Для моей бабушки любовь - это еда. Это миллион салатиков и тортик, и стол, который ломится от бутербродов и котлет, и, конечно, жующие толстые внуки. Ещё для нее любовь - это начисто отмытые полы и наглаженные с двух сторон простыни, это сверкающие окна, это каждую неделю приходить и ставить цветы на маминой могиле, чтобы она была самой красивой, это три килограмма малины и пятнадцать килограмм огурцов, и ряды банок с вареньем под кухонным столом.
Для моего папы любовь - это поступки. Это прийти и починить розетку, и наточить ножи, и налепить пельменей. Для него любовь - это на руках тащить парализованную жену в больницу и протирать ей творог, по ложечке уговаривая его съесть. Это сидеть рядом и бояться, пока кое-кто учится водить машину, это казан плова, это гектар картошки на даче, это лепить беляши мне в аэропорт, вырезать из дерева скворечник и вставать в четыре утра, чтобы покормить и погладить кота.
Наши взрослые, как тот солдат, не знают слов любви. Они не умеют нас хвалить, не говорят, что гордятся. Не обнимают и не целуют. Даже не представляют, как это может быть важно, какие горы мы можем свернуть, опираясь всего на одно родительское "у тебя все получится".
А мы - внезапно - все это умеем. И обнимаем друг друга, и хвалим, и гордимся. Становимся опорой не только делами и деньгами, но и словами. Знаем, что иногда нужно забить на глажку и за ручку погулять в парке, а сварить суп может быть менее важно, чем просто посидеть напротив и послушать. Да ведь?
