Мы привыкли считать западную культуру постмодернистской пустыней: аморальной, материалистичной, само-превозносимой и догматичной. Правда заключается в том, что все мы жаждем лучшего мира – полного сострадания, уважения, справедливости, возможностей, равенства и свободы. Это можно наблюдать в политике. И консерваторы, и либералы хотят улучшить мир, хотя и идут к этому разными дорогами. Это можно наблюдать и в верованиях. И приверженцы религии, и рациональные ученые ищут истину и чистоту. Это же можно наблюдать в культуре. Люди любого происхождения ценят семью, общество и общие традиции. Человеческие существа – хорошие.
Откладывая в сторону всеобщую надежду о высоком и истинном, меня удивляет то, что персонажи в художественной литературе так часто смотрят в землю. Они сосредоточены на том, что непосредственно стоит перед ними, словно текущие хитросплетения сюжета – единственное, что имеет значение. Я не против того, чтобы сюжетные проблемы становились более значимы для героев; на самом деле, я обучаю тому, как повысить долю персонального вовлечения героев, что способствует как раз этому. Но нравственные вопросы важны в той же мере.
Что происходит, когда герой не действует благородно? Что теряется? К сожалению, теряется уважение читателей к такому герою. И это критично, потому что читателям важно – хороший человек этот герой или нет. Это первое, на что они смотрят, и это необходимое предварительное условие их вовлечения в вашу историю. Антигерои и темные персонажи, казалось бы, являются исключениями, но не особенно. Когда они задействованы, это трюк. Темные персонажи, за которых мы переживаем, тайно сигнализируют нам кое-о-чем. Какими бы плохими они не казались, под всем этим они – хорошие.
Важно дать читателям понять, что герой – хороший, и вам следует сделать это в начале книги. Очевидный метод называется «спасти котика» – техника сценаристов, в небольших дозах демонстрирующая, что персонаж стоящий. Художественная литература располагает более широким спектром таких сигналов, и многие из них основаны на самоанализе. Даже жалкие персонажи, демонстрирующие проблеск черного юмора, наблюдательность или уверенный голос, могут завоевать наши симпатии, пусть и ненадолго – потому что мы верим, что некто наблюдательный, бдительный и уверенный в себе еще может стать хорошим.
Таким образом, ничто не вызывает большего вовлечения читателя, чем персонаж, чья нравственная борьба идет через всю книгу. Когда читатели надеются, просят и молят вас, чтобы вы позволили герою обратиться к свету, значит, ваши читатели как раз там, где вы хотите их видеть. Хороший персонаж – это хорошо, но персонаж, которого мы хотим видеть хорошим – еще лучше.
Впрочем, не любой жалкий, темный персонаж вызовет в нас такую реакцию. Чтобы надеяться, мы должны чувствовать, что надеяться есть на что. И борьба – ключ к этому. Попытка быть хорошим – это хотя бы попытка. Другие герои также могут нам помочь, если верят в персонажа, который ничем этого не заслужил, и верить которому все прочие имеют мало оснований.
Но дуга нравственного изменения не завершается, когда происходит само изменение. Озарение пришло, понимание достигнуто, внутренний конфликт окончен, установившийся внутренний покой – все это здорово, но есть еще одна ступень: доказательство. Когда человек изменился, мы это видим. Себялюбивый становится самоотверженным. Сосредоточенный на внутреннем мире начинает видеть внешний. Для авторов это что-то вроде расплаты. Когда достигается внутренний покой, приходит время для изменившегося персонажа нести добро в мир.
Триллерам Криса Бохджаляна можно завидовать. Они олицетворяют все, что каждый автор хотел бы воплотить: представляют собой полные напряжения истории, но без ФБР, ядерного терроризма, серийных убийц и прочих привычных средств. Они про обычных людей, чьи истории, однако, заставляют напряженно перелистывать страницы.
«Двойное послание» Бохджаляна (2007) использует буквальную метафору: история развивается в альтернативной реальности, в которой Уэст-Эгг и трагические события «Великого Гэтсби» Фиджеральда считаются реальными.
В наше время в руки Лорел Эстабрук – социальной работницы приюта для бездомных в Вермуте – попадает коллекция высокохудожественных фотографий. Ее оставил в коробке психически больной и теперь уже умерший обитатель приюта – Бобби Крокер. Среди снимков знаменитостей середины века, джазовых артистов и Гинвич-Виллидж во время его расцвета, есть фотографии места, которое Лорел узнает: Уэст-Эгг (где она выросла) и особняк Гэтсби, чья скверная романтическая история все еще довлеет над ее родным городом.
Впрочем, в коллекции Бобби Крокера есть еще более беспокоящий кадр. Это недавняя фотография проселочной дороги неподалеку от Вермута, на расстоянии видна велосипедистка. Лорел узнает в велосипедистке себя, а дорога – та самая, по которой она ехала в тот день, когда ее изнасиловали, искалечили и едва не похитили. Фотографию сделали незадолго до нападения.
Потеряв из-за этого открытия покой, Лорел приходит к убеждению, что Бобби Крокер и его фотографии – это ключ загадке, почему на нее напали, и что существует связь с Уэст-Эгг и семейством Бьюкенен. Действительно, связь есть, но семейные тайны Крокеров представляют собой новый источник сильной опасности для уже травмированной Лорел.
Обычную жизнь Лорел проводит со своим более взрослым бойфрендом (редактор новостной газеты Дэвид Фуллер), своей соседкой по комнате – студенткой теологии, которая хочет успеть в жизни все (Талия), и их доброжелательным арендодателем и соседом (Уит), чьи попытки пригласить Лорел на велосипедное свидание комически бессмысленны. Именно Уит получает урок нравственной трансформации.
Однажды летним вечером он, Лорел, Талия и группа их друзей из колледжа отправляются на танцы. По дороге домой они натыкаются на вонючего бездомного бродягу, неухоженного, немытого, покрытого язвами и бормочущего себе под нос. Группа собирается пройти мимо, но…
Лорел направилась прямо к нему. Она присела перед ним на корточки и привлекла его внимание. Спросила его имя, назвала свое. Она совершенно точно не вернула его обратно на Землю с его собственной планеты, но пока Уит и Ева с опаской замерли, не шевелясь и онемев, Лорел взяла его руки в свои – Уит ясно понял, что коснуться грязных рук бродяги было актом одновременно милосердия и отваги – и подняла на ноги. Лорел сказала остальным, чтобы они шли дальше, но они не послушались. Они шли вместе с ней, пока она вела бездомного в приют. Там были свободные кровати, потому что стояло лето, и бездомные могли жить снаружи куда дольше. С помощью ночного администратора она вымыла и накормила бродягу, и убедила его этой ночью переночевать под крышей. На то, чтобы его устроить, у нее ушло около часа. Этот человек больше ни с кем не разговаривал. Не многое он сказал и самой Лорел. Но он прекратил бормотать, а направление его взгляда перестало меняться, словно траектория шариков в пинболе. Его глаза зафиксировались на глазах Лорел, и было ясно, что рядом с ней он чувствует себя в безопасности. Какие бы тайные организации его не преследовали, какие бы заблуждения не привели его на улицу, на этот миг все оказалось под контролем.
Когда Лорел снова присоединилась к Еве и Уиту, она извинилась, что отобрала у них час сна, и все трое пошли дальше. Уита потрясли как вонь, так и полная безнадежность, исходившие от человека, которого Лорел подобрала с улицы, и он первый раз видел приют изнутри. Но проработав там четыре года, плюс какое-то время в качестве добровольца, Лорел – насколько он видел – не придавала этому никакого значения.
Но он сам был не просто поражен. Он испытывал благоговение.
Впечатлен не только Уит. Акты отваги и щедрости обладают властью изменять нас – даже если все подстроено. Целью Бохджаляна было, вероятно, пояснить этой сценой, почему Уил влюблен в Лорел. Или он хотел показать, что травмированная Лорел испытывает сочувствие к травмированному бездомному. А, может быть, он намеревался заверить нас, что, несмотря на фотографии Бобби Крокера, полностью ее занимающие, Лорел все еще остается нормальной, и что она привязана к своей работе.
Любая из этих причин достаточно хороша, но Бохджалян использует эту сцену для того, чтобы заодно растопить наши сердца еще больше. Это делает демонстрация доброты и заботы. Щедрость Лорел вдохновляет, особенно в свете того, что она сама – жертва. Более того, наивный Уит изменяется благодаря этому отважному жесту и начинает любить ее еще больше, а следом – и мы.
(Если случайно вы соберетесь прочесть «Двойное послание», обратите внимание на одну из самых поразительных концовок в истории современной художественной литературы. Это нечто потрясающее.)
Нравственная борьба и нравственный выбор так же могут обладать вдохновляющим эффектом. Недавно-обнаруженный роман Харпер Ли «Пойди поставь сторожа» (2015) вызвал полемику относительно умственного здоровья автора и обстоятельств обнаружения и публикации рукописи. Но, по большей части, причиной этого волнения было безоговорочное почитание публикой другого и до сих пор единственного ее романа «Убить пересмешника» (1960) – культовой и высоко-ценимой книги о расизме на Юге.
Полемика усилилась, когда появились первые рецензии. В «Пойди поставь сторожа» уже выросшая Скаут возвращается из Нью-Йорка, где жила, в свой родной город Мейкомб, чтобы решить, может ли она по-настоящему любить молодого партнера ее отца по юриспруденции, Хенри (Хэнка) Клинтона. В предыдущем романе, «Убить пересмешника», отец Скаут – Аттикус Финч – был образцом честности, справедливости и безразличия к цвету кожи. В «Пойди поставь сторожа», постаревший Аттикус снисходителен к расистским взглядам.
О чем забыли в процессе споров, так это о том, что, несмотря на все, «Пойди поставь сторожа» – это хороший роман на сходную тему, пусть и более спокойный. Повзрослевшая Скаут, которая предстает перед нами под своим настоящим именем Джин-Луизы, сталкивается с кризисом, когда ее тетушка Александра предупреждает ее, что Аттикус посещает собрания Граждан графства Мейкомб – организации, которая, как всем известно, служит прикрытием для дискриминации. Джин-Луиза тоже приходит на такое собрание, и как раз вовремя, чтобы услышать речь выдающегося члена сообщества:
Она никогда не видела и ничего не слышала о мистере О’Хэнлоне. Впрочем, вступительным словом мистер О’Хэнлон пояснил, кто он – он был обычным, богобоязненным человеком, как всякий другой обычный человек, бросивший работу, чтобы посвятить все свое время сохранению сегрегации.
«Ну, у некоторых людей и правда странные прихоти», – подумала она.
У мистера О’Хэнлона были светло-каштановые волосы, голубые глаза, упрямое, как у осла, лицо, ужасающий галстук. И он не носил пиджака. Он расстегнул воротник, ослабил галстук, моргнул, провел рукой по волосам и перешел к делу:
Мистер О’Хэнлон родился и вырос на Юге, пошел там в школу, женился на южной леди, прожил там всю жизнь, а сейчас был заинтересован только в том, чтобы сохранить Южный Уклад Жизни, и никакие ниггеры, и никакой Верховный Суд ему не указ, и никому не указ… молотоголовая раса, словно… основополагающее низшее происхождение… головы, словно покрытые курчавой шерстью… все еще не слезли с деревьев… грязные вонючие… женятся на ваших дочерях… смешаются с расой… смешаются… смешаются… спасти Юг… Черный Понедельник… гаже тараканов… Бог создал расы… никто не знает почему, но Он предназначил им быть отдельно… если бы нет, Он сделал бы всех одного цвета… обратно в Африку…
[Тут Джин-Луиза вспоминает, как ее отец выстраивал защиту для Тома Робинсона, чернокожего человека, ложно обвиненного в изнасиловании, и вот теперь он присутствует здесь же.]
Рука Джин-Луизы соскользнула. Она убрала ее с перил балкона, и посмотрела на ладонь – та была совсем мокрая. Влажное пятно на перилах отражало свет из окна над головой. Она смотрела на отца, который сидел справа от мистера О’Хэнлона, и не могла поверить глазам. Она смотрела на Хенри [Хэнка], сидящего слева от мистера О’Хэнлона, и не могла поверить глазам…
…но они сидели по всей зале. Реальные настоящие люди, ответственные люди, хорошие люди. Самые разные люди с разной репутацией… было похоже, что единственный человек во всем графстве, кто здесь не присутствовал, это дядюшка Джек. Дядюшка Джек – она должна была пойти его навестить. Когда?
О мужских делах она знала немного, но понимала, что присутствие ее отца за одним столом с человеком, изрыгавшим грязь изо рта – разве это присутствие делало грязь менее грязной? Нет. Оно попустительствовало.
Ей стало плохо. Ее желудок сжался, и она начала дрожать. Хэнк.
Отвращение Джин-Луизы в «Пойди поставь сторожа» показывает, что Харпер Ли поддерживает здесь идею сегрегации не больше, чем в своей знаменитой дебютной книге. Сделав это открытие, Джин-Луиза должна примириться или отвергнуть тех людей, которых любит. Мы бы хотели, чтобы она развернулась и ушла из Мейкомба, умыв руки, но жизнь не так проста.
«Пойди поставь сторожа» дает нам более детализированную и реалистичную картину Юга в период, непосредственно предшествующий движению за гражданские права. Так что, даже если это смущает наше преклонение перед Аттикусом из «Убить пересмешника», разве это не заслуга Харпер Ли? Согласны вы или нет, невозможно оставаться нейтральным относительно романа или его темы. Книга Харпер Ли вызывает у нас эмоции, несмотря ни на что – а это тот самый эффект, который нам нужен.
Мастерство эмоции 7: нравственные вехи
• Выделите высшую эмоцию, которую хотели бы вызвать у читателей: самоконтроль, мужество, настойчивость, правдивость, учтивость, уважение, щедрость, способность прощать, услужливость, самопожертвование, проницательность, целостность, скромность, готовность или мудрость.
• Выберите персонажа, который по своей природе – или вы можете его таким сделать – будет противоположностью это свойству. Кто больше всего нуждается в том, чтобы выучить урок, увидеть правду, усвоить эту добродетель и измениться?
• Подготовьте фундамент для изменений. Дайте этому персонажу все возможные причины быть противоположностью тому, чем он станет. Усильте это оправданием, что это работает, и что это верный путь в жизни. Найдите способ показать это в самом начале.
• Создайте три события, которые одновременно повлекут необходимость меняться и необходимые причины этому противостоять. Эти события станут предварительной фазой.
• Наконец, создайте событие, которое откроет вашему персонажу путь. Каким образом этот персонаж сможет показать нам, что изменился к лучшему? Этот тот момент, когда вы затронете высшие чувства в читателях.
Эмоциональный мир истории загадочен, но не для вас. Для вас он – сценарий, загадка, молящая о разгадке, путешествие, которое нужно предпринять, и пейзаж, который служит целям вашего повествования. Сосредоточьтесь на эмоциональном мире ваших персонажей, и вы не только напишете книгу лучше, но заодно сделаете лучше мир вокруг нас.
________
Если вам нравятся мои переводы, вы всегда можете поддержать их дальнейшее создание - хороших материалов по литмастерству много не бывает!