Обещание
Она:
– Любимый, теперь ты обязан убить меня. Девять лун тебя не было, всех воинов давно оплакали жены и матери. Одна я, милый, в твою смерть годами не верила, но Род повелел идти замуж. Как я могла ослушаться? Хотела руки на себя наложить, но сноха, покойница, поняла и запретила. Она первая мой живот разглядела. Ненавидела я тебя тогда сильно, как ты посмел погибнуть в походе, оставить меня одну! Теперь ты знаешь всё. Убивай.
Он:
– А я, вот, жив. Мне повезло в том бою. Смешно, правда? Вернулся к жене, а она замужем! Мать меня похоронила, а ты не должна была. Вечную клятву давала и к другому - в постель? Без моего трупа и вдруг вдова? Убью я тебя сейчас, так же, как нового твоего убил.
Она:
– Да, родной, убивай. Мы должны исполнить закон Рода. Детей не трогай, там один твой. Кто, не скажу.
Он:
– Не говори. Он сейчас с братьями в войну играет, светленький, на него женщины указали. Подойди ближе. Вот кинжал, втыкай мне в сердце резко, по рукоятку. Я ударю вторым, ты боли не почувствуешь. Позора на нас не будет, если уйдём к ангелам вместе. А дети пусть живут, Род их воспитает. Я так решил, отныне мы всегда рядом. Встретимся после смерти. В другой жизни и в другом месте.
Она: - А ты меня там узнаешь?
Он: - Обещаю. Бей.
***
Он:
Вчера я поздно возвращался из храма и увидел на скамейке возле метро голодного человека. Девушку. Что-то в душе отозвалось, что-то я почувствовал родное. Не смог мимо пройти. Одним словом, привёл её к себе домой. Накормил, уложил. Ночью мы не спали, говорили про её жизнь. Слушаю, сердцем плачу и ощущаю близкую душу. Трудная судьба, но человек цельный, такая не подведёт. Про тюрьму она не скрыла, про родителей. Сказала, что теперь мы друзья навек, она за меня в огонь и в воду, это было настоящее. Утром я сходил за хлебом, возвращаюсь – дверь нараспашку, ни её, ни 10 тысяч рублей. Думать могу только об этом, даже говорить трудно. Слова не передают. Мне бы только в глаза ей посмотреть. Найду, обещаю.
Она:
Я лежала у метро на своей скамейке, когда он привязался. Был тёплый вечер, самое то мне отоспаться, завтра с утра полиция отсюда погонит. Рука уже поднялась врезать по его очкастой морде, но сердце ёкнуло. Вдруг стало интересно - кто он? Озабоченный или просто так, придурок конченый? А он всё втюхивал мне про свою отдельную хату и дармовой хавчик, как будто сам – банкир какой. Я ему мысленно такое погоняло и назначила – Ротшильд. Решил, значит, облагодетельствовать уличную, а мне не трудно, сыграю с ним в поддавки. Но если полезет приставать, позвоночник ему выну и скажу, что так и было.
Сука, накормил знатно, а спать не давал своими расспросами. Всё как ты и что ты? Всю душу растеребил. Лучше бы телек посмотрела. Я сама уже про себя забыла половину, ну и втирала ему тюремные байки. Мать проститутка, отец прокурор, сопли в сахаре, а он, дурак, млел и крестился. Утром я проснулась от бешенства, так и не полез. А я козырное место на рынке проспала, чем теперь полиции платить?
Пока он в магазин ходил, я туда-сюда, хату осмотрела. Не хата, а слёзы. Ну, нету денег у Ротшильда! Взяла десятку и дверь не закрыла. Не, ну какая падла! Ещё раз увижу, задушу, обещаю.
Теперь я сама не своя, который день его караулю. Почти не сплю. Вдруг вернётся, вспомнит меня. Десятку эту не трачу. С голоду умру, но верну.
* * *
Ангел:
Не удалось. Опять мне не удалось соединить их души. Хорошо, что в этот раз обошлось без взаимного истребления. А то были, помню, крестоносец и турчанка, подпольщица и гестаповец, конкистадор и мексиканка. Сотни и сотни раз на моих глазах они резали и убивали друг друга. Ангелу моей специализации не позавидуешь.
Вот и в этот раз! За хлебом он пошёл. А последние десять тысяч специально оставил на видном месте, её проверял, святоша. Забыл, что грех это – божью тварь провоцировать. Она тоже ушла недовольная собой, тиснула деньги там, где спала – не по понятиям. Женская душа – сделает и переживает, не сделает – мучается. Оба разошлись с моральной травмой, значит живые.
Зато теперь и этот тупик эволюции ими пройден. Поставил же Создатель мне задачу: исполнить желание изречённое перед смертью. Последняя воля влюблённых свята, две близкие души вновь должны соединиться. Но не просто так, а каждая через свою боль, через испытания. Тянутся души друг к другу, но трудно им. Порой мне хочется своими крылами их подтолкнуть, но такое нам запрещено.
Буду и дальше предлагать им варианты, вновь и вновь. Впереди вечность, я знаю, когда-нибудь у нас получится. А то: «…уйдём к ангелам, … я так решил, …обещаю». Ну, умерли. А зачем давать обещания? Чисто - дети, а мне теперь работа.: