Мне сказали, что среди кавказских гор и известных русских городов, таких как Волгоград и Ростов. Живет один гордый народ непохожий не на русских не на кавказцев. Буддисты, которые не дают себя в обиду никому. Я загорелся как журналист, и как фотограф. Зря я доверился своему однополчанину, с которым у меня и в армии были не самые лучшие отношения. Вася сам русский, но жил в Калмыкии, обещал мне, что без особых трат устроит мне проживание и питание, в самой, что не на есть в этнической обстановке. Я знал, что Вася мент, но не знал, что он «поганый» мент. И так вместо того чтобы поводить меня по Элисте, где масса красивых буддийских сооружений. Вася, встретив меня на вокзале, сразу повез на точку.
Точка на местной разговорной речи – это когда в голой степи, часто далеко от населенных пунктов, стоит одиноко животноводческая стоянка. Нередко один домик и пару больших сараев для загона живности, там же поблизости и выгуливают скот. Обычно за десятки километров вокруг нет ни одной живой души, но разве что изредка будут встречаться вот такие одинокие точки. Вокруг одна голая степь и мычащий скот, а по ночам можно услышит вой волков. И всё. Чаще никаких удобств, даже говорят, есть такие точки, где до сих пор нет электричества, линии электропроводов слишком далеко проходят. У нас работал телевизор, но ловил он только семь центральных каналов, мобильная сеть и интернет отсутствовали, опять-таки вышка не доставала. Вася привез меня и бросил, сказал, что заберет меня через месяц. Был там радиотелефон, но Вася мои звонки игнорировал, он просто смеялся надо мной.
Я бы сошел с ума, но вскоре подружился с местными. Главной была Майорша, коренастая пожилая калмычка с суровым выражением лица, прозвали так её из-за фамилии Майорова. Она говорила редко, но всегда командным голосом, даже шутила так, что до нас только потом доходила, что она пошутила. Майорша сразу решила, что я друг участкового, который что-то там натворил и теперь прячусь. Ворча про себя, - что лучше бы этот мент «поганый», как обычно взял барашком, а не привозил бы собой барашка, теперь корми и смотри этого барашка, то есть меня. Вася, как, оказалось, иногда приезжал за барашком, так как у работников Майорши были проблемы с документами. И кажется, кроме Васи к нам редко кто приезжал, разве что соседи наведывались, когда искали заблудившийся скот. Уже через три дня я смертельно заскучал и даже начал работать от скуки, помогал чабанам. Так себя называли работники точки. А вечерами я пытал их и просил рассказать, что-нибудь интересное. И вот однажды я раскрутил саму Майоршу и она рассказала мне историю Лысого пятачка.
«Давно это было, ещё при царе, когда калмыки постоянно кочевали по этим степям. Не только калмыки здесь были, но и другие национальности и соседи тоже частенько наведывались и пытались отвоевать свое право здесь быть или, хотя пересечь эти земли по своим делам. И вот однажды ночью калмыки проснулись от топота копыт. Вскоре стала ясно кто-то отчаянно убегает, а другие их догоняют. И догнали все-таки. Влезать в чужие разборки никто не стал, по речи было ясно, что это не калмыки. А на рассвете люди пошли смотреть, что же осталось. И нашли груды изрубленных тел. Похоронили их в общей могиле. Но был среди них выживший. Это был мальчик на вид лет шести. У него была рассечена голова. Никто не верил, но он выжил. Очень странный мальчик, либо травма на него так повлияла, но вскоре все поняли, что он старше, возможно подросток, но из-за врожденной болезни выглядел, как карлик. Мальчик говорил на нескольких языках, и с одним грамотным калмыков смог объяснится общими словами. Национальность мы его уже забыли, но был он княжеского рода, и под властью его отца находилось много людей. Но за свою суровость, а может быть и кровожадность, его свергли и убили уже здесь. Вскоре по ночам мальчик стал пропадать, и его стали находить возле той общей могилы. Он сидел там часами и разговаривал сам собой, говорил, что они его слышат и даже общаются с ним. А потом он стал воровать мясо и закапывать его на той могиле. Все время твердил, что они хотят, есть и это они его просят об этом. Но после того, как он чуть не увел маленькую девочку туда же на могилу с неизвестными намерениями, терпение людей лопнуло. Рука не поднялась на ребёнка, просто собрались и перекочевали на другое место, а его бросили возле могилы родных. После ездили, узнавали, не примкнул ли кому этот странный мальчик, но он как воду канул. С тех пор то место общей могилы и называют Лысым пятачком, там даже трава не растет, и животные его обходят. По ночам чабаны боятся даже рядом там ходить, так как непонятно, как оказываются там и потом случаются всякие несчастные и необъяснимые случаи».
Как бабка в воду глядела, через три дня, Майорша попросила меня оседлать старую ниву и поискать вместе с ней заблудившийся скот. Блуждали мы до самой ночи, пока она не выдержала и сказала:
- Но все хватить, завтра утром поищем, а то тут рядом где-то Лысый пятачок. Проклятое место не хочу на него нарваться.
Зря она это сказала, я ведь заскучал по экстриму. И вскоре сделал так, что машина встала намертво, и предложил Майорши пройтись пешком до ближайшего бугра. Где можно поймать связь радиотелефоном, и мы сможем позвать на помощь. Майорша матерясь пошла вместе со мной и вскоре мы заблудились. Хотя бугор казался так близко, и я был уверен, что мы дойдем до него за десять минут. Майорша схватила меня за руку и отчетливо выпалила:
- Короче Ваня, по всей видимости шулмус нас водит, по-вашему – черт, так бывает часто, возле точки чабанов может до утра водить. Но главное не нарваться на Лысый пятачок, вот где зверь сидит. Чтобы ты не услышал и не увидел, о чём бы тебя не попросили, иди молча и делай вид, что ничего не видишь и ничего не слышишь, отреагируешь, хотя бы глянешь, хана тебе, понял? А теперь назад к машине иди строго за мной.
И мы пошли, шли долго, пока мои ноги не стали увядать в песчаной трясине. Казалось, словно земля меня поглощает, я еле как шел, всё время, падая, борясь в трясине, и сильно отстал от Майорши. А та как будто, так и шла по твердой почве своим солдатским шагом, только бормотала мантру громко и нараспев. И я понял, сбылась мечта идиота, мы набрели на Лысый пятачок. Стало очень холодно. И я сильно устал. И стало суеверно казаться, что сама земля на Лысом пяточке жадно поглощает меня, но я боролся. Я смог все-таки встать и почти догнать Майоршу, как вдруг услышал:
- Дяденька, дяденька, ты добрый я знаю, возьми меня собой, я заблудился, но я хороший. Возьми меня собой, отведи на точку к людям. Пожалуйста, ну пожалуйста. Я заблудился, я из соседней точки, убежал от мамки. Мне здесь холодно и голодно. Возьми меня собой, ну хотя бы глянь на меня.
Это был голос мальчика. Я шел, как зомби, и честно говоря, от страха даже закрыл глаза. Майорша шла решительно и грозно, бормоча про себя какую-то мантру видимо, поэтому он к ней не приставал. А я силился вспомнить хоть одну молитву, но не мог. И вдруг я упал, песок стал меня жадно засасывать, словно огромное голодное животное. Я хотел на автомате тут же резко вынырнуть. Как почувствовал, что что-то тяжелое, как камень, запрыгнула на меня, и обхватило своими руками, да так, что я по пояс ушел в песок. Мерзкий, пре мерзкий смех, послышался мне в ухо. Оно сидело на моей спине и смеялось. Я силился вылезти, но не мог. Но чтобы сорвать себя это, надо было его коснуться. А как этого коснуться, когда это что-то неживое, страшное, нечеловеческое, жаждущее твоей смерти или даже плоти. Я так и замер от ужаса и страха пошевелится, только слышал свой учащенный бешеный пульс тук-тук, словно молоточком. Наверное я уже не мог нормально соображать. Как вдруг почувствовал, сильную руку справа. Майорка схватила меня за руку и стала поднимать, при этом ещё громче скороговоркой читая свою мантру. И она меня вытащила, и мы молча пошли дальше. Это что-то стала потихоньку соскальзывать с моей спины, пока совсем не расцвело, и мы вдруг оказались на соседней точке.
Неделю после того меня лихорадило и я сильно болел. Когда приехал Вася, у меня даже не было сил плюнуть в его ехидную физиономию. Но я посчитал своим долгом зайти и поблагодарить Майоршу за спасение она, молча меня, выслушала, и монотонно сказала лишь:
- Не благодари, я не тебя спасала, а нас. На Лысый пятачок возили ламу, он сказал, что голодный дух умрет через девяносто девять лет от голода. Только отсчет придется начинать с каждой новой жертвы. Так что главное его не кормить. Лет двадцать терпим уже. Если бы ты там помер, опять девяносто девять лет ждать пришлось бы.
Надеюсь, это она пошутила и спасла меня исключительно из человеколюбия.
Автор Галинадар
