Один из пяти оперных театров страны сливают с Большим
В конце прошлого года, под самый новый 2018-й, было объявлено о сенсационном по неожиданности решении: нынешний сезон для Московского камерного музыкального театра имени Бориса Покровского, одного из пяти оперных театров России федерального статуса, будет последним.
Конфликт между музруком и одним из основателей КМТ Геннадием Рождественским и главным режиссёром этого театра Михаилом Кисляровым, будораживший не один месяц театральную общественность, решили «разрешить» таким своеобразным способом. Отыграв последний спектакль в июне текущего года ещё как самостоятельная институция, в сентябре КМТ распахнёт свои двери уже как подразделение Большого театра России, к которому волей министерства он будет присоединён. Называться то, что в итоге возникнет на месте КМТ, будет «Камерная сцена имени Покровского», художественным руководителем которой обещано сделать того же Рождественского – так уверяли министр Владимир Мединский и гендиректор Большого Владимир Урин, который, судя по интервью, последовавшему вскоре после объявления этого решения, вовсе не в восторге от такого поворота событий. Но от комментариев по существу Урин воздерживается, кивая на волю учредителя обоих театров (то есть на Минкульт).
Слияние воедино столь разных организмов абсурдно как таковое: оно может означать лишь одно – ликвидацию Театра Покровского как творческой единицы, полное его поглощение Большим. Цели, задачи, методы, эстетика – всё абсолютно разное у этих двух театров, полярно несовместимое. Трудно представить себе более непохожие коллективы. Иначе и быть не могло: в 1972-м Покровский, много лет возглавлявший Большой, создавал Камерный именно как альтернативу главному театру страны, альтернативу во всём – в репертуаре, творческом методе, эстетических установках. При слиянии театры не смогут взаимно обогатить друг друга ни спектаклями, ни артистами. То, что хорошо на малой сцене и в зале на двести зрителей, категорически неприемлемо на циклопической Исторической сцене Большого, и наоборот.
Последние годы жизни Покровского, покинувшего этот мир в весьма преклонном возрасте (в 2009-м режиссёру было 97 лет), характеризовались серьёзным кризисом КМТ, что во многом было связано с естественным отходом Бориса Александровича от дел и старением основного корпуса артистов, со многими из которых мэтр ещё когда-то начинал. Однако именно последние, «постпокровские» сезоны как раз демонстрировали преодоление этого кризиса – в театре появилось много новых интересных спектаклей, не бесспорных, но заставлявших о себе говорить, и, что не менее важно, значительно омолодилась труппа. Пришли новые артисты, свежие голоса, и КМТ запел, зазвучал по-новому. Он всё более становился именно музыкальным театром. В то время как его сугубо режиссёрская модель, основанная на бесспорном лидерстве гения, уходила в прошлое, в том числе и по причине невозможности предложить на роль режиссёра-лидера сопоставимую Покровскому по масштабу фигуру. То, с какой горячностью Союз театральных деятелей и ведущие театральные режиссёры и худруки выступили в защиту Кислярова, уволенного из КМТ год назад с подачи Рождественского, говорит лишь о том, что радетели либо не вникли в ситуацию, либо не захотели, руководствуясь лишь цеховой солидарностью и пресловутой честью мундира – КМТ стремительно менялся, превращаясь из театра режиссёрского в театр музыкальный, что было только на благо российскому оперному искусству как таковому – режиссёрских театров у нас хватает, а доминирование, точнее диктат режиссуры в опере, как показывает практика, ни к чему хорошему не приводит, особенно в современных условиях торжества постмодернистской эстетики. Не менее печален и тот факт, что выступившие в защиту режиссёра ни словом не обмолвились о судьбе целого театра, когда над тем нависла угроза ликвидации. Непонятное молчание по поводу всей неоднозначной ситуации хранит и Рождественский.
Пресловутый июнь, когда двери КМТ закроются навсегда, уже не за горами. Однако остаётся ещё надежда на пересмотр, уверен, ошибочного, скоропалительного и недальновидного, принятого под воздействием, с одной стороны, эмоций, с другой, бюрократических стремлений оптимизировать всё и вся, решения, единственным результатом которого станет убийство самобытного музыкального коллектива, безвозвратная утрата уникального художественного явления.
18 апреля 2018 г., "Литературная газета"