Я стоял с незажжённой сигаретой в руке. Жарило так, что солнце само бы могло её воспламенить, и тогда я бы закурил. Брови горели, казалось, что моя одежда стала моей кожей.
Зачем я вообще приехал сюда?
Ах да, «строго следовать инструкциям, описанным в контракте», вот зачем. С того места, где я находился, не было видно шоссе, из-за чего любая машина могла бы подъехать ко мне на расстоянии около 500 метров, и я бы не заметил, если бы не огромная пыльная подушка, вылезающая из-за скал. Воздух, похожий на морскую гладь с прозрачными волнами, жарился как на гриле.
В кино, книгах, видеоиграх люди моей профессии всегда рисуются серьёзными, бледными и с костлявыми пальцами. Иногда эту роль даже отводят какой-нибудь сексапильной азиатке, но не суть. В реальности это больше похоже на работу уборщика в "Макдональдсе".
– Эй, там кока-кола у третьего стола.
– Да, уже бегу, сэр.
И потом опять всё сначала. Только успевай добегать до кассы.
Итак, первый шаг – клиент договаривается с моим работодателем. Забавно, но даже я не знаю, как его зовут (очень надеюсь, что это мужчина), да и никаких номеров и координат в принципе не существует, если разговор идёт о таких вещах, как заказные убийства. Сам клиент находит такие услуги в "Даркнете", где анонимность находится на высшем уровне. Иногда такие ребята обращаются к местным бандитам, но тогда никакого искусства и воображения – цель превращается в дуршлаг из "Икеи". Знаете, такой блестящий.
Второй шаг – работодатель связывается с исполнителем. Это могу быть я, может быть кто-то другой, я не знаю ни одного из своих коллег лично. Это запрещено, да и кому захочется обменяться парой историй о том, как ты душил кого-то в туалете аэропорта или травил кого-то в Парижском бистро. Информация поступает либо на один из многочисленных одноразовых электронных ящиков, либо организация посредством дистанционной доставки отправляет специальное устройство, чаще всего мобильный телефон или ноутбук, куда по защищённому соединению доходит та же информация. Тот же VPN, но холодный и вишнёвого цвета.
Затем необходимо подтверждение исполнителя. Данные о цели – сугубо личная информация: без детей и жён, любимых пород собак и любимой песни "Guns n’Roses". Так проще с человеческой точки зрения. Ниже, отдельным текстом – требования к выполнению заказа. Люди редко используют свой творческий потенциал в подобного рода делах, поэтому я обычно придумываю что-то сам. Иногда у меня наступает творческий кризис – тогда я просто забиваю засранца в тёмном переулке молотком для мяса.
Наконец, я отсылаю фотографии или видео, свидетельствующие о том, что заказ выполнен, и потом ожидаю оплаты. Иногда деньги просто падают на карту, как если бы старый друг решил отдать тебе долг. Бывает, что оплата производится наличными, драгоценными камнями или золотыми слитками, что намного реже – тогда мне приходится брать свою кирку и болотные сапоги (шучу, конечно) и отправляться на поиски «клада». Не так часто приходится лезть в трясины и шахты – однажды мне передали бриллианты в пицце. Правда, я не уверен, что курьер был в курсе того, что лежало поверх моих пепперони. Корка кстати подгорела.
Это может показаться забавным, но у меня даже есть друзья, притом весьма специфичные. Один из них, мой бывший сослуживец из Ирака, потерял в бою ногу, а потом и вовсе поехал крышей, был бережно перенесён своими сыновьями в «санаторий». Благо я могу его там навещать каждую субботу. Вещества он принимает прекрасные, от чего его депрессивное состояние хорошо купируется, при этом сохраняется некоторая часть ума, которая мне и нужна в этих беседах. Мы выходим на террасу, где в шезлонгах лежат такие же «почти умалишённые», разговариваем о событиях в мире, о погоде, о девушках из "Плейбоя", о книгах из старшей школы, о бейсболе, о сигарах, даже немного о микродозинге. Его прекрасная память дала слабину под действием препаратов, поэтому иногда ему приходится объяснять раз за разом одни и те же вещи.
Другой мой друг работает барменом в самом захудалом месте на Земле, где-то на окраине Балтимора. Однажды я зашёл к нему случайно, потом оказалось, что мы учились в одном классе, сидели рядом на уроках английского и анатомии. Он не служил, но молодость его по обрывкам его немногочисленных рассказов была весьма паршивой – он чёрный, однако, склонности к баскетболу и игре на басе у него не нашлось. Мы не особо интересовались жизнью друг друга, нам это было не нужно. Каждые несколько недель я навещаю его в баре, смотрю в его глаза, похожие на разбитое зеркало, и мне ничего не хочется знать о том, с кем он спит и сидел ли он в тюрьме. Обычно мы просто напиваемся в стельку после закрытия бара – беседы конечно похожи на те, что и в «санатории», но накал пошлости достигает самой высокой отметки термометра.
Порой я общаюсь с людьми, когда мне совсем одиноко. Мне часто приходится перелетать с места на место, поэтому я завожу себе «попутчиков-собеседников». Я заговариваю с женщиной, ожидающей автобус, с парнишкой-наркоманом (уже в самом автобусе), с усатым владельцем толстой жены, когда они вместе ждут пересадки на свой рейс на Гавайи, с милой старушкой, которую я встречаю в прачечной, с продавцами дисков, хот-догов, газет, сигарет, с банковскими служащими. Помогает скоротать время и не сойти с ума от всех вещей, что происходят в голове.
После возвращения из Багдада до меня дошли новости о том, что моя жена погибла за несколько недель до моего приезда. Стандартное ограбление: выбили замок, разбили окна, её, скорее всего, сначала изнасиловали, а уж потом убили. Я не видел их лица, не знаю их имён, но я вижу их силуэты каждую ночь, когда закрываю глаза. Помню этот странный тон в телефонной трубке, помню морщинистый лоб главного инспектора, помню свет от фар своей машины, когда я стоял на мосту, не решаясь спрыгнуть вниз. Но я не смог. Мне казалось, что я должен существовать, потому что она бы очень хотела этого.
Долгое время я ходил к психологам, потом к психиатрам, заливал душу виски и джином, творил безумные вещи и употреблял всё подряд: от "курительного" до "закапывательного". В какой-то момент я встал перед зеркалом, как во всех крутых фильмах, и понял, что так дальше не может продолжаться.
Но эта страна ничего не могла мне предложить. Куда может пойти бывший военный, жизнь которого покатилась к чертям? Навыки у меня не исчезли сами собой, знания обо всём этом тоже. Можно было конечно пойти сторожить какой-нибудь музей или торговать рыбой в порту. Сначала я пытался этим заняться, но в какой-то из дней мне поступил звонок. В своих ужасных апартаментах я еле раскопал телефон из-под картонных коробок и счетов. Голос на той стороне поведал мне мою же историю и предложил работать с ними. Они знали о моих боевых заслугах, о моих показателях. Они решили, что я, видимо, за такой короткий промежуток времени не должен был превратиться из начищенного кабриолета в заржавевший пикап. Так и втянулся.
Я всё-таки достал из кармана зажигалку и закурил. Передо мной лежал Кристофер Сэвэдж – 26-летний игрок в покер, любитель продажных женщин и владелец нескольких загородных домов во Флориде. Сукин сын поднялся на компании отца, тот без разговоров дал ему места управляющего в одном из отделений. Большой любитель кокаина – типичный представитель «алмазного поколения». Этого не было в моём контракте – такие ребята попадались мне примерно раз в три месяца. Возможно, какие-то детали не совпали с картинкой, которую я выстроил у себя в голове, но, как правило, у каждого – одна и та же история. Не знаю, кто заказал его: ревнивая любовница, какой-нибудь продавец муки или даже кто-то из казино. Мне было, в общем-то, плевать.
Он лежал на потрескавшейся жёлтой земле лицом вниз, солнце нещадно жгло его измазанные гелем волосы. Ультрафиолетовые лучи проходили сквозь его белый костюм, на лице красовалось выражение полнейшего спокойствия. Я заплатил одной из стриптизёрш клуба, в котором он проводил уже вторую ночь, чтобы она ненадолго «вышла покурить» из приватной комнаты, а потом я в наглую вколол в шею этого парня зелёненькую жидкость, убивающую где-то за шесть минут, под действием алкоголя это происходит так незаметно, что можно это принять за "приятную сонливость".
«Цель должна быть вывезена в Пустыню Невада в районе 10:00-12:30 в точку 40.113-113.638, затем сожжена с использованием бензина. Дальнейшие процедуры с утилизацией тела не требуются».
Иногда ты хочешь, чтобы они вообще не давали тебе инструкций. Пришёл, увидел – и убил.
Я щёлкнул пальцами – и белоснежный окурок поднял в небо столп благородного пламени. Стало ещё жарче, как будто я был Вергилием, а этот парень только что не справился с ролью Данте. Текст забыл, наверное.
В такие моменты у меня вспыхивают странные чувства, особенно если приходится стоять и смотреть на это. Я чувствую себя на месте. Ненавижу себя. Ощущаю месть за свою жену. Чувствую себя богом. Хочется забыть обо всём и уехать в Висконсин, выращивать на своём участке сосны и кормить медведя каждое утро.
От мерзкого запаха палёного мяса стало тошнить. Я сфотографировал дурно пахнущее барбекю и попытался под палящим солнцем рассмотреть фотографию. Сносно.
Я подёрнул носом, вздохнул и сел в свой "Линкольн Навигатор". Почему-то я не боялся, что меня могут через пару минут остановить полицейские, или что потом меня будут где-то искать. По крайней мере, такого ни разу не случалось.
Я поехал в сторону Солт-Лейк-Сити, чтобы потом пересесть на самолёт и улететь в Сан-Франциско, где меня ждал один обезумевший 30-летний дед. Ведь то была суббота.