка лениво двигалось в область шести часов. За все это время мы успели поесть, посмотреть фильм и два раза кончить.
– В душ пойдешь? – Спросил я, вытирая член попавшимися под руку трусами.
– Сначала ты. Я еще полежу.
– Хорошо.
Струйки теплой воды стекали по моей голове, пальцам, и с треском плюхались об эмалированную сталь. Они расслабляли. Приводили в состояние покоя и умиротворения. Только в таком состоянии можно решать важные вопросы. Вроде «стоит ли мне сделать ей предложение?» или «вкладываться ли в этот сомнительный бизнес?».
Я простоял так пятнадцать минут и вышел. Прошёл в комнату и совершенно без сил повалился на кровать рядом с Мэри. Ее тело еще было жарким после соития, а ощущение эйфории напоминало о себе мелкими импульсами в каждой конечности.
– Ты намочил повязку, – сказала она, указав на мой палец.
– Не беда. Потом выкину. Сейчас нет сил.
Она встала и отправилась к аптечке. Вернувшись с бинтом и перекисью, она села рядом со мной.
– Давай руку.
– Оставь. Все нормально.
– Давай говорю.
– Само пройдет.
– Опять само? Загноится, и тебе ампутируют палец.
– Перестань выдумывать, – настаивал я.
Ловким движением она схватила мою руку и начала срезать бинт маникюрными ножницами.
– Не дергайся, а то сейчас сама ампутирую. Какого? Что это?
Я сглотнул.
– Я перебинтовывала тебе палец утром. И рана уже почти затянулась. Как такое вообще может быть?
Её карие глаза впились в мое лицо. Так мы смотрели друг на друга несколько секунд. Она изучала мою реакцию. В следующее мгновение произошло то, что меня погубило. Я непроизвольно закусил зубами внутреннюю часть щеки. Все было кончено.
– Объяснишься? – спросила она.
Мне пришлось рассказать.
– У меня высокий уровень регенерации, – спокойно ответил я. – Обычно, на заживление такого пореза уходит около недели при правильном уходе. У меня же, в виду специфической работы клеток уходит семь часов.
– Как в фильме про супергероев?
– Я работаю три через три, с восьми до девяти. Какой из меня «супер»? Просто раны быстрее заживают. Вот и все. Давай не будем об этом.
– Хорошо, – ответила Мэри.
Весь вечер она возвращалась к этой теме: «То есть, поэтому ты постоянно ковырял свои болячки? Чтобы они казались свежими?», «А если в тебя выстрелят, тебе нужно будет в больницу?», «А если отрезать руку?». Эти вопросы продолжались до самой ночи. Я смог избавиться от них, лишь заснув.
=2=
Мы жили с Мэри уже около трех лет. Встретились в двадцать пять и еще около двух лет боялись признаться друг другу в своих чувствах. В двадцать семь начали жить вместе. Тогда ни у кого из нас не было того, что есть сейчас: стабильная работа. Мы были вдвоем против всего мира, это нравилось обоим. С тех времен, когда денег было немного, у нас образовалась своего рода традиция. По вечерам мы готовим ужин вместе. Конечно, это происходило не всегда, иногда кто-то из нас уставал и просто сидел рядом, пока второй (или вторая) готовит ужин. Это был именно такой вечер.
– Как день прошёл? – Спросила Мэри.
– Вроде ничего. Особо одаренных клиентов не попадалось. У тебя как?
– Вроде так же, но каким-то образом эти упыри выпили всю мою кровь.
– Не позавидуешь, – отозвался я. – Может тебе помочь тогда?
– Рыбку открой, пожалуйста.
Я достал банку и принялся втыкать открывалку в металлическую шайбу. Мэри выключила воду и пошла проверить скворчащую сковородку. Проходя мимо, она задела мою спину плечом. Вроде как случайно, без какого-либо намерения.
– Аккуратнее, мадам.
– Прости. Порезался? – На ее лице появилось беспокойство.
– Нет, но почти. Я так себе однажды чуть руку не распахал. Помнишь, я рассказывал?
– Что-то такое припоминаю.
Её лицо было все таким же уставшим, а эмоции были едва видимы. «Работа» – подумал я тогда. Но через пару дней произошёл тот завтрак.
Утром мы сидели на кухне, пили кофе и обсуждали, кому что приснилось. Нормальная практика для молодых пар. Кофе, бутерброды и некоторые сладости.
– Дай нож, пожалуйста – попросил я.
– Сейчас. – Она встала и отправилась к мойке. Я помню ее действия, потому что все последующее было как в замедленной съемке. Она вытащила нож из деревянной подставки, посмотрела на меня с ухмылкой и выпалила «ЛОВИ!». До последнего момента я думал, что это шутка. Но когда нож отправился в полёт, наблюдая за мной своим острием, уже было не смешно. Я видел, как деревянная ручка, с металлическими заклепками продвигается в пространстве напрямую ко мне. Помню, как мелкие капли воды отрывались от лезвия. Они попадали на деревянную рукоять, летели мимо, катились по режущей кромке. Будто одинокая слеза, что разрезает напополам щеку гейши, смывая белую краску с ее лица. Острие было погнуто. Самую малость, буквально на один-два градуса. И оно летело прямо на меня. За доли секунд мне требовалось принять решение, что делать, словно кот, который царапал обои и увидел злобный взгляд хозяина. Я сгруппировался и наклонился в правый бок. Деревянная ручка ударилась о спинку стула и нож, с глухим и металлическим звоном, повалился на пол.
– Блядь, Мэри? Совсем что ли?
– Прости, милый, я хотела…
– Хотела что? Зарезать меня нахуй? Ну да, конечно, хули там, все равно заживет!
– Дорогой, я не специально. – Она опустила взгляд вниз, а слова начали растягиваться. Будто она только сейчас начала понимать, чем могла обернуться эта «шутка».
– Обсудим вечером. Мне пора на работу.
Я вышел из-за стола и отправился одеваться. Мэри стояла все там же, возле мойки. Я молча вышел из квартиры и закрыл за собой дверь, не проронив ни слова.
Тот день был просто безумным. Меня дергали с одного конца города в другой. Не успев закончить один заказ, я брал второй. Телефон разрывался, некоторым клиентам даже приходилось отказывать. Это было похоже на раннюю зиму. Когда молодые водители думают, что мелкий снег и гололёд – это не такая уж веская причина для смены резины. Основным аргументом был тот факт, что «днем же все растает, а шипы повылетают. Мне так на сезон только резины и хватит». Этот идиотизм обычно радовал меня, потому что такое происходит из года в год. И для меня это был самый денежный сезон.
Но в тот день радости не было. Работа помогала отвлечься от произошедшего утром. И это помогло. Только подъезжая к дому вечером, я вспомнил об инциденте. Я сидел в машине и наблюдал за своим окном. На кухне горел свет, значит, Мэри снова что-то готовит…
=3=
Я всегда была немного нервной. «Пустяки, с кем не бывает» – скажет кто-то. Все мы иногда срываемся на близких людей, орем на пустом месте и делаем из мухи слона. Но у меня все было иначе. С детства мне говорили:
– Мэри, будь спокойнее. Не надо так резко реагировать.
Но это не помогало. Мой вспыльчивый характер всегда доставлял неприятности. В те моменты, когда задирают мальчишки, когда взрослые говорят что-то, не подумав, я отвечала резко и дерзко. Поэтому было так много драк в школе.
– Это пройдет, возраст, гормоны, – успокаивал психолог моих родителей. Они хотели видеть во мне девочку с розовым платьем и двумя золотистыми косичками за ушами.
После школы я отправилась получать среднее образование. Снова учебники, тетради, учителя и, теперь уже повзрослевшие, но такие же глупые парни. Они тоже быстро узнали о том факте что Мэри «немного того». Наверное, это произошло после того случая со старшекурсником.
– Ягодка, а не попка! – Вероятно, он хотел сделать комплимент. Но, даже если и так, то свои руки ему стоило держать при себе. Это спасло бы его «колокольчики» от моего пенальти.
На втором курсе другой ученик решил узнать насколько «сформировались мои молочные железы». Придурок явно пересидел на лекции анатомии. Одним точным и резким ударом его нос, стараниями моего лба, превратился в раздавленный помидор. Директор, родители и прочие вытекающие события так же не прошли мимо меня.
– Он домогался меня! По-вашему, я должна была безропотно терпеть и ждать, когда он сунет мне руку между ног? – парировала я претензию директора.
– Конечно же, нет, но это уже второй случай рукоприкладства с вашей стороны по отношению к юношам. – Седой старикашка был уверен, что выставит меня виноватой.
– То есть, вы считаете, что мне не стоит так остро реагировать на подобные действия? Что надо идти жаловаться к вам или учителю? Таким образом, вы поощряете действия этих молодых людей. Физические домогательства должны пресекаться сразу же. А вы говорите, что я должна убегать в слезах. Вы хотите сделать из меня жертву? Воспитать безропотную женщину, которая будет просто лежать, если на нее нападают? Такая сейчас система в образовании? – Не помню, что там я еще наговорила. Помню, что каким-то образом я приплела туда и сексизм, и безнаказанность «власть имущих» и какую-то еще острую тему.
Конечно же, в медицинском колледже я доучилась. Но, начиная проходить практику в ближайшей больнице, стало очевидно, что медицина – не мое.
В возрасте двадцати лет я нашла работу. Там и познакомилась с напарницей. Она была не такой агрессивной, как я. Через месяц мы договорились съехаться.
И вот, в двадцать один у меня была уже отдельная от родителей жизнь, работа, и неизвестная даже мне самой профессия.
– Хм… Пора бы наладить личную жизнь. Я уже взрослая девочка, могу себе позволить. – С этими мыслями я зарегистрировалась на сайте знакомств.
Двадцать один год – отличный возраст для начала серьёзных отношений. Девственная плева уже порвана, пару членов объезжено, и осталось несколько фантазий для близкого и любимого человека.
Видимо, не зря я вспомнила о членах и сайте знакомств. Сначала все шло довольно неплохо. Потом стали появляться какие-то извращенцы, присылать свои кривые стручки, умолять поработать языком, и прочую нечисть. Попался и один хорошенький миленький мальчик. Мы встретились, выпили кофе, поболтали. Потом второй раз, третий. Все шло к сексу, и я была уже готова, как он выпалил:
– Прости, но я не уверен, что нам стоит это делать.
– Боишься меня?
– Нет. У меня специфические наклонности.
«Ну, приехали» – подумала я тогда.
– Ну, говори, что там у тебя за «наклонности»?
– Я мазохист.
– Любишь боль что ли?
– Да. И не только это.
Не помню, как, но я все-таки получила то, что хотела от него. Потом я узнала разницу между мазохистом и «нижним».
Он был ярым фанатом отношений «госпожа – раб». Я тоже решила попробовать эту сторону отношений между мужчиной и женщиной. Помню свои первые удары: старалась ударить как можно сильнее, причинить как можно больше боли. Только потом я узнала, что если хочешь причинить боль, то торопиться не надо. Тогда меня и захлестнул мир садизма.
Веревки, каблуки, анальная пробка (для него, разумеется), плетки, даже собачий ошейник с электрошоком – мой арсенал пополнялся с каждой зарплаты. Когда по его белесой и милой мордашке ударялся кожаный конец стека, а маленькая слеза стекала до самого подбородка, моему счастью не было предела. Мне нравилась эта форма отношений.
С каждым разом он просил более жестокие вещи. Раздавить шпилькой каблука его яйца, накапать горячим воском на член, проткнуть сосок – вот несколько наших реализованных фантазий.
Все закончилось тем, что он отправился в больницу с трещиной в ребре. С тех пор я его больше не видела. Только спустя два года я смогла думать о нормальном сексе. Без нанесения физических увечий. Еще через год я встретила его. Мужчину, который изменил мою жизнь. И с минуты на минуту он должен прийти. Я должна буду рассказать ему эту историю. Историю моей жизни. Может, тогда он и простит меня за нож. Или хотя бы поймет.
Звонок.
– Привет милый. Кушать будешь?
– Нет, спасибо – ответил он.
– Нам надо поговорить. Пойдем на кухню.
Мы прошли на кухню, и я начала свой рассказ.
«Знаешь, я всегда была немного нервной….»
=4=
– Сегодня я переночую в зале. – Единственная фраза, которую сказал муж после рассказа Мэри. Он поцеловал ее в лоб и вышел из кухни. Зашел в спальню, взял некоторые постельные принадлежности, и отправился на свою новую временную кровать.
В тот вечер супруги больше не сказали ни слова друг другу. После ссоры кто-то из них всегда уходил в зал. Таким образом, показывалось максимальное отстранение от объекта раздражения. Только вот стратегии ведения «холодной войны» были у них разные.
Мэри уходила в зал не больше чем на неделю. Ночью муж прокрадывался к ней, извинялся и следовал жаркий примирительный секс.
Он же уходил на ночь в зал для того, чтобы «подумать». Стратегии и планы не были его коньком в отношениях. Мягко и нежно он всегда сообщал о тех проблемах, что не дают спать. Он мог проспать в зале три дня, а на утро пойти к жене и сказать: «Ты больше не будешь общаться с этим человеком». И Мэри соглашалась. Поцелуй, возможно, оральный или быстрый секс и проблема исчерпана. Но эта проблема была новой, необычной.
За следующие три дня в этой квартире произносились только банальные фразы вроде «передай сахар» или «дай хлеб, пожалуйста».
Мэри теперь готовила одна, пока муж смотрел в телевизор или в экран телефона. Приходя с работы, каждый из них шел в душ и в свою комнату. Утром четвертого дня они завтракали вместе. Впервые за эти дни.
– Ты сможешь контролировать это? – Спросил он.
– Не знаю. Но я буду стараться, ради тебя.
– Тогда можно попробовать.
– Правда?
– Да. Только ножами больше не кидайся.
Улыбающееся и светящееся от радости лицо Мэри за секунду превратилось в гримасу раскаяния.
– Я же пошутил, малыш.
– Знаю. Но я до сих пор чувствую себя виноватой.
– Давай не будем. Об этом. Рассказывай, как у тебя дела? Что нового на работе?
Некоторая отстраненность и отдаленность все еще ощущалась в их отношениях, но первый шаг к примирению был сделан. Скоро все вернется в норму…
***
Инстинкт самосохранения, поистине, великолепная штука. Вы можете практически не бояться за свою жизнь, за некоторые конечности. Но страх боли всегда будет при вас. Он будет прятаться за мелкими деталями. Дрожащая рука с кухонным ножом за нарезкой картофеля, наблюдение за действиями и поступками жены, анализ человеческих эмоций, знают ли они? Будут ли они ставить на мне опыты? Все это можно назвать паранойей, и в какой-то степени это будет верно.
Мэри длительное время пыталась показать достойную жену: варила супы, стирала одежду, исполняла супружеский долг. Молчаливая и безропотная служанка – роль, которая была противоположна ее сущности. Роль, которая давалась с трудом.
– Мэри, что с тобой происходит? – спросил он, лежа в кровати.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду тебя.
– А что со мной не так? – Спросила Мэри.
– Еда стала пресной, ты почти ничего не рассказываешь, ведешь себя отстраненно. Я уже не говорю о сексе. Где страсть? Желание? Что произошло?
– Я боюсь.
– Меня? – Удивился он.
– Себя. Боюсь, что снова сорвусь. Это желание, как назойливый комар. Оно постоянно рядом. Напоминает о себе, словно чесотка, по всему телу. Ты даже не знаешь, каково это. Каждый день держать себя в руках. Сдерживать свои позывы, желания. Все силы уходят на это. На все остальное просто не остается сил.
– Это все из-за одного моего пореза?
– Да. Ты не представляешь, какие мои первые мысли были, после того, как ты рассказал мне.
– И какие же?
– Страшные. Я не хочу сейчас о них вспоминать. Только сильнее захочется.
– И как мы будем с этим справляться? – спросил он.
– Я не знаю. Честно. Но надо что-то с этим делать. Либо наша жизнь так и останется пресной, что значит развод. Рано или поздно. Я не хочу, чтобы ты обрекал себя на такую жизнь.
– Малыш, не говори глупостей. Мы справимся. Слышишь?
– Ага, – ответила она и сильнее вжалась в подушку.
– А теперь давай спать.
– Доброй ночи.
– Сладких снов.
=5=
Я лежал и пытался вспомнить, каким образом все пришло к этому моменту. Еще месяц назад мы были самой обыкновенной, счастливой парой. Готовили ужин, разговаривали о книгах, фильмах. А теперь я лежу, прикованный наручниками к кровати с маской на глазах и чем-то резиновым во рту. Вроде игрушки, которую дают маленьким собакам, когда у них чешутся зубы.
– Я не хочу, чтобы ты запомнил меня такой, – сказала Мэри, натягивая мне на глаза маску.
Действительно, я не увижу ее лица, и едва ли смогу сказать хотя бы одно полноценное предложение. Я был беспомощен. Послышались шаги. Её шаги. Несколько железных предметов высыпались на кровать.
– Ты готов? – спросила она.
– Тифа тофо – ответил я с игрушкой во рту.
Сначала она взяла иголку и начала медленно водить по коже. Просто гладила, но с каждым движением давление на иголку увеличивалось. Металлическое острие начало царапать кожу, оставляя красные борозды на белой коже. Я не видел этого, но чувствовал, как тонкая красная полоса набухает и на доли микронов возвышается над остальной кожей.
Она сжала мой сосок и медленно начала втыкать в него иголку. Я сжал зубы и едва слышно простонал от боли. Второй сосок ожидала аналогичная участь. Потом раздался небольшой щелчок. Второй, третий.
Удивительно, как работает наш мозг. Услышав несколько раз один и тот же звук, вы сможете его узнать в любой ситуации. Даже если вы не видите сам предмет, мозгу все равно будет известно, что это. Так же и мое серое вещество выбросило в сознание два пугающих слова «канцелярский резец». Такой обычно используют для вскрытия посылок, снятия пленки или заточки карандашей.
Тонкая сталь прикоснулась к коже. Я завопил. Постепенно лезвие, словно Моисей, разделяло океан моей бледной кожи на две половины. Только под ним была не земля, а кровь. Крупные капли собирались в ручей и стекали вниз до трусов и новой простыни. Я кричал, вопил и только сильнее вгрызался в игрушку.
За все это время Мэри не проронила ни слова. Она спокойно и методично пытала меня. Руки не дрожали, не было слышно всхлипываний или вопросов о моем состоянии.
Я старался не дергаться, подозревая, что это может причинить только больше боли. Тяжело резать ровно, когда тело дергается из стороны в сторону.
– Хфафит, – попытался я сказать. – Шлыфыфь, Мэфи?
Но вместо ответа послышались щелкающие звуки выдвижного механизма.
Она схватила мою ногу за лодыжку. Довольно крепко. Еще одна иголка. Я чувствовал, как она прорезает пространство под ногтем, царапает мягкую и нежную плоть.
– Хфафит! Фтоп! Фсе! – Вырывались крики из кляпа. Я начал дергать ногой, прекратив тем самым продвижение иголки глубже. Только потом стало понятно, что это было ошибкой. Сильный и точный удар в коленную чашечку отбил не только сустав, но и дальнейшее желание сопротивляться. Никогда не думал, сколько у хрупкой женщины может быть сил.
Иголка вошла под второй и третий ногти на ногах. Когда она остановилась, из моих глаз текли слезы. Два соленых поезда уверенно продвигались по вискам, врезаясь попутно в волосы и подушку.
Она вернулась к моим соскам. Постепенно они привыкли к этой боли, а по сравнению с тем, что происходило с моими ногами, это и вовсе казалось мелочью. Мэри немного подергала иголки в разные стороны. Ощущения снова нахлынули. Пару минут она ничего не делала, лишь дергала за иголки. То сверху, то снизу. Я дрожал и трясся от боли.
«Слишком много на один вечер. Так ли сильно я люблю эту женщину?» – Пронеслось в моей голове. Но я даже не знал, что меня ожидает.
Мэри постепенно вытаскивала из меня все иглы. Даже это доставляло боль. Я почувствовал, как она повалилась рядом, закончив с этим процессом. Было слышно, как она дышала. Тяжелые и глубокие вдохи. Экзекуция была завершена.
Боль пульсировала в ногах, на ребрах, даже руки дрожали, хотя им повезло больше остальных частей тела.
«Женщины. Коварные и расчетливые существа. Почему она не сказала мне об этом раньше? Почему требовалось несколько лет и один небольшой порез для того, чтобы она открыла свою истинную натуру? Стал бы я делать ей предложение, если бы знал, что меня ожидает? Вопрос. Один большой и жирный вопрос». – Я лежал и размышлял. Да, после такого кто-то мог бы просто убежать или подать на развод. Но это была моя жена. И я люблю её.
– Науфуфники.
Она молча отстегнула мне руки и снова повалилась рядом. Первым делом я вытащил изо рта кляп. Резиновая кость была покрыта моими слюнями. Я снял повязку и прищурился. Даже небольшой свет был сравним по яркости с маяком. Тело. На ребрах уже запеклась кровь и порез покрывала небольшая короста цвета спелой сливы. Засохший алый серпантин уже отлетал хлопьями с моей кожи и падал на простыню. Ноготь разделялся внутренней линией точно на две половины. Но не это меня беспокоило больше всего.
Я не говорил, не сопел, просто осматривал повреждения. Оценивал, сколько времени уйдет на заживление, хотя этот процесс и не зависел напрямую от моего сознания. Только потом, спустя минуту, я взглянул на Мэри. Это лицо я запомню, наверное, навсегда. Лицо моей жены, после всего того, что она сделала со мной за этот вечер…
=6=
– Кто эти двое?
– Муж с женой, а что?
– Да ничего. Просто они… Такие открытые, общительные. Приятная парочка. Зови их чаще.
– Я постараюсь. Но они обычно не настолько веселые ребята.
– Так новый год же, чего грустить-то?
– И то верно…
Это был второй совместный Новый год. Какой-то знакомый пригласил ее мужа в загородный коттедж, и он, как добропорядочный мужчина, «взял с собой» жену. Приехав сюда, они дали друг другу обещание, что постараются не покидать друг друга. И не пропадать из вида дольше, чем на двадцать минут. На самом деле, у последнего их обещания была и иная причина.
До восемнадцати лет подобные праздники встречают исключительно с родителями. Потом начинается взросление, друзья. У кого-то уезжают за город родители, и вот уже в одной квартире собирается пятнадцать подростков с минимальным запасом еды и невообразимым количеством алкоголя. В 23-24 начинается период праздников «с любимыми». Ближе к двадцати шести алкоголь начинает надоедать. Даже виски ценой в половину зарплаты не греет душу так, как грела самая обычная настойка в восемнадцать. Следующий этап – легкие наркотики. Именно такой сценарий был у этой парочки. Два грамма белого, похожего на муку, порошка обошлись не так уж дорого. Хороший виски, даже по скидке, все равно вышел бы так же.
– Что это? – Спросила Мэри, увидев маленький пакет в первый раз.
– Это наш пропуск в веселый Новый год.
– А если точнее?
– Мефедрон.
– Наркотики? Ты уверен? Это совсем не то же самое, что травка. Колоть я его точно не буду.
– Никто тебе и не предлагает. Его нюхают. Как в крутых американских фильмах.
– И где ты этому научился? – Спросила она, скрестив руки на груди.
– Друг показал. Не бойся. Это эйфоретик. Тебе захочется болтать, общаться, двигаться. То, что надо для новогодней вечеринки.
– Ты уверен, что стоит?
– Послушай, два года назад он был легален. Его продавали в аптеках даже. Я бы ни за что не принес тебе какую-то хрень.
– Ладно, – отступилась она.
Любопытство. Именно оно толкало Мэри на новые приключения. Так она попробовала анальный секс, папайю и марихуану. Теперь настала очередь более серьезных экспериментов.
Закрывшись в ванне и вынюхав две полоски белого вещества, она получила инструктаж: зубами не стучать, жвачку не выплевывать, носом шмыгать умеренно.
Спустя пять минут пошла первая волна. Счастье, удовольствие от жизни, радость. Весь мир и каждый человек стали ей интересны. Она вбегала в одну компанию людей, с жаром и блеском в глазах рассказывала о путешествиях, как прекрасен вид маленького ночного городка под крылом самолета, о тонкой резьбе по камню на колонах итальянского храма. С этим же блеском и жаром она могла говорить о политической обстановке в стране, о философии, литературе 18 века. Любая тема была лишь толчком для отправления мысли в полет.
С такими же глазами Мэри подошла к мужу через полчаса.
– Еще есть?
– Отпустило уже?
– Да, чувствую.
– И как тебе?
– Шикарно. Никогда такого не чувствовала.
– Ладно, пойдем.
Они уединились в ванной. Он медленным движением высыпал нужное количество порошка на ровную поверхность планшета. Постукав кредитной карточкой, и тем самым убрав «комочки», рука изменила свою скорость. Спокойными и размеренными движениями кучка порошка превратилась в полоску. Мэри скрутила купюру в трубочку, и, закрыв указательным пальцем вторую ноздрю, вдохнула первую полоску. Потом вторую. Муж повторил. Они поцеловались. Во рту уже чувствовался привкус. Тот самый вкус, который осаживается на языке, когда кто-то открывает старую аптечку.
Эти манипуляции они делали около 4-5 раз за вечер. Каждые полчаса, или, чуть больше Мэри находила мужа и тащила его в уборную, попутно извиняясь перед гостями. И только один раз она подошла к нему по другому вопросу. Она приблизилась к его уху и прошептала:
– Я хочу. Тебя. Трахнуть.
Спустя полчаса они уже ехали на такси к себе домой. На заднем сидении ее рука быстро прошмыгнула в область ширинки, а потом и под нее. Под накрытой курткой не было видно, что она там делает, а ее лицо не выражало никакого интереса. Мэри дразнила его член, сжимала его, в то же время всем своим видом показывая, как ей интересен вид за окном.
«Вот же ш сучка» – пронеслось у него тогда в голове.
Второй рукой она написала сообщение на телефоне и передала ему.
«Еще осталось?»
Он напечатал ответ и передал ей.
«Обоим на один раз».
Она начала набрасываться уже в лифте. Зайдя домой, она снова впилась в его губы. Медленно остановилась и прошептала.
– Ты пока все подготовь, а я переоденусь.
За десять минут он распределил остатки порошка на две равные части. В комнату вошла она в черном кружевном белье. Вынюхав остатки мефедрона, они отправились в кровать.
Та ночь запомнится им навсегда. Они трахались как кролики. Жадно. Будто только они остались на земле, а эта ночь была последней в жизни. Позы менялись одна за другой, оральный секс сменял вагинальный, а зажимы и вибраторы то и дело выскальзывали из-за большого количества смазки и пота. Крики до самого утра сотрясали окна и стены.
Лишь под утро они повалились без сил. Они были довольны и счастливы. Новый год удался, как и первая январская ночь. Он запомнил лицо своей жены. Женщины, которую имели несколько часов подряд. Во всех позах. Это лицо выражало счастье. Удовольствие. Каждая деталь ее улыбки отпечаталась в памяти. Складки в уголках рта, «гусиные лапки» в области глаз, идеально ровный лоб. Все это он увидел и в тот вечер, когда она втыкала иголки ему под ногти. Это была эйфория…
=7=
Что это было за ощущение? Оно совсем не похоже на то, что я чувствовала с тем мазохистом. Я просто выплескивала на него свой гнев, а он был рад получить боль. В любом виде. Но сейчас все иначе. Почему? Потому что теперь я пытала своего мужа? Но я люблю его. Мне нравится, когда он улыбается, я умиляюсь тому, как он спит. У меня нет ненависти по отношению к нему. Но что это тогда за чувство?
– Милый, ты как? – спросила я, когда он вошел в комнату.
– Неплохо. Почти все зажило.
– Так быстро?
– Так неделя уже прошла, – ответил он.
Неделя? Мне казалось, что прошел минимум месяц с того дня. Я была уверена, что меняла ему повязки и обрабатывала раны двадцать раз, минимум. Неужели семь дней могут быть настолько длинными?
– А ты как? – спросил он.
Как я? А как я? Я пытаюсь разобраться в своих чувствах, дорогой. И понять, почему мне это так понравилось. И как часто мы будем это повторять.
– Я? Неплохо. А судя по всему, даже чуть лучше, чем ты. – Ответила я и попыталась улыбнуться. Мне хотелось перевести все это в шутку. Самый оптимальный вариант для прекращения этой темы.
– Тебе понравилось? – не отступался он.
Понравилось ли мне? Да я никогда в жизни не была так счастлива, как в тот вечер. Даже секс с пятью неграми не сравнится с этим ощущением.
– Да. Это было приятно, – ответила я и попыталась изобразить смущение.
– Я заметил, – ответил он.
Я продолжала готовить завтрак и старалась отвлечься от всей этой темы. Но она, будто назойливое насекомое, кружила около моего сознания. Ежеминутно напоминая о себе: «спроси его», «давай повторим», «тебе же понравилось».
– Я была не слишком…Жестока с тобой? – Спросила я.
– Ты хочешь поговорить об этом сейчас? Не в тот вечер, ни на следующий день ты даже намеком не касалась этой темы. Ты обрабатывала раны так, будто кто-то другой все это сделал. Так почему сейчас?
– Мы же должны обсудить это. Нельзя оставлять данный вопрос неразрешенным.
– Нечего обсуждать. Ты вспомнила об этом сейчас, потому что все зажило. И теперь ты хочешь это повторить. Вот главная причина, а совсем не твои переживания на мой счет.
Черт! И когда он успел так хорошо меня изучить? Он знает, к чему все идет. Надо быть осторожнее.
– Милый, у тебя паранойя. Расслабься. Я просто спросила, что ты думаешь обо всем этом. Да, я немного увлеклась, прости меня за это. Но ты же сам согласился на этот эксперимент.
– А теперь я точно так же отказываюсь от него. Тема закрыта. Никаких повторений. Давай кушать.
Я накрыла на стол, и мы приступили к трапезе. Мой план с треском провалился…
***
Конечно же, я знала, что он больше не позволит подобных действий над собой. Но как же мне хотелось вновь ощутить это счастье. Я уже на стену лезу от невозможности. Теперь мне надо сдерживать свои позывы еще сильнее. Я не могу даже расцарапать ему спину во время секса. Иначе он снова начнет тот разговор. Будто на пороховой бочке сижу. Этот «зуд» никак не проходит. Маленькая точка, которая с каждым днем чешется все сильнее. А он лежит рядом. Сопит, смотрит телевизор и никоим образом не пытается мне помочь. Может, ему просто нравится меня изводить? Ему доставляет удовольствие видеть, как я страдаю. Как я тщетно ищу любые способы отвлечься от этого, и делает вид, что все в порядке. Но все не в порядке.
Если я снова начну поползновения в сторону наручников и иголок, то он может и на развод подать. А я не могу этого допустить. Какова вероятность, что человек с повышенной регенерацией встретится человеку, который любит причинять боль? Она практически нулевая. Он предназначен для меня. Он единственный, с кем я могу быть собой. Нет, я не садистка. Я просто стараюсь сделать наши отношения крепче. И я не позволю ему уйти. И не дам себе зачахнуть. Снова готовить супы, стонать, от малой толики удовольствия по ночам, ходить на работу… Нет. У нас все будет по-другому. Мы будем счастливы. Вдвоем.
=8=
За всю свою жизнь Мэри перевидала много мужчин. Большинству из них нужен был секс. Этот тип было легче всего распознать: они появлялись только во время сперматоксикоза. И все разговоры, так или иначе, сводились к коитусу. Таким тип мужчин редко бывал умным. Да и трахаться они не особо то и умели. Пять минут на предварительные ласки и семь на само проникновение. Таким сексом можно заняться, пока жарится яичница по утрам, или идёт реклама по телевизору. Вся проблема этого типа была не только в продолжительности и качестве секса, но и в том, что после копуляции они отворачивались к стенке и храпели.
Поэтому, встретив своего будущего мужа, Мэри знала, что он – именно тот, кто ей нужен. У него были цели в жизни, любимая литература и интеллект чуть выше среднего. Секс же с ним был и вовсе другим. Если, ложась в кровать в воскресенье, у кого-то появлялось желание, то оба понимали, что выспаться им не суждено.
По всем параметрам она считала его идеальным мужчиной. А теперь вот это. Первое большое препятствие на пути к счастливой жизни. Его «способность» лишь доказывала, насколько уникален этот мужчина. И Мэри начала сложный путь к окончательной победе в этом сражении.
– Милый, кушать будешь? – спрашивала она, как только муж возвращался с работы.
– Что-нибудь хочешь? – звучал ее вопрос во время вечерних прогулок по городу.
Даже в постели она демонстрировала полное подчинение. Она кричала, стонала и держала себя в руках. И все это было ради него. Мужчины её мечты.
Он же в свою очередь старался даже не вспоминать о том кошмаре, что произошел в их кровати.
– Знаешь, милая, я сегодня очень устал, извини – говорил он первое время. После чего отворачивался и пытался заснуть с набухшим от желания членом. Утром же он шел в душ и старался бесшумно дрочить. Ситуация была очень непростой для него. С одной стороны, он безумно любил Мэри. Но с другой стороны было воспоминание о той ночи, и отпечатанный в памяти лик ее блаженства.
– А ты бы пошла со мной? Ну, так же, к психологу? – Спросил он однажды, во время просмотра фильма.
– К семейному? А зачем?
Этим ответом все было сказано. Мэри не считает это проблемой, и не видит смысла вовлекать третьи лица в разрешение этой ситуации. Это означало только одно: им самим придется разбираться с этим.
Друзья были как у Мэри, так и у мужа, но к ним с такими вопросами нельзя было обратиться.
– Никогда не спрашивай совета по поводу наших отношений. Ни у мамы, ни у папы, ни, тем более, у подруг. Ты поняла? – таким был строгий наказ мужа после первой ссоры.
– Знаешь, милый, а может тебе стоит найти другую работу. Что-то в сфере строительства. Вон у моей подруги муж и по дому все делает, и зарабатывает достаточно. – С этих слов и началась та ссора. После чего было выяснено, что именно подруга и надоумила Мэри на подобный разговор.
– Мэри. Я люблю тебя, ты это знаешь. Но муж твоей подруги периодически трахает своих клиенток. Как в прямом, так и в переносном смысле. А подруга проколола презерватив, для того, чтобы не отпускать этого жеребчика. Ты, правда, хочешь следовать советам этого человека?
С тех пор больше ни одна живая душа не вмешивалась в их отношения.
– Знаешь, а твоему мужу лучше бы…
– Знаю. Я все знаю сама. Что и как делать мне с моим мужем. Вопрос закрыт, – четко и резко парировала Мэри все разговоры, которые начинались попыткой посоветовать что-либо. И раньше все это приносило только сладкие плоды. Но теперь настала другая пора.
Теперь нельзя было обратиться к ним. Все варианты им придется искать самим. И обсуждать их со своим партнером.
В теории подобная идея звучит довольно-таки разумно. Если у вас «союз двух любящих сердец», то нельзя впускать туда советчиков или родственников. Если речь не идет об инцесте или сексе втроем. Но где искать ответ на вопросы «я люблю резать своего мужа, что делать?» и «как перестать бояться своей жены»?
К сожалению, в те сложные, для обоих времена, они так и не смогли воспользоваться даром эволюции и поговорить друг с другом. Каждый нашел для себя ответ. И, казалось, именно он и был самым верным. Самое печальное в том, что они нашли два совершенно разных ответа на свои вопросы…
=9=
– Дорогой, постарайся не задерживаться сегодня – пришла мне смска в середине дня.
– Сюрприз? – Поинтересовался я.
– Вроде того.
Я убрал телефон и принялся за работу.
«Сюрприз… что же это может быть? Какое-то вкусное блюдо на ужин, или секс. Хотя секс будет в обоих случаях» – даже занятый хлопотами мозг продолжал строить предположения. Это очень хорошая привычка для работы. Поиск вариантов развития событий, а также алгоритм последующих действий. Однако, данное занятие совершенно неблагодарное, с точки зрения сюрпризов, потому что ответ может быть известен заранее, а значит, сюрприз не будет таким уж неожиданным. За поиском вариантов я даже не заметил, как пролетел рабочий день.
– Милая, я дома.
– Стой там, я сейчас. – Прозвучал голос Мэри из глубины квартиры.
Спустя минуту появилась, и она сама – сияющая принцесса в платье, цвета спелой черешни, помада, на несколько тонов мягче, и вечерний макияж. Меня ожидал прекрасный вечер.
Мы прошли в зал. На небольшом столе уже стояли свечи, тарелки, вилки, ложки. Мэри включила классическую музыку, что только добавило обстановке антураж ресторана. Ресторана на двоих. Она принесла по небольшой порции салата, а я налил нам вино.
– Позволь, я скажу несколько слов?
– Конечно – согласился я.
– Я знаю, что у нас некоторое время были проблемы. И я понимаю, насколько тяжело быть с такой женщиной, как я. Обещаю, что постараюсь исправиться и более не доводить наши отношения до подобных разногласий.
– Спасибо, малыш.
Мы выпили и приступили к еде. После быстрого перекуса на столе появился стейк и гарнир. Отлично прожаренное мясо, овощи, рис – все компоненты идеально сочетались друг с другом.
– Утомилась, наверное? – спросил я
– Не больше, чем ты, на работе, – улыбнулась она.
– Весь день готовила?
– Почти. Нравится?
– Очень.
То ли от выпитого вина, то ли от плотного ужина, меня постепенно начало клонить в сон.
– Не выспался?
– Не знаю. Может, просто утомился.
– Приляг пока. Я приготовлю нам десерт.
– Думаешь?
– Да, не беспокойся. Я быстро, – настаивала она.
– Хорошо, я только глаза прикрою.
Я повалился на диван и постепенно начал проваливаться в сладкую дрёму. Сквозь эту теплую и обволакивающую пелену я услышал голос Мэри:
– Отдыхай, пока есть возможность.
Это последнее, что отпечаталось в моей памяти…
***
– Он что-то принимал? – спросил врач.
– Нет, вы что, я бы знала.
– У вас были ссоры?
– Да в чем дело? – Не вытерпела она.
– Ваш муж в коме. Мы нашли у него в крови большую дозу снотворного. Вам что-то известно об этом? – Молодой врач пристально всматривался в её лицо.
– Кома? Он очнется?
– Пока сложно что-то сказать.
Женщина едва слышно начала всхлипывать и медленно спустилась по стене. Будто подброшенная высоким фокусником ткань, она сложилась в один маленький комочек и начала реветь.
– Я вам сообщу. Езжайте домой, здесь вы ничем не поможете. – Обратился к комочку доктор.
Мэри подняла голову с уже растекающейся по щекам тушью, и посмотрела на врача.
– Вы... ему поможете?
– Обязательно. А теперь езжайте домой.
– Спасибо вам, доктор…
Будто по мановению волшебной палочки из маленького куска ткани, слёз и всхлипов начала вырастать женская фигура. Длинные и еще трясущиеся ноги маленькими шагами продвигали ее тело к выходу. Мэри опиралась на стену и всеми силами старалась не повалиться на пол. Тем временем, в ее голове стучала только одна мысль: «Перестаралась…»
=Конец=