Динь, динь, динь.
Колокольчик постоянно и навязчиво звонил и звонил. Динь, динь, динь, леска натягивалась струной, рискуя порваться в любую секунду. Но он специально купил на Шроте самую толстую. На роботорговлю уже не было средств, да и здоровье уже было не то. Чтобы просто попасть на рынок роботорговли ( место распродажи подержанных роботов), нужно было вывалить до двенадцати фиолетовых. А еще и за порядочную охранную модель возьмут от одного желтого до половинки белого, а это порядочное количество энергии. Да еще от соли агрегаты быстро выходили из строя, а на новые энергии не хватало.
Вот и приходилось мастерить причудливые самодельные системы. Натягивать леску низко над камнями, подвешивать звонкие колокольчики и своевременно реагировать на звон. Иногда опасность была напрасной, леску тревожил легкий приземистый ветерок или случайно зашедший в каменную пустошь зверь. Вообще - то животные сюда не стремились, побаивались. Да и климат был не подходящий, ветер, камни, жара днем и ноющий холод по ночам. Каменная пустошь простиралась от северной гряды голубых гор до череды соленых озер, безжизненных и даже смертельно опасных для редкого путника или зверя.
Специально сюда никто не пойдет, это Аэрфайн, край смерти.
Он купил его почти даром. Этот удел. Это не земля. Это планета попроще.
Всегда хотелось одиночества. Аэрфайн с древних наречий так и переводился, край одиночества. Разве что мальчишка что приходил обучаться из соседних деревень, проделывая нелегкий путь через соленые озера, иногда скрашивал его.
Динь, динь, динь, звонил колокольчик.
Пришлось вставать и смотреть что же случилось. Он лениво приподнялся с лежака и приник к биноклю. Пустошь была безмолвна.
- Что опять за фокусы? – он зло сплюнул на каменный пол и снова прильнул к прибору.
Одиночество давно принудило его вести беседы с самим собой. Так он делал и теперь, аккуратно рассматривая пространство в пустоши:
- Когда мне сказали, зло пробубнил он себе под нос, - Ни в чем себе не отказывай, я именно так и сделал. Правда у меня не сильно - то чего и было, точнее у меня не было вообще ничего. Пустые карманы, голова и все остальное.
Ветру, что дул третьи сутки без перерыва, было совершенно нечего выдувать из меня, странная потеря времени. Почему странная? Да давайте сделаем вид что я просто сказал так как мне понравилось, а вы снесли мне мою малограмотность и просто и прилежно помотали головой, как это вытворяла моя учительница по аэрфайнскому языку (которого я до сих пор, так и не знаю в совершенстве) когда я пробовал выдавить из себя буквы алфавита, и делал это не только правильно и последовательно, но и вполне по-местному. Это сложно понять, просто поверьте мне на слово и все. Она запросто сидела и мотала головой как китайский болванчик в отбиваемый временем такт. Тик – так, тик – так, тик – так.
Динь, динь, динь.
Как же все это было давно. На земле кажется.
Вот так время и выкачивает из нас счастье.
Да, и я совсем ни в чем себе не отказывал. Я мог дышать сколько угодно, пялится на синеву неба и пересчитывать звезды слева направо и обратно. Возможно тогда я и был…счастлив, подыскивая в нем свою звезду подешевле и подальше от всех?
Динь, динь, динь.
- Да что за холера такая, - простонал он.
Но, вдруг заметил ее. Она усердно махала крыльями и пыталась высвободиться из плена.
- Ах ты тварь, - зло взвыл он, - убирайся с моей земли, верно не добрый знак.
Старик схватил сучковатую палку и побежал к попавшей в ловушку птице. Это был, кажется, буревестник, огромный с небывалыми бело – розовыми крыльями. Молодой и сильный, он непонятно как очутился среди его безжизненных земель. Сел и чуть коснулся каменной плоти Аэрфайна, как тут же его правая лапа запуталась в сети мелких лесок с колокольчиками. Птица попыталась рвануть в небо, но леска еще сильнее впилась в него, затянулась сотней смертельных узелков, не давая шансов на жизнь. В дело пошел мощный клюв, но, чем больше тяжелый флагман неба пытался вырваться, тем более запутывался.
Он резво подскочил к птице и начал усердно орудовать своей палкой, как мечом, пытаясь прибить буревестника к соленой земле:
- Вот тебе вот, вот, – не унимаясь выкрикивал он и когда попадал по крылу или клюву, восхищенно ликовал и вскидывал свое орудие к небу.
- Никто не смеет приходить на мою землю без спроса, - зло рычал он, попадая все точнее и точнее, ненавижу вас всех, убирайтесь с моей земли, убирайтесь.
Птица металась и ничего не могла поделать, ее правая лапа совсем запуталась в расставленной ловушке, к тому же при попытке атаковать старика клювом, она получила сильный удар по голове и теперь в глазах у нее потемнело. Она еще пробовала кричать и сопротивляться, но жесткий и сокрушительный удар в основание клюва погасил свет. Покачнувшись, она упала к ногам убийцы и более не шевелилась. Колокольчики замолкли.
- Вот так, вот так скотина безмозглая, - радостно ликовал старик.
Он пнул птицу ногой, убедившись в свой полной победе и тут же отправился обратно в свою лачугу.
- Тоже мне гость не прошенный, - бубнил себе под нос старик, - я всю жизнь энергию копил не для того чтобы гостей встречать. Я участок на этой планете покупал чтобы жить счастливо.
Вдруг он остановился.
- Счастливо, - прошептал он и обернулся.
Птица все так же безжизненно лежала на просоленной смертью земле.
- Чучело сделаю или зажарю, - возликовал старик собственной идее. Он быстро сбегал за последним своим действующим роботом, приобретенным на последней воскресной роботорговле. Проверил заряд и, включив его направился к месту недавнего сражения.
Зацепив птицу лебедкой, предварительно обрезав пленительную леску, он загрузил массивную тушу в грузовой блок робота. Крылья пришлось оставить снаружи, они не помещались в грузовом отделении и торчали в разные стороны как огромные паруса воздухопланера - лета. Старик видел такие в столице. На подобном виде старомодных системах любят выпендриваться молодые прожигатели энергии. Старик знавал некоторых из них и старался обходить стороной.
- Так-то, - он был теперь вполне доволен собой, привязывая окровавленную голову птицы к креплению в грузовом отсеке, - отлетался окаянный.
Посмотрев и оценив успех предприятия, старик уселся в кабину робота и тихонько направил его к своему ветхому жилью.
- Еще энергию на тебя тратить, - он обернулся и зло плюнул в сторону мертвого груза.
Солнце уже медленно начинало закатываться за голубые горы. Здесь природа вещей вела себя по-другому нежели привык старик видеть на своей прошлой планете, на земле. Закат как и рассвет греющей звезды длился по девять часов подряд. Там ему все не нравилось. Жизнь стала непомерно дорогой. Купив мертвые земли и уединившись, он как будто обрел самого себя. Ему нравились эти много часовые закаты над голубыми горами. Он даже был готов простить Аэрфайну его безжизненность и мертвенность. Старик не ощущал здесь своей нужности, но и не нужности он не ощущал тоже. В последнее время он часто вспоминал свою сделку и переезд на эту планету. Дело он тогда имел с правителем по имени Тат. Верховным визирем правителя Астарпата, вселенной в которой продавались участки на свободных, не обжитых еще планетах. Каждый находит в жизни то, что ищет. Старик искал тогда этого просоленного одиночества. Самого же правителя звали черным оракулом. Или Ашдаром, что с местного наречия примерно так дословно и переводилось. Некоторые так же именовали оракула – Лаплас. Старик не знал на каком это было наречии.
Птицу он выгрузил на заднем дворе, аккуратно прикрыв толстой холщовой тканью. Пристально осмотрел труп и вдруг заметил оставшуюся леску на сморщенной лапе.
- Вот еще добру пропадать, - усмехнулся старик и сходив за ножом, стал аккуратно высвобождать нужную снасть. И снова разговорился сам с собой:
- На губах соль и ветер, как всегда. Не то что в тени, что упрямо тащится сзади, поместился бы весь земной город, - сморщенный, со всеми своими разбитыми окнами, паутинами проводов, застывшими трамваями и орущими от весны улочками. С лужами, куда кубарем свалилось небо. С витринами, где красуются безголовые пластиковые женщины в космических позах. Со всеми правдами и не правдами. Эх земля матушка как ты там?
Помнится, со всем этим я вышел на теплую от кошачьей любви, крышу. Макнул свою кисть в небо и провел по безжизненному белоснежному полотну. Разбавил солнечным, добавил утреннего тумана и вдруг вспомнил о ней… о своей надежде.
Он оглянулся, как будто боясь, что кто – то неведомый сейчас подглядывает за его работой или еще хуже, подслушивает, но все же продолжил:
Что будет, когда она уйдет? Просто встанет в такое вот обычное утро и уйдет …навсегда. Может, по причине скукоты ненасытной. И не может напиться она этого яда, не может наесться до отвала. И все грызет и грызет ее плоть. О чем она скучает? О чем мучается? Куда уходит? Какие планы вынашивала ночами? Или, может просто, проснувшись этим утром не увидела блеска в своих глазах. И отправилась искать такое зеркало, в котором будет отражаться глубина ее цвета. В моих зеркалах уже нет прежнего, уже нет ее. Моей умирающей надежды. Надо будет вечером записать, а то забуду.
Старик распутал леску и уложив ее в клубке, принялся разделывать свою добычу. Он аккуратно приноравливал свой нож то к груди птицы, то к горлу, силясь начать свою работу, но не зная как это сделать правильно и быстро:
- Знаешь, - обратился он уже к мертвому буревестнику, - Я думаю, что все мы уже давным-давно умерли, просто забыли об этом. Представляешь, настолько закрутились по жизни, погрузились в печали и радости, что совсем забыли о своей собственной смерти. Умирали, среди сотни таких же счастливых сестер и братьев. Рассказывая друг другу про то как пахнет море, ветер и небо. Веруя лишь в то, что после, все будет намного привлекательнее. Это будет завтра, обязательно завтра и обязательно будет. Каждому свое. Одним, - огромная голубая планета. Другим, маленькая звезда. Третьим, - тесная железная банка или кусок просоленной земли на далекой планете.
И пускай, за то так легче. Легче существовать если уверен что тебя ждет в небе высоко, высоко, маленькая звезда, или у кого то на кухне, - и он занес руку высоко над головой, приготовившись нанести удар ножом, - А еще проще, - улыбнулся он, - когда точно знаешь что уже мертв. Тогда ничего не страшно. Жить не страшно, умирать не страшно….
И вдруг, птица открыла глаза.
Старик отскочил от нее как от смерти. Птица огляделась, привстала и расправила свои необъятные розовые крылья. Правое крыло открылось на половину, и птица истошно крикнула от боли. С клюва все так же капала кровь.
- Жива тварь? – старик потянулся за палкой. В этот самый момент и появился мальчик.
- Не убивай его дедушка, я стану ухаживать за ним, - взмолился он.
- А кормить я его чем буду, по твоему? – старик зло замахнулся на опостылевшую ему птицу и с злобой бросил палку в сторону.
- Я правда, правда, правда буду сам собирать для него корм, если понадобится сам буду ходить на озера и вылавливать для него рыбу.
- Что это ты с порога и сразу начал заступаться за эту чертову бестию? – старик теперь говорил более спокойно, он вообще не любил показывать свою плохую сторону при мальчике, старался сдерживаться не сквернословить и не повышать голоса. Выходило плохо, а иногда и вовсе не выходило. Мальчик относился к нему снисходительно, улыбался на его брань и просто ждал когда старик успокоится. Вот и теперь кажется дождался.
- Я выучил уроки учитель, - все так же улыбаясь ответил мальчик, - о чем мы будем беседовать сегодня?
- О том как ты прокормишь этого буревестника, или альбатроса, что для меня в сущности все равно – пробубнил себе под нос старик, но мальчику ответил другое:
- Сегодня мы пройдем пройденное, - сказал он, - тьфу ты, сказал как масло масляное, - старик даже улыбнулся, но при виде раненого буревестника настроение у него опять пропало.
Мальчик достал из своего холщового мешка тряпку и вытер кровь с клюва птицы. Флагман неба доверительно позволил проделать эту процедуру и со своим крылом.
- Крыло сломано, - выкрикнул мальчик, придется туго перевязывать чтобы срослось правильно.
- Делай как знаешь, - старик уныло махнул рукой, - сразу не издох, видать богу так угодно что – бы чалился поганец на этом свете. Может в столице цирк гастроли дает, вот эта скотина и сбежала.
Мальчик радостно принялся за работу:
- Вот мы тебя сейчас полечим, - ласково шептал он птице, перетягивая ее крыло веревкой. Предварительно расправив сломанную часть, он аккуратно притянул ее к корпусу и завязал в морской двойной узел. Птица поморщилась от боли, отвернув голову в сторону она мужественно пережила процедуру лечения. На глазах у раненой птицы появились слезы радости за свое будущее, она аккуратно положила свою массивную голову мальчику на плечо, давая понять что можно погладить, и мальчик погладил его по раненой голове. Он закрыл глаза и успокоился.
-Ты закончил с этим псом летающим? – выкрикнул старик, напоминая мальчику о цели его визита.
- Мне нужно учиться, - прошептал птице мальчик и схватив сумку юркнул в хибару к старику.
- Наигрался?
- Я готов к учебе, - перевел тему мальчик и прилежно уселся на старый скрипучий деревянный пол. Огляделся, все здесь было по-прежнему. Одинокое окно в центре зияло дырой в страну смерти. Усталые занавески пытались прикрыть всю нелепость за оконного пейзажа, но это получалось с трудом. Стены были изготовлены из старых струганных досок, когда-то новых и пахнувших смолой вековых деревьев. Теперь она скорее напоминали оттиск отпечатков пальцев древнего великана, серые и извилистые, они уходили высоко к потолку пытаясь придерживать соломенную крышу кишащую мышами или еще неведомо какими гадами. В углу стояла старая глиняная печь, труба выходила наружу. Мебель и утварь были старыми и убогими. Все, кроме патефона в углу и полок с пластинками.
Старик аккуратно достал одну из них, сдул пыль и поставил ее в проигрыватель. Прокрутил ручку, и … комнату насытила божественная музыка. Мальчик просто открыл рот от удивления.
- Это Моцарт, - пояснил старик, - он поможет нам разобраться в наших вопросах лучше чем кто-либо из живущих на серединных планетах.
- А теперь он где, этот Моца?
- Моцарт, - поправил старик, - где-то в аду или раю пишет свою гениальную музыку. В прочем я не в курсе мой мальчик. Давай лучше перейдем к делу. И так, ты должен был выучить строение вселенной материального мира. Райские миры, адские и серединные. Я слушаю вас молодой человек.
- Вселенная имеет форму яйца, отчеканил мальчик, - Таких вселенных в иллюзии божества создавшего нашу вселенную, - мальчик задумался, - впрочем человек не знает таких чисел.
Вся Вселенная делится на 14 областей. Области отличаются уровнем сознания обитателей. Из них семь - высших планетарных систем, семь - низших. К примеру Земля находится на границе, являясь самой высшей из низших. Аэрфайн на границе низших миров с адскими.
Все планетарные системы имеют в разной степени материальную проявленность. Есть еще подземные адские области и высшие-низшие астралы.
- Про астралы мы будем говорить гораздо позже. И … дальше…говори дальше, - старик уселся в свое скрипучее кресло и начал медленно раскачиваться в такт мелодии.
- Материальная проявленность на серединных планетах трехмерна. По данной причине люди на земле не видят очевидного, - продолжил мальчик, - На райских планетах нашей вселенной тела живых существ уже не обусловлены тяжелыми энергиями и по большей части имеют бестелесную субстанцию. Но не везде и как правило по собственному желанию. При преобладании в некоторых планетарных системах стихий огня, эфира или воздуха, тела становятся не нужны. Подобный эффект присутствует и на адских планетах, духи и демоны как правило редко обретают существенные очертания, без надобных на то причин или кармических влияний из прошлого.
- Чего?
- Ну, - мальчик почесал за ухом и смутился, - это дополнительная литература.
- Не лезь ты в эти дебри с кармой и сансарой, - пробубнил старик, - это вообще сложная философия землян, я сам в ней плохо что понимаю, и тебе не советую. Да воссияет Астарпат и не упадет Аэрфайн в мыслях черного властелина. На чем мы там остановились?
- На демонах.
В это время в окно заглянула шляпа. Обыкновенная старая шляпа – цилиндр. Черная, не очень широкополая. И ее владелец. Молодой человек с большими как у рыбы глазами. Маленькими ресницами, тонким ртом и бледными скулами, как будто выбеленными пудрой или мелом. С грязной торчащей из-под шляпы в разные стороны шевелюрой. В сером шерстяном костюме в галстуке бабочке и белоснежной рубашке с остроконечным воротом.
Незнакомец принюхался, затем увидев мальчика скривил пренебрежительную гримасу. И наконец, прищурившись и увидев старика, расплылся в улыбке и произнес следующие:
- Первый день весны, ты совсем забыл? Раньше ты зажигал старые фонари по периметру соленого озера. Раньше ты видел цвет неба, раньше ты не торопился успевать что-либо. Раньше ты был.
- А вот и они, - с испугом в голосе произнес старик, - как увидел этого чертового буревестника так сразу понял что не добрый знак, надо было его прикончить.
- Кто они? – смущенно спросил мальчик.
- Демоны, - устало ответил старик и направился к выходу из лачуги, - кто как не они.
Продолжение следует...