Чисто по классике можно было бы сказать, что «что-то пошло не так». Но нет, все было именно так, как и предполагалось. Переход этот от Новой Земли до Вайгача оказался безумно страшным, и продолжался он уже столь долго, что теперь, под самый его конец мне все было абсолютно безразлично. Я сам сидел в кокпите, по рундуки залитом водой, мокрый и, как окажется несколько позже — замерзший до такой степени, что у меня в буквальном смысле «не попадал зуб на зуб». Да-да, я, действительно просто не был в состоянии прямо сомкнуть челюсти. Но все это меня нисколько сейчас не занимало.
Впервые за несколько лет я чувствовал счастье. Такую всепоглощающую эйфорию. Не знаю, как это описать. Чувство силы, неуязвимости и радости, которое наступает тогда, когда ты вдруг перестаешь испытывать страх, когда тебя перестает тяготить что либо, когда ты полностью со всем смирился, и тебе на все становится плевать. Легкость.
Я как-то уже писал про наши «Реки Мертвых», и вот в тот момент, когда наш тримаран натужно заползал на гребень огромной волны размером с сопку, я отчетливо понимал, что только что мы пересекли одну из этих «Рек». На верхушке волны лодка почти полностью останавливалась, а я смотрел вокруг, и думал — «У блин, да мы практически делаем свечку! Не опрокинуться бы назад!» И когда пенный гребень, все больше заливая кокпит, прокатывался под нами, то по нам бил штормовой ветер, и затем лодка проваливалась во впадину перед следующей огромной волной.
Тут же из виду скрывался мыс Рогатый, еле видимый в утреннем тумане, и я упорно пытался подойти к нему вот уже бог знает сколько времени. Но мотор явно не вытягивал. Я позвал Наташку, которая тут же высунулась ко мне из каюты. «Чего-то у нас не получается. Попробуем пойти в Долгую?» — «Ну давай, тебе виднее», — и тогда я действительно плюнул на эту пустую затею — обогнуть мыс, развернул лодку, и вместе с попутными теперь ветром и волнами мы отправились в неизвестность губы Долгой.
А предыстория была простая. Как я уже рассказывал прежде, мы застряли на Новой Земле, будучи заблокированными льдом, но спустя две недели после начала этого безобразия, лед выдуло из Карских Ворот сильным западным штормом. Помню, этому предшествовали настоящие заморозки, вслед за которыми, той же ночью, резко раздул ветер. Я стоял на гике с биноклем и смотрел, как по проливу несутся с головокружительной скоростью льдины, освобождая нам путь на юг.
Тот ветер с небольшими перерывами дул еще неделю, а потом настало относительное затишье. Разумеется, после пережитых ледяных страхов нам очень хотелось поскорее сбежать с Новой Земли, и это затишье, каким бы неустойчивым оно не выглядело — казалось нам буквально единственной возможностью, чтобы пересечь пролив, отделяющий нас от желанного Вайгача. На самом деле, интуиция нас нисколько не обманула, и если бы тогда мы остались на Меншикова, то торчали бы там еще бог знает сколько. Таким уж неудачным оказалось лето 2017 года. Ну и что там? Подумаешь! Пять часов напряжения, и мы уже на той стороне!
И вот мы идем к Вайгачу. В середине перехода погода испортилось, заштормило. А шторм в Карских Воротах — это вообще страшное дело, так как ветер усугубляется сильнейшими течениями, идущими как раз ближе к Вайгачу. Волны здесь делаются хаотичными и огромными. Я не знаю, может, конечно, это у страха глаза велики, но мне казалось, что они были никак не ниже 6 метров и валились на нас буквально со всех сторон. Это было ужасно, да. Но вместе с тем я, наконец, испытал вот это вот давно забытое чувство, о котором упомянул в самом начале.
Ситуация осложнялась еще и тем, что изначально я хотел пойти в губу Дыроватую, находящуюся на западной стороне острова. Прекрасное защищенное и удобное место. Но течение, ветер и волны никак не позволяли нам этого сделать и загнали нас в губу Долгую, которая, судя по карте, была лишена всяких удобных укрытий. Тогда, в Долгой, пробравшись между прибрежных островов, я попытался ее все-таки покинуть — пересечь поперек и обогнуть мыс Рогатый, отделявший нас от желанной Дыроватой губы. Но это оказалось просто физически невозможным. Волны и ветер в этом месте оказались столь сильны, что я решил сдаться, повернуть вглубь Долгой, и там — будь что будет. Да и что плохого может произойти в губе, пускай и такой большой и открытой?
Именно так я рассуждал, когда спустя еще пару часов глядел в бинокль на устье одной из рек, впадающих в губу. Наталья тоже была в кокпите, готовая что-нибудь делать. Река эта — Янгояха, по моим представлениям являлась единственным убежищем, в которое мы могли бы зайти. Но то, что я видел, выглядело совершенно непривлекательно: сплошной вал гальки на берегу, белые буруны в том месте, где речка пробила себе проход в этой гальке, совершенно непонятные глубины на подходах, и высокие волны гонящие нас туда. Но мне, по большому счету, было наплевать. Уж как-нибудь — точно пролезем.