=1=
– Можно? – Спросил человек, аккуратно входя в пещеру.
Фигура, сидящая к нему спиной, ничего не ответила, и только бесшумно кивнула головой в знак одобрения.
Гость понял знак и принялся искать место, куда присесть. Глаза еще привыкали к темноте, поэтому увидеть что-либо было не так уж просто. Только спустя пару минут пришедший гончар понял, что искать нечего. Под ногами была лишь влажная почва, а на единственном освещенном возвышении сидел «хозяин пещеры».
– Я слышал, вы можете помочь, – неожиданно заявил гость. Но ответа не последовало. Только звук капли, сорвавшейся с потолка, отозвался эхом.
Несколько минут гость мерил шагами пещеру. Потирал себе лоб, массировал глаза и с растерянным видом смотрел на потолок.
– Все началось с моей жены, – начал он свой рассказ. – Она… Весьма необычная женщина. Длинные каштановые волосы и зеленые глаза всегда казались мне интересным сочетанием. Говорят, наши душевные проблемы всегда проявляются на теле, лице. Вы тоже так считаете? – Мужчина посмотрел на молчаливую фигуру в холщовой ткани.
Та, в свою очередь, снова лишь кивнула головой.
– Я… Не знаю. – Рассказчик снова принялся растирать лоб. – В общем, раньше все было хорошо. Она говорила какие-то забавные вещи, мы смеялись, и все было замечательно. Но время от времени она высказывала что-то совсем странное. Однажды она попросила меня выбросить глиняную кружку, потому, что она может кусаться. Понимаете? Кусаться! – Он погладил щетину на голове и снова обратился к живой статуе. Результат оставался неизменным. Казалось, ни одна новость или событие не смогут заставить сидящего человека сдвинуться с места, или сказать хоть слово.
– В общем, я подумал тогда: «Может, заболела, или сон дурной, всякое бывает». Но потом она начала говорить еще более чудаковатые вещи. Что-то вроде «стены смотрят на меня с презрением». А иногда пыталась доказать мне, что дерево хочет ее задушить. Я места себе не нахожу. С каждым днем все хуже и хуже. Сегодня она сказала, что у меня в пальцах жуки. Жуки, понимаете? И выгнала меня. Я люблю эту женщину, но не имею никакого представления как ей помочь. Может, она тронулась умом? Скажите, что мне делать? Я слышал, что вы помогаете людям. Словом. Звучит, конечно, это так же, как и стены с глазами, но я уже готов на любую помощь. Лишь бы она стала прежней. Вы можете мне помочь?
Торчащая из одежды поседевшая голова снова качнулась вперед.
– Тогда пойдемте. Здесь не далеко. Я покажу.
Но голова качнулась иначе, указывая на отрицательный ответ.
– Но как же? Вы ведь… Вы обещали помочь! – Вырвалось у мужчины. Если бы сейчас сидящая на камне фигура обернулась, то увидела бы красные глаза мужчины, готовые извергнуть из себя поток слёз. – Вы обещали… Я не хочу её терять. Её забьют камнями, или сбросят в яму. Помогите, – не отступался мужчина, захлёбываясь эмоциями.
На несколько мгновений все стихло. Ветер больше не заглядывал в этот каменный сарай, равно как и солнце. Даже птицы перестали щебетать на зеленом холме неподалеку. Только неровные всхлипывания мужчины нарушали эту гнетущую тишину. Мужчины, который казался всем таким сильным и стойким. Никто и никогда не посмел бы упрекнуть его, даже если бы он оставил жену на растерзание толпы. Все решили бы, что она одержима, и муж ни в чем не виноват. И вот он, мускулистый, широколицый гончар стоит на коленях и пытается сдержать свои слезы перед тем, кто его даже не видит.
– Пти-чка, – послышался хриплый голос с другого конца пещеры. Всхлипы тут же прекратились.
– Птичка? – Переспросил мужчина, утирая рукавом жидкие сопли.
Голова одобрительно качнулась.
– Птичка? Это и есть ваш совет?
Ответом снова стал одобрительный кивок.
– Птичка…– проговорил мужчина про себя и ухмыльнулся. – Ты обычный сумасшедший! И как я мог только подумать, что ты сможешь помочь. Малахольный старик!
Гончар отряхнул колени и направился к выходу. Солнечный свет бил по глазам, будто маленькие иглы, заставляя выходившего щуриться и прикрываться от палящего желтого шара. Еще минуту мужчина простоял перед выходом, привыкая к новому освещению. После чего засунул руку в мешок и достал золотую монету.
– Купи себе еды, полоумный, – сказал он и кинул монету себе за спину. – Птичка… – Проговорил мужчина еще раз шёпотом и помотал головой. После чего запахнулся и вышел на дорогу.
***
Гончар шёл по траве, даже не понимая, куда именно направляется. Ноги автоматически вели его в нужном направлении.
Зеленый ковер простирался везде, куда только мог упасть взгляд пересекавшего этот луг. Лишь небольшие кустарники добавляли жизни этому нефритовому покрывалу. Их тонкие ветки уже не тянулись вверх, а листья не развевались от сквозняка. Постоянные ветра почти примяли эти хилые и тонкие прутья к земле. Но все это никак не трогало мужчину.
Даже величественные горы не удостаивались его внимания, ибо он плелся домой. Туда, где не хотел находиться всей душой. Милая и веселая когда-то жена превратилась в неизвестное серое создание, которое лишь иногда изрыгает из себя потоки гнева и несвязного бреда.
«Теперь ей впору выйти замуж за этого полоумного старика, и жить припеваючи в пещере. Может, тогда стены не будут на нее смотреть, а сырая земля не будет содрогаться от ее криков» – думал мужчина, пересекая долину. Он размышлял, стоит ли снова попытаться найти знахаря, или отвести её саму в пещеру. Но ни один из вариантов не гарантировал положительного результата, а значит, и думать о подобном не имело смысла.
Решив, что нет смысла ни в каком действии, гончар вошел в селение. Его поприветствовали несколько мальчишек и пара молчаливых домов. Мимо проплыла лавка кузнеца, за ней конюшня, таверна и другие строения, трущиеся боками друг об друга.
Пройдя улицу, ноги свернули в сторону рынка без ведома хозяина. Кротчайший путь к дому пролегал позади всех этих лавок и повозок, но желание возвращаться домой осталось рядом с той блестящей монетой, брошенной в пещере.
– Капуста! Свежая Капуста!
– Финики! Сладкие Финики! – Крики торговцев доносились со всех сторон, но слова будто огибали медленно плетущуюся фигуру. Они будто становились реальными, и, ударяясь о стены, возвращались обратно, чтобы снова проделать бесполезный круг в пространстве.
– Птички! – Это слово выдернуло мужчину из забытья. – Славные птички!
«Вот так вот? Птички? Не птицы, не впечатляющей красоты животные, ни даже райские создания?» – Голос в голове явно указывал на странность формулировки.
– Что за птицы? – Спросил гончар, подойдя к кричащему.
– Канарейки, попугаи, что интересует?
– Я… Эм…– Только сейчас он понял, что совершенно не знает, что сказать. «Полоумный старик сказал мне слово птичка»? Тогда и его, неровен час, примут за полоумного. А два сумасшедших в семье – это уже не смешно.
– Пти–чка… – выдавил из себя гончар.
– Для ребенка? Тогда возьмите… – продавец не успел договорить, как его перебила трель. Маленькое, оранжевое создание, размером с детскую ладонь, завела свою песенку. Она пела и верещала, то повышая, то понижая голос. Мелодия струилась из крошечного клюва, будто горный ручей, стекающий по тысячелетним скалам. Казалось, будто этот ручей ежесекундно менял свой цвет, создавая новые, причудливые оттенки.
– Не обращайте внимания. Своенравная птица. Поет, когда ей вздумается. Посмотрите лучше… – Голос продавца был тонким и неприятным. Кто-то мог бы даже назвать его склизким, будто отражающим всю суть высокого и тонкого мужчины со впалыми щеками. Именно этот контраст между горным ручьем и змеиным шипением вывел гончара из транса.
– Эту, – твердо и уверенно прервал он продавца.
– Но эта птица совсем не то, чего заслуживает ваше дитя, любезный….
– Эту. Птичку. – Какая-то неведомая сила заставила говорить его с напором и скрытой угрозой. Вероятно, покупатель и не смог бы навредить продавцу, в силу доброго нрава, но его тон, глаза, лицо и руки говорили об обратном. Они сообщали «отдай мне чёртову птицу или я вырву тебе горло».
– Три монеты, господин. Пять с клеткой.
– С клеткой.
С той поры, как пять желтых монет ударились о деревянный прилавок, сделка считалась законной. В тот же миг неведомая сила, что заставила оскалиться гончара пять минут назад, понесла его домой. Полного радости и счастья. Детского счастья, которое было позабыто с тех пор, как у стен в его доме появились глаза, а жена начала терять рассудок. Но сейчас все было иначе. У него была надежда и вера в то, что еще не все потеряно. Сейчас в его руках была пти-чка.
=2=
– Так ты ходил к нему?
– Я что, похож на дурака, по-твоему? – Ответил старик.
– Вот и я так подумал. А истории-то диковинные рассказывают, – продолжал первый. – Дескать, он женщине сказал, что изменится все в ее жизни, как только купит красный халат.
– Прям так и сказал? – удивлялся полноватый старичок
– Ага. Точно, красный говорит. Пошла она, значит, на рынок, и принялась искать этот халат. А нет такого. Вот убей, нету. В последнюю лавку пришла, а там купец как раз товар привез. И там то и был нужный халат. В общем, пока искали, разговорились они. Ну и закрутилось. Начали встречаться по вечерам, заходить друг к другу. К свадьбе вот готовятся.
– Чушь, – ответил ему сосед, отряхивая ноги от собравшегося песка. – Говорят, он только одно слово молвит. Мол, бережет остальные. И хоть сколько ты его проси, больше он не скажет.
– За что купил, за то и продаю.
– Как и сын твой, – пошутил толстый муж. – Знаю я этих прохиндеев. Работать не хотят, вот и несут не весть чего. Я всю жизнь работал, и дети мои работали, и жена тоже. И никаких умников отродясь не слушали.
– А живот у тебя от старости образовался, да?
– Это мой барыш. Ты-то вон тощий какой. Небось, тоже слова исцеляющего ждешь?
Но рассказчик ничего не ответил. Ему было обидно, ведь он так же всю жизнь работал, как и его сосед. Поступал по совести и старался не врать. Только вот его «барыш» едва покрывал расходы, пока ближний наедал живот. Конечно, старику хотелось верить, что честным трудом заработанный хлеб сытнее. Однако и сосед его не был бесчестным торговцем. Чуть завысит, там подскажет, здесь похвалит. Вроде и честно все, а прибыль разная. И обидеться то не на кого, кроме как на себя.
Так и сидели два пожилых человека на лавке, обсуждая мудреца, которого никогда не видели, пока жены их к столу не позвали. И не решили торговцы, мудрец ли он или просто дурачок.
***
– Я вам принес тут. Молоко и хлеб свежий. Матушка утром только из печи достала. Поешьте, дяденька, – мальчик поставил графин на землю, и достал из-за пазухи еще теплую булку, аккуратно замотанную тканью. За пару мгновений аромат свежего хлеба перебил запах сырости в пещере.
Молчаливый хранитель пещеры услышал аккуратные шаги и обернулся, чтобы принять подношение.
– Благо–дарю, – прохрипел старик, взяв булку. Казалось, что даже его белые волосы шевелились от радости и предвкушения.
– Вам тут не одиноко? Одному-то? – спросил мальчик.
Но старик ничего не ответил. Только отрицательно покачал головой и мягко улыбнулся, прожёвывая небольшой кусочек.
– Вот, запейте, – паренек подал графин и сел рядом. Он молча рассматривал, как сморщенные и тонкие пальцы с ловкостью отщипывали куски хлеба и забрасывали их в рот, где идеально белые зубы перемалывали пищу в молочную кашицу. Несколько глотков смывали остатки пищи, и весь ритуал начинался сначала.
Мягкие детские пальцы сложились в кулаки и уткнулись в пухлые красные щеки.
– А сколько вам лет?
Старик пожал плечами.
– Вы не помните? – Удивился мальчик.
В ответ собеседник покачал головой.
– А мне вот одиннадцать. Брат у меня с отцом работает, а матушка по дому хлопочет. Вот я и бегаю, где хочу, пока она занята. А вы не особо любите поболтать, да?
Старик согласился.
– Значит, не будете меня учить, что надо говорить, делать, и как жить? Здорово! – Радостно воскликнул юнец. Два маленьких серых камушка засияли на его лице, подобно горному хрусталю, сияющему в солнечных лучах. – И я могу вам рассказать обо всем на свете?
На морщинистом лике расплылась улыбка. Бледно-зеленые глаза посмотрели куда-то на потолок, и через мгновение вся голова быстрым движением прыгнула вниз-вверх.
– Замечательно! Я вам столько всего расскажу. О брате, о матушке, об учителе нашем и даже… даже… – Эмоции заполнили короткое пухлое тельце, выливаясь несвязными словами и дикой радостью. – Да, о чем угодно!
Улыбка продолжала шириться на старческом лице. Теперь выпирающие скулы не были столь пугающими, а торчащие из носа и ушей волосы только добавляли доброты этому старцу. Даже бледность его глаз постепенно растворялась, освобождая место новому и яркому изумрудному цвету.
– Так вот, есть у нас один мальчишка на улице… – Мальчик продолжил рассказ.
Он говорил обо всем, что знал. О том, какими милыми бывают маленькие полевые жуки, и как однажды он оторвал лапку случайно одному из них. Юнец в деталях рассказывал, как обставлен его дом, и как они с братом постоянно дерутся из-за всяких пустяков, несмотря на то, что старшему скоро будет шестнадцать. Внимания удостоились даже струящиеся локоны соседской девчонки, которая вечно подбивала его на шалости, а он, после долгих уговоров все-таки поддавался. Конечно же, мальчик рассказал и о том, как не мог спать на спине после того случая с вином, когда они вдвоем насыпали соли в каждый графин, который смогли найти.
Старик, в тот день не проронил больше ни слова и очень внимательно слушал. Даже не говоря, мудрец проявлял полный набор качеств отличного собеседника. Голова покачивалась, а лицо демонстративно окрашивалось в нужную эмоцию, которая держалась до тех пор, пока не будет замечена. А молодой собеседник с удовольствием замечал эти проявления. Меньше чем за полдня он научился отличать гримасу сочувствия от ироничной «сам виноват, чего ты ожидал».
Этим двум не нужны были привычные беседы о курсе на зерно или разговоры о том, какой из соседей в ссоре со своей женой и почему. И между ними действительно была беседа. Долгая и приятная.
– Извините, дедушка, ночь уж приближается. Мне домой пора.
И дедушка всем лицом и телом подал знак о том, что прекрасно понимает, к чему все идет.
– Я к вам загляну еще, вы не против?
Старик улыбнулся и помотал головой.
– Доброй ночи вам, – проговорил мальчишка, и выбежал на улицу. Пересекая зеленый луг, он представлял, как расскажет маме, папе и брату о том, каким приятным собеседником оказался отшельник, живущий в пещере.
Старик же тем временем вновь повернулся спиной ко входу и погрузился в собственные размышления.
Самые приятные эмоции в тот день были подарены как старику, так и юноше. Ощущение радости, счастья и удовольствия от самой обыкновенной беседы. Мальчишка долгие годы не мог никому рассказать о том, что его беспокоит.
– Не выдумывай, – отвечала мать на его жалобы
– Мал ты еще, – огрызался брат. – Подрастешь – поймешь.
Старик оказался первым, кто захотел его слушать. И это было видно.
«Очевидно, к нему уже давно никто не заходил только ради беседы. Все хотят помощи, и каких-то секретов, тайн» – думал мальчишка, приближаясь к своему дому. В ту минуту его накрыло чувство гордости за себя. За то, что он не просил совета, и исцеляющего слова.
В чем-то его мысли были верны. Конечно, мудрец никогда не чувствовал себя хоть сколько-нибудь одиноким. Но и ради него самого никто уже не посещал его обиталище. Ради его слов – да. Но не ради его ушей. Этим и подкупал новый друг. Ему не нужна была мудрость седин. Ему нужен был слушатель, ровно так же, как старику нужен был рассказчик.
В тот день в пещере сиял не только солнечный свет, украдкой заглядывающий сквозь небольшую дыру в потолке. Сияли и глаза, смотрящие друг на друга с теплотой и неподдельным интересом. И каждый из них запомнит навсегда этот день. День, когда две пары глаз видели собственное сияние в отражении глаз собеседника. И совсем не важно, кто из них сказал тысячу слов, а кто поделился только одним. Самым важным словом.
=3=
– Вы помогаете ведь людям, да? – Спросила женщина, входя в пещеру. – Вы должны мне помочь, у меня очень сложная ситуация.
Старик продолжал сидеть спиной.
– Мой муж. Я знаю, что он ходит на сторону. Подскажите, как сделать так, чтобы он перестал этим заниматься? Вы слушаете?
Фигура кивнула в знак одобрения.
– Он постоянно смотрит на нашу соседку. Она вся такая милая, красивая. Всегда добрая, она точно хочет забрать его у меня. Я уверена.
Хозяин пещеры не говорил ни слова. Лишь слушал рассказ невежливой гостьи.
– Я не хочу оставаться одной, – продолжала она. – Он красивый, работящий.
Старик закрыл глаза и начал постепенно погружаться в транс. В его голове образовывался мягкий, но плотный кокон, внутри которого находился он сам. В той же позе, в какой он сидел на камне в своей пещере. Только вокруг теперь не было ни запаха сырости, ни влажной почвы, ни холодных каменных стен. Белая пелена окутывала мягкий кокон, успокаивая и человека, находящегося внутри.
Откуда-то издалека, эхом доносился тонкий женский голос: «И вот тогда он таааак посмотрел на неё…».
Гостья продолжала свою историю, будучи совершенно уверенной, что старик её слушает. Но все его внимание было приковано к маленькому свертку, который катился где-то неподалёку. Легковесный предмет двигался прямо к его куполу. Сквозь пустоты было видно, что это шарик, оболочкой которого являются буквы. Они обрамляли невидимый круглый предмет целиком, будто спираль. Он катился прямо, останавливался, крутился вокруг своей и снова двигался по неизвестной траектории. Шарик будто играл с наблюдавшими за ним малахитовыми глазами.
Старик же не тянул к нему свои тонкие пальцы, не звал его хриплым голосом, и не подавал никаких знаков. Только молчаливо наблюдал за движущимся предметом.
– Вы слышите? – Послышалось эхо.
Дедуля улыбнулся и кивнул, после чего вынул руку из пузыря и сложил ладонь лодочкой, приглашая игривый предмет посидеть на кисти.
Шарик мягко и аккуратно забрался на мизинец, прокатился по фалангам и, очертив спираль, остановился ровно в центре сморщенного каноэ.
Пятерня вернулась вместе с ним внутрь купола. Вторая ладонь накрыла живой предмет и руки принялись раскатывать шарик. Спустя несколько мгновений конечности остановились и приняли просящую форму. Длинное, прозрачное и чуть живое слово вытянулась от большого пальца левой руки до того же пальца на правой. Кожа чувствовала тепло этого слова, как оно ластиться к его рукам, будто бездомный кот, ожидающий миски молока и свежей рыбы.
– Одиннад–цать, – прохрипел старик.
Девушка стояла молча и непонимающим взглядом прожигала ткань на спине мудреца. Она ожидала пояснения, что все это значит, и как ей поступить, чтобы мужчина перестал нравиться другим женщинам. Но оного не последовало. Фигура уже вернулась в свой внутренний кокон и молча умилялась живому набору букв, которое лениво потягивалось в теплых ладонях.
– Одиннадцать чего? Лет, месяцев, лун, дней или одиннадцать пар обуви? Объясните, – настаивала она.
«Он произнесет только одно слово» – сообщили ей, рассказывая об этом человеке.
Эта фраза непроизвольно всплыла в ее мыслях, когда поток вопросов о значении сказанного постепенно начал понижаться.
– Я же никому не расскажу, объясните, что это значит, – продолжала она, игнорируя даже собственное сознание.
Разумеется, человек не отвечал ни на одну ее просьбу. Его долг, если это так можно было назвать, был выполнен. Один человек – одно слово. Ни больше, ни меньше.
– Трухлявый пень! Я всем расскажу, как ты дуришь людей, мошенник! – Кричала она, выходя из пещеры. В тот момент она не могла видеть, как качается его голова. Ей было и невдомек, что сейчас на старческом лице губы растягиваются в улыбке, а глаза наполняются нежным светом. Зрачки испускали цвет луговой травы, когда первые лучи солнца, одаривают почву своим теплом и светом. Таким же теплом одаривал и мудрец слово, которое бесшумно мурчало в его руках. Живое и мягкое, столь необходимое и так гонимое людьми слово.
***
Мальчик продвигался по лугу в сторону пещеры. Разумеется, он встретил ту самую женщину. Она шла, смотрела себе под ноги и бормотала проклятия и оскорбления.
«Опять ничего не поняла» – подумал юноша и прошел мимо.
Холодный ветер щекотал его пухлые щеки, а теплая булка вновь грела его под одеждой.
– Привет, дедуль, – воскликнул он, входя в пещеру. – Она снова из-за мужа приходила?
Старик улыбнулся и одобрительно кивнул головой.
– Не обращайте внимания, она всем уже надоела. Не хотел бы я жить с такой мегерой, – пошутил он, доставая хлеб.
Дедушка сжал губы в своей милой улыбке, а мохнатые белые брови залезли почти на самый лоб. Голова его наклонилась в бок, а длинный указательный палец указал на невежливость по отношению к взрослым.
– Что? – Удивился мальчик, закидывая кусок хлеба в рот, на манер своего собеседника. – Она клюет своего мужа прилюдно каждый божий день, и никто ей слова не скажет. А вы что-нибудь сказали?
Старик кивнул головой и показал малышу два указательных пальца.
– Два? Нет? Один плюс один будет два, разве нет?
Собеседник снова отрицательно помотал головой и начертил в воздухе две прямые линии.
– А, одиннадцать? Теперь понял. А что это значит?
Дедуля пожал плечами.
– Вы не знаете? Странная у вас работа. Хотя мой папа говорит, что с людьми вообще трудно работать. А мама… – Он задумался на несколько мгновений. – А мама вообще ничего не говорит. А вы маму свою помните?
Старец утвердительно кивнул головой.
– Она была красивой?
Последовал еще один положительный ответ. Старик хотел бы рассказать, как золотистые локоны развивались на ветру, когда его мать сидела возле дома и подшивала его разодранные штаны. О том, как она мило улыбалась, когда он спрашивал хрипящим голосом, почему взрослые говорят одно, а делают другое. И почему они вечно жалуются, что не хотят делать то или это. Но он не мог. Десятки лет почти полного молчания добавляли не только веса каждому слову, но и забирали такую возможность как длительные беседы. Ради помощи людям в их бедах, он отрекся от всех контактов. Только так можно было сохранить магию и ценность каждого из слов.
Но обо всем этом мудрец не мог рассказать мальчику, ровно, как и не мог поделиться с ним этим знанием. Посему оставался лишь один вариант ведения беседы – изображение нужных слов лицом. Как ни странно, даже при этом он смог найти себе собеседника.
– А сколько лет вы уже так не разговариваете? – спросил мальчик.
Две пятерни, с кожей печеного на костре яблока поднялись в воздух и растопырили пальцы.
– Десять лет? Нет… Пятьдесят пять? Действительно? Пятьдесят пять лет вы говорили только по одному слову? И у вас никогда не было друзей, которые понимали бы вас без слов? Только один?
Крючковатый указательный палец, больше похожий на сухую ивовую ветвь с мраморным наконечником, уткнулся прямо в нос пухлого мальчишки.
– Я…Ваш…первый друг? За столько лет? – Удивился юноша, постепенно окрашиваясь, будто распустившийся цветок мака. – Спасибо, – неожиданно вырвалось из его рта, а руки обвились вокруг тощего старческого тельца с такой скоростью, что даже бабочка не успела бы дважды взмахнуть своим крылом.
Этот набор костей с минимальным количеством мяса и кожи уже давно не обнимала ни одна живая душа. Его торчащие ребра много лет не чувствовали тепло другого человека, а сердце не билось со скоростью дикого мустанга.
Маленькие руки разжались, и юноша побежал к выходу.
– Увидимся завтра, дяденька! – Прокричал он и выбежал прочь. Ноги быстро понесли мальчишку по травяному ковру в сторону дома. В голове еще стоял худой и тонкий палец, тыкающий ему в нос, отчего юнец краснел еще сильнее и лишь прибавил скорость.
В пещере же тем временем, гулким эхом разносился только один звук. Он усиливался, врезаясь в стены, и с еще большей громкостью проникал в тонкие уши, покрытые белым волосяным мхом. Это был звук капли, ударившейся о камень. Маленькой, соленой капли, родившейся у краев малахитовых глаз и сорвавшейся вниз.
=4=
– Здравствуй, старик, – в пещере послышался знакомый голос. Пришел гончар. Тот самый, который пару недель назад назвал хранителя малахольным старикашкой.
– Можно войти? – спросил он мягким голосом.
Фигура, сидевшая как обычно спиной, утвердительно качнулась вперед.
– Вы…Извините меня за прошлый раз. Я был в дурном расположении духа и сказал много лишнего, – мускулистый мужчина, который практически целиком закрывал двухметровый вход пещеры, выглядел как маленький щенок.
Почти лысая голова опустилась вниз, а руки начали растирать край легкой накидки. Неловкое молчание на несколько мгновений заполонило все пространство.
– Моя жена… Ей лучше. Я все же последовал вашему совету и купил птицу. Маленькая такая, смешная. Они сначала вообще не замечали друг друга. Птичка либо смотрела в окно, либо просто спала. А жена сидела в углу и лишь иногда что-то ела. Но в тот день она снова начала кричать на меня. Говорила, что я нарочно все игнорирую, ради того, чтобы она сошла с ума. И когда она уже была готова меня выставить в очередной раз за дверь, птица запела. – Огромные капли срывались с его голубых глаз, и падали на ткань, оставляя небольшие влажные круги. – Услышав мелодию, она улыбнулась. Улыбнулась, понимаете? Как в первый раз, когда увидела меня. Она обернулась ко мне и спокойным голосом сказала «Извини, любимый». – Больше мужчина не мог сдерживать потока слез. Они падали на землю, текли по щекам, впитывались в небольшую бороду. Это были слезы счастья. Несколько минут гончар просто стоял и плакал, будто ребенок. Большой и бородатый ребенок. Месяцы страданий и отчаяния выходили вместе с этими слезами. Сотни бессонных ночей и тысячи часов терзаний, сомнений и пустых скандалов. Теперь все это было позади.
– Простите, за все, что я сказал вам тогда, – утирая слезы, сказал гончар. – Я не знал, как реагировать, и не понимал…. Господи, сколько же я тогда не понимал! – Эмоции снова переполнили мужчину и вырвались наружу вместе с новыми слезами и потоком гогота, переходящего то в гомерический смех, то в истерическое и отчаянное ржание. Около получаса потребовалось для того, что бы поток слез иссяк, а чувства и мысли пришли в равновесие.
– Я вам принес тут… – Мужчина достал корзину и продемонстрировал содержимое. – Кекс с изюмом и чай с молоком. Я не знал, что вы любите, поэтому, жена испекла на свой вкус. Надеюсь, вам понравится.
Фигура, не проронившая ни слова, лишь в очередной раз кивнула.
– Я… Тут наверное это оставлю, – продолжил мужчина, стараясь избавиться от неловкости. Ему хотелось подойти, и крепко сжать того, кто направил его жену на путь исцеления. Но не смог. То ли от собственной скромности, то ли от ощущения холода, исходившего от фигуры, гончар ничего больше не сделал. Оставив корзинку с едой и дюжиной золотых монет, мужчина вышел из пещеры, продолжая сыпать словами благодарности. Однако знай он то, что знает хранитель пещеры, благодарственное слово было бы всего лишь одно. Но это было известно лишь старику.
***
Разные люди приходили в обитель молчания за советом. Некоторые хотели сохранить свой брак, иные желали горы золота и власти. И каждый из них реагировал на ответ в своей привычной манере. Многие ругались и оскорбляли советчика. Точнее, они думали, что оскорбляют его. Ведь тот, кто не ведает, сколь ценным бывает слово, не сумеет им и правильно воспользоваться. Словно ребенок, играющий с тысячелетней вазой, взрослые играли со словами, даже не понимая, что они делают или почему.
Но далеко не каждый гость, заглядывающий в эту пещеру, оскорблял хозяина по истечении некоторого времени. Были и те, кто рассыпался в благодарностях, найдя нужный ключ. Они не знали, какую дверь он откроет, но точно знали, что за ней находится надежда. Призрачная и бесформенная субстанция, которая, соединяясь с верой, может творить чудеса, не уступающие Божьим. И именно за таким ключом пришел в пещеру печник одним пасмурным и серым днем. Невысокий и пухловатый мужчина снял сырой капюшон и принялся приглаживать остатки волос. Влажные и липкие, они с легкостью улеглись на виски и затылок, обрамляя большой лысый остров прямо по центру головы.
– Извините за то, что беспокою вас. Мне очень нужна ваша помощь, – проговорил он спокойным тихим голосом.
– Мой сын. Болен. И я не знаю, что с ним. Все началось месяца два назад, когда они играли с мальчишками во дворе. – Печник не ждал, когда ему кивнут, и не задавал лишних вопросов. Он просто говорил. Спокойно и медленно. Если бы кто-нибудь проходил мимо, он бы подумал, что мужчина просто пересказывает чужую историю. Но это было не так. Его сын действительно был болен, а старик был последней надеждой. Выяснив весь процесс, он направился сюда.
«Только одно слово. Значит, надо правильно спросить, что бы получить нужный ответ. Сначала история, потом сам вопрос» – решил мужчина, входя в пещеру. Он продумал все заранее, и следовал своему плану. Медленно и методично.
– Сначала он просто начал кашлять, – продолжал печник свой рассказ. – Я решил, что он просто замерз и заболел. Но потом у него начал пропадать голос, а лекарство не помогало. Ни отвары, ни припарки не снимали его боль, которая росла с каждым днем. А теперь он и вовсе лежит в кровати и не может даже часа держаться на ногах. Он ужасно похудел и… – Печник остановился на мгновение. Эмоции, которые он надеялся удержать внутри, с силой бешеного быка вырывались наружу. Ни один отец не способен рассказывать такие вещи и оставаться спокойным. Но этот мужчина знал, что ему делать и как. Подавив чувства усилием воли, он закончил фразу. – Ему очень больно.
Седые волосы старика иногда подрагивали от налетевшего холодного ветра. Но ни ветер, ни холод никогда не заставляли его глаза наполняться тяжелыми слезами. Эта заслуга целиком и полностью принадлежала гостю.
– Что мне… – Осекся печник на полуслове. Собравшись духом, он все же задал вопрос, ради которого здесь появился. – КАК…мне его лечить?
Тяжелая и гнетущая тишина наполнила каменное помещение. Тысячи вопросов и мириады сомнений в одно мгновение заполнили лысеющую голову с влажными волосами по бокам.
Старик молчал. И с каждой секундой отчаяние засасывало тучное тело в свою черную яму. Оно поглощало все без остатка. Любое живое создание, попавшее под влияние этого бездонного колодца, не имело ни малейшего шанса выбраться наружу самостоятельно.
– Рябббина, – послышался хриплый голос с конца пещеры. Одно слово, будто приняв физическую форму, смогло вытащить мужчину из черной дыры своей тонкой и гибкой ветвью.
– Рябина? Мне надо дать ему плоды этого дерева? – Радостно залепетал мужчина.
Голова, покрытая седой вуалью из волос утвердительно качнулась.
– Спасибо вам. Огромное. Большое спасибо. И дай вам Бог долгих лет жизни и великого здоровья. Я обязательно найду плоды рябины и дам своему сыну. – Скрывать эмоции и чувства больше не удавалось. Едва ли удалось бы с точностью сказать, каким по счету является печник, и сколько мужчин до него проливали здесь свои скупые слезы. У каждого из них была своя история и своя боль. Но сейчас это были слёзы радости. Еще один мужчина получил свой ключ. Ключ, открывающий дверь с надеждой. Ни маленький мешочек золота, ни очередная корзинка с подношением не могли бы целиком оплатить услугу, оказанную печнику.
Выйдя из пещеры и ощутив холодный ветер, который высушивал его слезы и стягивал кожу на лице, мужчина улыбнулся. Он выдержал это испытание и получил достойную награду – веру в то, что маленькие красные шарики, растущие на дереве, помогут его сыну подняться с кровати. Он верил, что это поможет, ведь именно так сказал старик.
Пересекая бледно-зеленый луг под присмотром тяжелых, почти пепельных облаков, мужчина уже рисовал картины в своей голове. На первой был запечатлен он сам, покупающий плоды у тощей и старой торговки. На второй же он давал эти плоды своему сыну, лежащему в холодном поту на собственной кровати. Третья картина повествовала о выздоровлении юноши. А последняя рассказывала о том, как две фигуры входят в пещеру и благодарят безмолвного старика, который так же заливается слезами счастья.
Печник даже не подозревал, что уже сейчас, в холодной и пустой пещере, старик утирает свои слезы. И этих слез не увидит никто, кроме холодных каменных стен и черной сырой земли.
=5=
– А каким было ваше первое слово, помните? – спросил однажды юный друг старика.
Тогда мудрец задумался. Десятки лет и сотни тысяч воспоминаний, среди которых были и люди и места и животные, но так мало было из детства. Из того времени, когда он еще не был седым стариком, которого проклинает и оскорбляет каждый второй пришедший. В ту пору все было легко и просто. Тогда маленький мальчик еще многого не знал об этом мире, и все казалось таким интересным.
– А почему это цветок так назвали? – Спрашивал он. Но ответа не было. История того, кто и почему стал называть этот цветок именно так, была безвозвратно утеряна. Но тогдашний малец с хриплым голосом не понимал этого.
– Что значит слово камень? И почему он обязательно должен быть черным? – Удивлялся он.
– Не знаю, малыш, – отвечала его матушка. Добродушная женщина никогда не ругала своего единственного сына. Отец тоже никогда не ругал его, и даже ни разу не ударил. Наверное, потому что отца малыш никогда не видел. Кто-то из соседей говорил, что матушка выгнала его из дома еще когда мальчишка был месячным ребенком.
– Хорошо хоть этого пьяницы больше нет, – шепотом переговаривались они, за спиной подрастающего гуру.
– Заткнитесь! Это не ваше дело! – В сердцах кричал парень и убегал прочь. Он убегал туда, где ему было комфортно.
Лиственный лес возле селения с каждым годом становился все меньше, но даже так один уголок всегда оставался в безопасности. В самом центре этого природного нагромождения древесных титанов устроилась травянистая поляна. Сложно представить, что человек не приложил своей волосатой руки к творению подобного. В самом центре поляны, в двадцати шагах от ближайшего дерева, был еще один лесок, но куда меньше. Пять или шесть деревьев стояли плотным кругом и держались своими разветвляющимися зелеными кистями друг за друга. Крошечная полянка внутри этого зеленого кольца была рассчитана только на одного человека. И малыш бежал именно туда. От людей, их дурных слов, невежественных поступков и презрительных взглядов.
Даже будучи тринадцатилетним мальчишкой, он понимал, насколько одни люди отличаются от других. И дело было не только в вежливости или уровне достатка. Люди для него отличались так же, как каждое небесное светило отличалось от другого в глазах звездочета. Для простых, непосвященных людей это были всего лишь точки над головой. Но мальчик знал, что каждый объект имеет значение. Вне зависимости от размера. Ровно, как и сами люди.
Где-то там, среди тернистых тропинок и мрачных деревьев, эфеб постигал человеческую натуру в отрыве от самого человечества. Ему хотелось, чтобы его понимали и принимали те, кто населяет близлежащую местность. Но добиться этого не представлялось возможным.
– Веди себя прилично, юноша. И не задавай глупых вопросов, – говорили ему взрослые надменным тоном.
Не озвучивать вопросы для него было легко. За долгие годы, пока его голос пропадал, юнец научился молчать. Он мог не разговаривать целыми днями, лишь жестами указывая на то, в чем нуждается. В этом и заключалось «приличное» поведение, по мнению большинства. Однако вопросы не переставали появляться в его голове. Именно эти вопросы парнишка и пытался разрешить самостоятельно, лежа на колючем природном ковре, под тенью нескольких древесных молчунов.
Среди всех этих воспоминаний о теплых и безмятежных деньках не было нужного. Не было самой первой детали истории, но едва ли самой важной, потому что такой вещью старик считал другое воспоминание. И оно было куда важнее первого слова. Воспоминание это начиналось с банальной игры с соседом. Два мальчика перебрасывали кожаный мяч с одной стороны на другую.
– Ну, давай, сделай так, чтобы я пропустил, – раззадоривал сосед.
«Сейчас я тебе покажу» – подумал мальчик, но ничего не ответил. Собрав все силы для одного удара, он все-таки заставил своего соперника пропустить мяч. Однако радость победы продлилась недолго.
– Ты чего натворил, дурак? – Гневно вопил проигравший. – Теперь мяч улетел к этому жирному торговцу, а он ни за что не отдаст мяч, пока мы не заплатим. Спасибо тебе, отлично поиграли.
– Извини, – ответил хриплый голос. Радость и счастье, переполнявшие победителя, в мгновение ока окрасились оттенками серого и черного.
– Инвалид бесполезный! С тобой даже играть проблемно! – продолжал словесное наступление сосед. – Иди, поговори с ним. А, ну да, ты же больше одного слова и не прохрипишь!
– Прек-рати, – с трудом произнес юнец.
– А то что? Начнешь мне сказку читать, и я умру о скуки? Или расскажешь все моим родителям? И тогда они умрут от скуки?
– Вот ста…нешь инва…лидом. Посмо-трим на…тебя. – Злоба и ярость переполняла его. Теперь уже победа казалась такой незначительной и пустой.
– Никогда я не стану таким как ты, понял? Потому что одного урода более чем достаточно!
Сосед, не дождавшись ответа, развернулся и ушел прочь. А у будущего мудреца полыхало горло. Каждое слово, сказанное им, давалось с трудом и болью. Но в гневе ничего не чувствовалось. Так же, как и не чувствовалась важность сказанных слов.
Вся история закончилась бы на этом месте, если не последующие события.
Спустя неделю сосед упал с крыши. С того дня ни его руки, ни ноги более не поднимались без посторонней помощи. Разумеется, никто не был виноват в том, что с ним произошло, однако один человек все же винил себя.
Несмотря на то, что он не скидывал соседа с крыши и не рвал обувь, чтобы тот запнулся, чувство вины никуда не уходило. Казалось, именно его слова помогли всему этому произойти. Размышляя не один день над этим событием, эфеб так и не смог убедить себя в случайности всех этих совпадений.
Разумеется, его сосед так и не смог никому и ничего рассказать. Но тяжесть совершенного им деяния, безусловно, заставила идти дорогой мудреца-отшельника.
С тех пор каждое слово, произносимое юношей, а затем и мужчиной, должно было нести только радость или помощь. Не важно, кому, не важно, по какой причине. Одна сломанная человеческая жизнь заставила его измениться целиком и полностью. Так мудрец и начал свой путь.
Даже не уходя из своего дома, он отправился в далекое путешествие, целью которого было только одно: найти ценность слову. Он отправлялся в это путешествие с первыми солнечными лучами и возвращался с появлением первых небесных светил.
Спустя пару лет, вслед за соседом, умерла и матушка хранителя. Теперь, больше ничего и никого не держала юного гуру в этом селении. Закончив с похоронами последнего близкого человека, он отправился с небольшой авоськой туда, где синее полотно соединялось с коричневой простыней.
Линия горизонта всегда была в воображении конечной точкой. Он продвигался к ней месяцами и годами, встречая людей, животных и тех, кто не относил себя ни к тем, ни к другим. За тысячу ночей и столько же палящих солнечных дней желаемая цель ни на йоту не приблизилась к путешественнику.
Одним хмурым серым утром в голову пришла та самая мысль, которая успокаивает любого мечтателя, путешественника и поэта. Лежа на чуть влажной земле, и наблюдая, как капли росы скатываются по стеблю, мужчина с небольшой черной бородой принял для себя окончательное решение.
Годы скитаний и поиска истины были завершены в тот самый день. Мысль, что конечная точка, как и линия горизонта, навеки должны оставаться недосягаемыми, заняла всю его голову. Только сам путь имеет значение. И его путь близился к новому повороту.
Мужчина поселился в ближайшей пещере, которую смог найти. Там он еще несколько лет постигал искусство общения со словами, стараясь лишь иногда выбираться за продуктами.
Так и началась история хранителя слов. История, которую знал лишь один человек.
=6=
С каждым днем пухлый мальчик все лучше понимал седого старика с крючковатым носом и торчащими волосами. В их беседах всегда говорил только он, а мудрец продолжал молчать и лишь эмоциями показывал свое отношение к той или иной ситуации.
– А все взрослые такие? – Спросил однажды юноша.
Белесые волосы наклонились вместе с головой, оголяя сморщенный лоб и поднятые брови. «Что ты имеешь в виду?» – молча спрашивал он.
– Ну, они такие… – мальчик замялся. – Всегда уверены, что они правы, знают, как правильно жить, и вообще… Я тоже таким стану, когда вырасту?
В ответ старик лишь пожал плечами.
– То есть, не обязательно?
Утвердительный кивок помог ему расслабиться и отступиться от своего вопроса. Но через одно мгновение новый вопрос заполнил всю его голову.
– А зачем вы это делаете? Живете один, слушаете неблагодарных людей, и так тщательно бережёте слова?
Все эти вопросы остались без ответа. Старик не мог рассказать все свою историю, имея в расположении только ответы «да», «нет», и «не знаю». Довольно много слов бы потребовалось для того, чтобы рассказать маленькому мальчику суть призвания. А оная заключалась в том, что одного слова было вполне достаточно, чтобы помочь человеку. Чем меньше, тем лучше. Если пускаться в витиеватые объяснения, что с каждым новым словом сила последующего слабеет, то больше никому и никогда никакой помощи не будет. Казалось, малыш и без всех этих речей понял свою ошибку.
– Ну да, вы же не можете говорить, – с горечью заметил он. – А я бы послушал вашу историю. О том, как вы к этому пришли, и почему все именно так. Может быть, я бы даже стал вашим учеником.
Но хранитель давно уже решил, что учение «одного слова» умрет вместе с ним. Пройдя долгий и тернистый путь страданий, оскорблений и маленьких побед он понял, что не пожелал бы такой участи никому другому. И уж тем более, не хотел бы вести этого розовощекого юнца подобным путем.
– Знаете, мне совсем не хочется уходить, но я должен, – грустно сказал собеседник. – Если не вернусь засветло, матушка меня накажет. Так что… – он поднялся на ноги и отряхнул штаны. – До свидания, дедуля.
В ответ старик лишь мягко улыбнулся и помахал рукой.
– До завтра! – прокричал он на выходе и вынырнул из пещеры на еще осветленный луг.
***
– Рябину мне. Всю что у вас есть, – обратился лысеющий печник к пожилой торговке. Та собрала остатки и высыпала их в один холщовый мешочек.
– Последние, – проговорила она, будто намекая на что-то. Но мужчина этого не заметил.
– Сколько?
– Ну, там две…да плюс одна отсюда… И еще… – Старушка что-то упорно пыталась посчитать, но получалось чуть лучше, чем никак.
– Десяти хватит? – не выдержал мужчина.
Бабуля за прилавком замолчала и, заливаясь радостью, закивала головой. Несмотря на то, что намек был проигнорирован, своего она все же добилась. Продав остатки по цене, вдвое выше обычной, она обещала себе, что купит внуку ту самую игрушку, о которой он так мечтал.
Тем временем печник уже направлялся к своему дому переполненный надеждой и счастьем. Красные горошины едва слышно ударялись друг об друга при каждом шаге, заставляя нового владельца набирать скорость.
Первый, второй, третий поворот и вот невысокий и пухлый мужчина почти переходит на бег, сбивает дыхание и возвращается к быстрому шагу. Ему казалось, что это самый длинный путь, и самый долгий день из всех, что ему довелось пережить.
Он вошел в дом уже вечером. Капли пота, как россыпь звезд, уже блестели на его лбу, который переходил в лысину, а нос, ровно, как и рот, пытались наполнить внутренности воздухом, которого так не хватало всю дорогу.
– Как ты, малыш? – переводя дыхание, спросил он.
– Устал, – ответил парень и закашлял, прикрываясь рукой. Высохшая почти полностью кисть, быстро шмыгнула под одеяло, как только кашель закончился. Отец пристально посмотрел на лежащего сына.
Огромных размеров бледные мешки под его глазами становились все больше день ото дня. Красные тонкие линии разветвлялись и давали жизнь новым, еще более тонким трещинам, которые опоясывали бледно-карие зрачки. Аккуратные скулы уже возвышались над его впалыми щеками, и даже юношеский пушок не добавлял объёма этому лицу. От такого вида сам печник чуть не расплакался.
– Что с тобой, отец?
– Ничего.
– Тебе плохо? – сын попытался встать с кровати, но получилось лишь поменять лежачее положение на сидячее. Теперь его рубашка была слишком велика для тела. Плечи спустились почти до самого локтя, а за складками ткани даже не было видно, где начинается его туловище.
– Все…нормально, – ответил мужчина, снова подавив эмоции силой воли. – Я вот принес тебе кое-что. – Рука достала из-за пазухи мешок, в который быстро нырнула правая рука.
– Вот, – продемонстрировал отец, держа в руке горсть красных ягод. – Это поможет.
– Что это?
– Просто поешь, – с улыбкой ответил печник и сел на кровать возле сына.
Парень не стал спорить и спокойно принял поток алых шариков, высыпающихся в руку.
– Кисленькие, – заметил он, пережевав первую. После чего и вся горсть отправилась в рот.
– Ты сейчас на кожуру лимона похож, – пошутил отец, увидев сморщенное лицо.
– А ты сам то пробовал?
– Нет, тебе все принес.
– Спасибо. – В тот момент сын действительно почувствовал небольшое облегчение. Но это было от осознания отцовской любви. Еще минуту они крепко сжимали друг друга в теплых объятиях.
– Пап, у меня в груди что-то. – Хриплым голосом проговорил юноша. Самый главный орган в его груди колотился как сумасшедший. На секунду отцу привиделось, как сквозь тонкий слой кожи и остатки мышц он видит стучащее сердце.
– Тебе нехорошо?
– Не.. – Прохрипел сын, но так и не смог закончить фразу. Голова его запрокинулась наверх, а тело начало трясти.
– Что с тобой, сынок? – В истерике закричал мужчина. Но его не слышали. – Помогите, кто-нибудь!
Собственный сын, худой и измученный жизнью, трясся у него на руках. Он не знал, что нужно делать. Страх, отчаяние и безысходность смешались в его голове и парализовали все тело.
– Сынок! Дыши! – Продолжал он истерично кричать. Но тельце на его руках не слушало приказов взрослого человека. С каждой секундой звук вдыхаемого воздуха становился все тоньше, будто кто-то нарочно пережимал трубку.
– Помогите! – Вопил отец в пустом доме. Его жена умерла, рожая ему сына и наследника, который прямо сейчас задыхался на его руках. Около года, по ощущениям мужчины, его сын лишался возможности дышать, а он ничего не мог сделать. Лишь молча смотреть, как тело истошно пытается вобрать в себя хоть какой-то воздух. Но все было тщетно. Спустя две минуты сын был мертв.
Только утром его смогли оттащить от холодного тела. Истеричный и заплаканный печник без остатков сил уже не мог сопротивляться, хотя и пытался.
– Это все старик! Чертов старик! – Кричал он. Люди были полностью уверены, что его разум просто не смог выдержать такого испытания. Они думали, что они понимают его, и в какой-то степени, считали, что это приемлемо. Однако, несмотря на такой удар, разум не покинул своего хозяина. В чем убедились все, когда тот вышел спустя семь дней из лазарета.
Некогда пышущий жизнью мужчина всего за неделю постарел на десяток лет и исхудал, подобно сыну. Теперь печник был лишь тенью себя прежнего, но только физически. Морально же, он оставался тем же решительным и волевым атлантом.
=7=
– Знаешь ли ты цену своему слову? – Проговорил спокойный голос в пещере.
Старик уже знал, кто к нему пришел и зачем, ровно, как и знал эту фразу. Однажды он уже слышал этот вопрос. Еще до того, как нашел свой путь и свою пещеру. В те времена, когда горизонт еще казался досягаемым, молчаливый мужчина встретил пророка. Высокого и статного гуру, который знал, как повернется жизнь каждого человека.
– Знаешь, это великий дар, молчун. Я могу заставить человека сделать все что угодно, и убедить его, что делается это во благо. Могу даже убедить мать умертвить своего сына, ради спасения несуществующего народа.
Молчун в ответ лишь скорчил гримасу презрения.
– Тебе это не нравится? Ясное дело, для тебя этот мир еще открыт и прекрасен. Но однажды… Все изменится.
Две фигуры продвигались по пыльным улицам рынка. Молодой пророк с недоверием посматривал на своего более опытного собрата, но все же, слушал, что он говорит.
– Смотри, сейчас покажу, – сказал пророк и подошел к одной из лавок. – Будь осторожен с этим плодом, торговец. Тот, кому ты его продашь, может умереть. А сын придет к тебе мстить.
Мужчина указывал на самый обыкновенный персик, в котором не было ничего необычного. Но тон, с которым он это сказал, манера, и аура, исходящая от образа, заставили человека за прилавком задуматься.
– Могу ли отдать тебе его в дар?
– Ты хочешь подарить своему спасителю товар, зная, что я могу умереть от него? – Удивленным голосом спрашивал пророк. Даже под щетиной и наигранной улыбкой было видно, как челюсти сжимаются, а зубы, напрягаясь, стараются вжаться в десны.
– Извини меня, добрый человек. Я выброшу этот гнилой плод. Вот, возьми, в благодарность. – Худой торговец протянул человеку куль с фруктами.
– Живи с миром, – ответил мужчина в легкой накидке и рубашке. После чего два человека отправились дальше.
– На, ешь.
Но «молчун» решил отказаться.
– Думаешь, я соврал ему? – Большие голубые глаза сверкнули, осматривая путешественника.
Будущий хранитель слов кивнул головой.
– Считаешь ли ты меня мошенником?
Молчаливый собеседник задумался, действительно ли он беседует с пророком. Взвесив в голове все «за» и «против», он пожал плечами.
– Значит, ты не уверен? – Отвернулся пророк, и продолжил говорить. – Если бы я и вправду не был пророком, то не думаешь ли ты, что меня давно бы уже убили за ересь и обман? Люди очень подозрительны в наше время. Они могут тебе поверить, но лишь с той поры, как ты поведаешь то, чего они не знают. Скажи им, что завтра будет дождь, и если угадаешь, то они будут носить тебя на руках. Но, если ошибёшься… И не сносить тебе головы.
Сказанное пророком никак не укладывалось в голове. Он говорил об искусстве общения с людьми так, будто это была торговля. Он не рассказывал о тонкостях судьбы или кармических перипетиях, не делился секретами. Казалось, что это самый обычный пройдоха, который просто умеет управлять разумами людей. Без магии. Хотя такое было не всегда. За год, проведенный вместе, только два раза пророк обмолвился о превратностях будущего.
– Знаешь ли ты, как это тяжело? – Спросил он однажды своего молчаливого товарища под тенью старого дуба. В ответ на удивленный взгляд он продолжил. – Судьбы людей подобны тонкой паутине, что плетет восьминогое божество. Паутина не имеет глаз, чувств или ощущений. Она просто является скрепляющим элементом одной части с другой. Так же, как и сами люди. А мы – те мужи, что подобно мухам врезаются в их жизненный путь, порождая силу для разрыва этих связей. Понимаешь?
Но мужчина не понимал, и это было видно. По задумчивым зеленым глазам, поднятым мохнатым бровям и сжатым пухлым губам.
– Должен ли я сказать сыну, что однажды он воткнет нож в своего отца?
Собеседник утвердительно кивнул.
– Хорошо. Только вот услышав это, не направишь ли ты его руку на это самое деяние? Услышав такое, юноша может лишиться рассудка, и единственная мысль, которая в нем останется – убийство отца. А не знай он об этом, возможно и ничего бы и не было. Возможно, он просто помог бы отцу на смертном одре. Судьба – безумная женщина, мой молчаливый друг. Мы можем бесконечно от нее бегать, но она построит новые пути, для того чтобы сделал так, как она хочет. Каждое их решение и каждый выбор прокладывает новую тропинку. А мы вторгаемся в их путь и переворачиваем его. Иногда это к чему-то приводит. В ином случае меняется лишь отпущенный срок.
Мужчина сделал глубокий вдох и медленно выпустил воздух из больших ноздрей. Закинув руки за голову, он практически развалился на мягкой траве, лишь частично опираясь на дерево.
– Либо тебе придется распутывать скомканный в один шар ворох нитей, каждая из которых тоньше, чем самый тонкий волос на твоей голове. Либо… Можешь просто плыть по течению и не задумываться о том, как ты повлияешь на жизнь этих нитей. К сожалению, третьего не дано. – Пророк рассматривал кусочки неба сквозь плотную лиственную шапку, в тени которой он так удобно расположился. Казалось, его совершенно не интересовало, будет какой-либо ответ, или нет. Он делился своей историей и мудростью с тем, кому предстоит схожий путь.
Только спустя несколько минут пророк заметил, что его товарищ сбит с толку и совершенно растерян от услышанного.
– Будь спокоен, молчун. Еще долгие годы ты будешь вдали от подобного решения. Но тебе все равно придется его принять, рано или поздно. Что ты так смотришь? Нужны подробности? Извини, не могу. Только скажу, что перед тобой встанет немыслимый выбор. И от того, какое решение ты примешь, будет зависеть жизнь нескольких людей. Твоя в том числе. Так что будь осторожен. Если будешь знать цену каждому своему слову, и будешь принимать последствия, к которым приведут твои слова, то… Все будет хорошо. – На молодом лице растянулась широченная улыбка. Его веки закрыли небесно-голубые глаза, а голова вернулась в прежнее положение. Мужчина принялся отдыхать.
«Знать цену каждому слову?» – Этот вопрос еще несколько лет крутился в голове, не давая покоя и сна юному гуру. И именно сейчас этот вопрос всплыл снова.
– Так какова цена твоему слову, старик? – повторил голос в пещере.
Казалось, на некоторое время вся жизнь остановилась, и все создания этого мира стали невидимыми, лишь для того, чтобы узнать не только ответ, но увидеть, как развернутся последующие события.
Старик слышал вопрос, но, как и прежде не мог изменить своему правилу. Для каждого человека у него хранилось слово. Только одно. Не важно, что произойдет. Будет ли град, наводнение или дождь из лягушек, это правило не нарушалось никогда. Но пришедший человек не знал всего этого. Он был уверен, что сейчас старик обернется и начнет отвечать ему. Хотя бы по одному слову. Но молчаливая фигура сделала лишь один привычный жест – молчаливо мотнула головой вперед.
Молчание иногда тянется очень долго. За несколько мгновений, пока человек обдумывает решение и подбирает нужные слова, может произойти многое. Дикая лисица за эти несколько мгновений может прыгнуть в сторону двух маленьких шариков, которые выделяются на белом снегу. Эти шарики могут даже не успеть заметить, как рыжие лапы приближаются, не говоря уже о том, что к хозяину этих глазок не придет осознание того, что именно стало причиной.
Этих же мгновений будет достаточно для того, чтобы гепард нашел самую слабую особь в убегающем от него стаде парнокопытных где-то в пышущей жаром саванне. Но сейчас вокруг не было никого кроме этих двух: старик с поседевшими тонкими волосами и мужчина, прячущий большой тесак для мяса за спиной. Только хранитель слов и решительный печник, с трудом сохранивший свой рассудок находились в той пещере. Если бы хоть кто-то был рядом, он бы увидел, что выйдет только один человек. Но луг был пустым, как все пространство на ближайшие несколько километров…
=8=
–Знаешь ли ты, к чему привело твое слово, старик? – снова повторил печник. Он уже не скрывал свою злобу, как и не скрывал тесак. Блестящее лезвие ловило каждый лучик света, проникающий в пещеру, напоминая о решимости пришедшего.
Но старик не видел ни этого блеска, ни самого мужчину. Его голова продолжала качаться вперед, отвечая на вопросы.
– Знаешь ли, каково это, когда сын умирает у тебя на руках? Когда ты ничего не можешь сделать и только смотришь, как его покидает жизнь? В этом виноват ты. Ты мне сказал поступить так. – Сжатая кисть подрагивала, но не отпускала деревянную ручку. Ни текущие слезы, ни переполнявшие эмоции теперь не сдерживались. Печник сделал шаг в сторону старца. Потом еще один. Медленно, но верно он продвигался к сидящей фигуре. Решение было принято, и виновный в смерти его сына должен понести наказание.
– Извини, старик. Я не могу иначе, – проговорил печник и положил руку на плечо фигуре.
В этот момент время остановилось. Серые, каменные стены пещеры начали исчезать. Исчезала и черная влажная земля, и выход из пещеры. Мягкий белый свет постепенно заполнял все вкруг этих двух.
Спустя пару минут ничего вокруг не было, кроме белой пустоты. Только печник с тесаком в руке и старик, с его рукой на плече. Старик поднял голову и развернулся.
– Знаешь ли ты, чем был болен твой сын? – Спросил старик. Его голос не хрипел, а слова не выдавливались с хрипом. Они будто текли. Легко и просто.
– Ты говоришь? – Удивился печник.
– Сейчас это не важно. Давай я уберу пока это. – Он протянул руку и едва коснулся предмета. В тот же миг лезвие превратилось в серый дым и исчезло.
Разжав руку, мужчина увидел только две плоские деревянные плошки, которые были рукоятью инструмента.
– Какого? Что здесь происходит? – Отпрянул мужчина. Деревяшки едва слышно ударились о что-то твердое, и, ударившись, чуть приподнялись над полом. В ту же секунду они превратились в пепел, который унес поток ветра. – Это… Магия! Ты – ведьмак!
– Я не ведьмак, – ответил старик. – Коснувшись меня, ты проник в мой мир, в мое сознание. Не бойся, тебе не угрожает опасность. – Изумрудные глаза были наполнены теплотой и любовью, а по лицу расплывалась улыбка.
– Как мне отсюда выйти?
– Мы выйдем вместе. Но сначала я должен тебе кое-что рассказать.
– Как ты убил моего сына?!
– Да. Знаешь ли ты, чем болел твой сын?
– Он… Просто… Не знаю. И никто не знал, поэтому я пришел к тебе. Я просил помощи… А ты…
– Извини меня, твоего сына было не спасти. Он страдал. Каждый день он держался и жил только ради тебя. Он прятал тряпки, которыми вытирал кровь, он заставлял себя есть, пить и жить. Только ради тебя. Ты не видел, как он кашляет кровью, не видел, как по ночам он корчится от боли, лежа на своей кровати. Твой сын был хорошим малым, но его было не спасти.
– Откуда ты знаешь, сумасшедший старик?
– Смотри, – он указал рукой куда-то в сторону. Туда, где начали появляться картинки. – Эту хворь только через две тысячи лет смогут лечить, и имя ей – рак.
На невидимой стене плыли картинки лысых детей в чудаковатой одежде, огромные белые коробки, люди, в белых накидках, прозрачные пакеты с желтым раствором.
– Даже если так, то он был бы еще жив! – ответил печник. – Ты! Забрал его у меня! Чудовище!
– Твой сын был готов умереть уже давно. Но не мог себе позволить. Он жил только ради своего отца, хотя и сам знал, что умрет. Это было неизбежно. Я лишь закончил его страдания в этом мире.
– Но я бы мог еще… Он был бы…
– Нет, – ответил старик. – Он бы только еще больше страдал. Извини
Но мужчина уже ничего не слышал. Он сидел на коленях и утирал свои слезы, всхлипывая и изрыгая лишь обрывки слов.
– Извини меня, – повторил старик и подошел к мужчине. – Слышишь? Извини. Я не мог более мучить твоего сына.
Мужчина накинулся на старика с объятиями, пуская теперь слюни на грубую ткань.
– Извини… Иначе никак, – говорил старик и хлопал мужчину по спине.
– Я…прощаю…тебя…старик. – С трудом смог вымолвить печник. Руки его чувствовали, как под небольшим количеством тряпок торчат ребра, кости. Худая и сморщенная рука тоже обняла мужчину. Тонкая и хрупкая, будто высохшая ветвь.
Так сидели они пару минут, пока старик становился все тоньше и тоньше. Мужчина плакал, и не видел, как мудрец постепенно осыпается, превращаясь в уголь. Когда пришло осознание – было уже поздно. Заплаканный печник уже сидел в пустой пещере, сжимая тряпки и лохмотья старика…
***
Не только печник приходил в тот день в пещеру хранителя слов. Маленький и пухлый друг как всегда, после обеда бежал по лугу, предвкушая новую встречу.
– Дедуля! Это я. Дедуль? – Но в пещере не было никого. Заплаканный печник ушел отсюда больше трех часов назад. А старик… Исчез.
– Дедушка! Ты где? – Кричал мальчик, но никто ему не отвечал. Обойдя всю пещеру он не нашел ни старика, ни подношений, ни даже одежды, что оставалась после ухода печника.
– На рынок что ли ушёл?
Мальчишка уже собирался выходить из пещеры, как увидел нечто невероятное. Маленькое создание, переливающееся всеми цветами радуги, залетело внутрь. Оно махало своими радужными крыльями и будто играло с мальчишкой. Тот же лишь стоял и смотрел с открытым ртом за движениями этого насекомого.
Крохотное создание хлопало крыльями все ближе и ближе. Только когда юноша раскрыл ладони, радужное существо приземлилось в них. Теплое, живое. В одну секунду живая кроха изменилась. Она растянулась по его ладоням и принялась мурлыкать. На его руках лежало, и переливалось всеми оттенками слово.
Небольшая, соленая капля скатилась по розовой щеке и сорвалась с подбородка. Юнец понял, что больше никогда не увидит своего старого друга, а это – его последний дар. Слово. «Живи».
=Конец=