У меня студенты второго года обучения по программе читают невозможно трогательный рассказ Дорис Дерри «Лос-Анджелес». На русский он, кажется, не переводился, поэтому его никто не знает. Там героиня, молоденькая девочка из Гамбурга, робкая и кроткая, ни семьи, ни денег, ни друзей, — знакомится в городе с американским чуваком, сколько-то дней они встречаются, потом он уезжает в свою Америку — и гуд-бай.
Бедная крошка ему сперва звонит, а потом на свою жалкую зарплату покупает билет и летит к нему в Лос-Анджелес, потому что вот. Прилетев, она ему звонит, а этот дятел, вместо того чтобы примчаться в ту же минуту и жить с ней долго и счастливо, предлагает перезвонить ему дней через пять. Рассказ про то, как она проводит эти пять дней. Приехав без денег, не зная там ни одной живой души и не говоря толком по-английски, брошенная любимым практически на произвол судьбы, она как-то добирается до города, находит себе комнатку в каком-то жалком пансионе для престарелых. Сидит там и ждет, когда можно будет снова позвонить и увидеть наконец своего ненаглядного, а вокруг сидят старички и молча смотрят на океан, ждут смерти. И когда пять дней спустя ненаглядный отвечает по телефону, что он все еще страшно занят и как-нибудь потом — она садится к старичкам смотреть на океан вместе с ними, как одна из них, жизнь кончена.
Каждый год мои ученики пересказывают мне эту историю, и каждый раз я слушаю и думаю, что это история про любовь. Полюбила и все отдала — вот я, вот моя жизнь, бери, без тебя мне все это не нужно. А еще я каждый раз думаю, что у меня тоже была похожая история, история про такой вот Лос-Анджелес, я никогда о ней не рассказывала, а теперь расскажу. Это было тридцать лет назад, я как раз закончила свой институт связи, собралась компания праздновать защиту дипломов — собралась у кого-то на квартире, было жаркое лето, все сидели на ковре полуголые, молодые, с шампанским, это была компания с другого факультета, мы были мало знакомы, и с этим мальчиком тоже. Он был эстонец, мне нравился его акцент, нравилась его невозмутимость, а еще мне нравилось, как он на меня смотрел — не отрываясь глаза в глаза, и когда он повел меня танцевать, все уже было ясно. Назавтра в кофейне, где мы все тогда собирались, он предложил поехать с ним на море, на эстонское море, пожить несколько дней на берегу, и мы поехали. К вечеру мы добрались, там был сосновый лес, он обрывался прямо над заливом, и внизу шумела вода. И этот мальчик с немыслимой фамилией Сюльд, он молча смотрел на меня, пока ставил палатку, и я тоже молча смотрела на него, расстилая спальный мешок, и когда мы легли в этой палатке лицом друг к другу, под запах водорослей снизу, из-под обрыва, и под пение комаров — мы все еще смотрели друг другу в глаза не отрываясь ни на минуту, и продолжали смотреть наутро, и весь обратный путь, и вернувшись в город тоже, а потом ему надо было уезжать к себе в Таллин, он получил там распределение на работу. Я помаялась где-то с месяц, а потом взяла билет. Ни адреса, ни телефона у меня не было — он не мог мне их дать, даже если бы хотел, он сам еще не знал, где будет жить. Я знала только имя и фамилию, а еще место работы. Оно называлось «проектировочно-конструкторское бюро», даже не «Восход», не «Вымпел» и не «имени Коминтерна». Поезд приходил в Таллин в 6 утра. У меня была маленькая спортивная сумочка, в ней лежали платье и туфли — вдруг мы вечером куда-то пойдем, польская тушь и перламутровая помада, и вообще я тогда выглядела примерно как Маленькая Вера.
Продолжение истории читайте в колонке Малки Лоренц в февральском номере «Психологии эффективной жизни». Подписка бесплатная. Журнал придет вам на почту 30 января.