А вы знаете, какая чешская книга — самая «переводимая»?
Если говорить о новейшей чешской литературе, то это «Европеана» Патрика Оуржедника(поверим порталу CzechLit, это уважаемый источник). Книга была переведена на двадцать один язык. В 2006 году «Издательство Ивана Лимбаха» выпустило «Европеану» по-русски (в переводе Екатерины Бобраковой-Тимошкиной).
«Европеана» — странная книжка, не вполне беллетристика, но и публицистической ее назвать трудно. Подзаголовок книги сообщает, что это «краткая история двадцатого века», но это вовсе не пересказ основных событий прошлого столетия. «Европеана» составлена из разного рода фрагментов: это вымышленные эпизоды, документальные факты, рассуждения и пересказы чужих мнений. Больше всего внимания уделено двум мировым войнам, но в стороне не остались и такие события как изобретение бюстгальтера или начало производства кукол Барби.
Кстати, по-русски слово «Европеана» воспринимается как существительное женского рода. На самом же деле в чешском языке это слово — собирательное существительное среднего рода множественного числа (нечто вроде «дела европейские»). Впрочем, кто знает латынь, тот поймет, откуда тут ноги растут.
По полям «Европеаны» разбросаны маргиналии — нечто вроде ключевых слов к каждому фрагменту текста. Вообще ключевые слова и фразы на полях нередко можно встретить в чешских учебниках для средних школ или же в вузовских методичках, так что это своего рода пародийный прием. Маргиналии в «Европеане» не обобщают содержание абзаца, они вообще, как правило, мало связаны с текстом и служат таким ироническим эхо. Кстати говоря, в русском издании все маргиналии были заботливо сохранены. Но поскольку в русских учебниках и методичках ключевые слова не принято выносить на поля страницы, пародийный эффект пропадает, остается только ирония в чистом виде.
Вообще, конечно, о «Европеане» точнее всех высказался сам Оуржедник: это книга не про то, какие события и эпизоды сформировали двадцатый век, а про то, каким языком он пользовался, какими были его «синтаксис, риторика, дискурсивность». В другом месте Оуржедник говорил, что для него синонимом «правды времени» является язык этого времени и что в его книгах различные языковые стереотипы взаимодействуют и противостоят друг другу, как персонажи романа.
«Правды времени» поданы в «Европеане» повествователем, то в серьезном, то в наивно-придурковатом тоне. Кроме повествователя, они неизменно проходят еще через один фильтр — через наш собственный, читательский опыт. Книгу Оуржедника невозможно воспринимать без этого груза, и авторская провокация состоит в том, что он предлагает читателю нечто странное и чужое и одновременно очень знакомое, предоставляя ему самому искать возможные интерпретации.