На шкафу стояла модель "Дракена". Заграничную коробку с пластиковыми детальками этого саабовского самолета Борису подарили предки на десятый день рождения. Спустя тридцать шесть лет мальчишка внутри Бориса еще помнил свое томление в ожидании того момента, когда он сможет приступить к сборке модели. Помнил он и острый запах "самолетного" клея, и то, как примерял на фюзеляже наклейки с тремя желтыми коронами шведских ВВС. А еще прямо перед глазами Бориса, даже спустя годы, в каком-то слоу мо двигались руки его отца, пытавшегося перехватить вражеский истребитель, который спикировал со сборочного стола из-за неловкого движения малолетнего юбиляра. Бывший летчик советской военно-транспортной авиации тогда оказался более расторопным, чем пилот "Дракена". Швед остался целым и невредимым, хотя имел все шансы раскидать себя по доскам пола и не попасть живым в плен, попутно превратив матчасть в такой хлам, что для ее восстановления не хватило бы никакого клея и терпения мальчишки.
Отец Бориса умер четыре года назад. Косил июльскую траву в деревне, почувствовал себя неважно, вернулся в дом и лег на постель с инсультом. Все пребывание отца в больнице с последовавшей вскоре подготовкой к похоронам вытянула на себе сестра Бориса. А он тогда, обливаясь потом в бронежилете, с автоматом в руках искал под зеленкой крымских гор тренировочные лагеря братьев-мусульман.
Служба такая.
Бросишь своих ребят, потом будешь локти кусать, что кого-то из-них потерял.
Борис перевел взгляд с "Дракена" на другие модели своей детской коллекции, сохраненные стараниями его родителей. Когда-то он мечтал о небе, но после школы вместо летного училища поступил в общевойсковое. Чуток оказался непригоден для кабины истребителя. А идти в аэродромные техники и смотреть, как другие круто поднимаются в небо, Борису не хотелось. В результате - бег по пересеченной местности в звании подполковника. Так сказать, жизнь удалась.
От воспоминаний Бориса отвлекла сестра, бесшумной тенью возникшая в дверном проеме. У сестры было побледневшее лицо.
- Мать? - спросил Борис, выкинув из дивана свое тело.
- Нет. Ей лучше. Укол подействовал и она уснула, - ответила сестра. - Тебя просят к телефону.
- К домашнему? - удивился Борис, пытаясь сообразить, кто из его знакомцев в городе детства вообще в курсах существования новой квартиры матери и почему с ним не связались по вайберу напрямую.
- По домашнему, - эхом отозвалась сестра, пропуская мимо себя брата.
Сдобренный порцией адреналина Борис прошел в зал, где на журнальном столике стоял допотопный дисковый аппарат. Мать так и не научилась пользоваться смартфоном и теперь уже точно не научится - терминальная стадия, только уколы помогают оставаться в сознании последние дни. Впрочем, врачи сказали, что этих дней осталось ей совсем немного.
Борис опустился в кресло и, взяв трубку телефона со столика, поднес ее к уху:
- Я слушаю.
- Борис Николаевич? - спросил мужской голос на другом конце провода.
- Так точно, - на рефлексе отозвался Борис. - А вы?
- Иван Иванович, - представился мужской голос и добавил к имени-отчеству свое звание и должность в организации, которая наследовала советскому КГБ.
"Вот и объяснение бледному виду сестренки," - подумал испуганный мальчик внутри Бориса.
- Борис Николаевич, мы хотим с вами поговорить, - вежливо сказал гэбист.
- Когда? - спросил Борис, которого накрыл морской шум в ушах. Примерно так он себя чувствовал после оглашения результатов медкомиссии в летном училище. Он, кэмээс по боксу, способный подтянуться на турнике сто раз и просидеть под водой на одном дыхании почти четыре минуты, как выяснилось, не проходил по здоровью.
- Через пятнадцать минут у нас, - донеслось из трубки сквозь вату в ушах Бориса.
Он привык держать удар. Борис дернул головой, собрался и сказал в ответ:
- Вы же знаете, что я и не успею через весь город добраться до вас за это время.
- Пол часа вам достаточно?
- У меня есть какие-то другие варианты? - спросил Борис.
— Значит, договорились, - выдохнул гэбист и прервал контакт.
Тридцатью минутами позже Борис был в кабинете Ивана Ивановича.
Гэбист оказался на десять лет младше Бориса и не выглядел человеком много времени уделявшем физподготовке. Явно основное время службы он проводил в кабинете.
- Борис Николаевич, - начал без прелюдии гэбист, как только гость оказался на стуле перед его столом, - почему при пересечением государственной границы вы написали в миграционной карточке, что являетесь пенсионером вооруженных сил Украины?
- Опасался, что меня, бывшего подполковника СБУ, завернут на границе...
- И вы больше не увидите живой свою мать. Так?
- Да.
- Вы понимаете, что это грозит депортацией?
- Да, - сухо ответил Борис. Все, что могло плохого случиться, уже случилось. Мальчик давно вырос. Больше бояться нечему.
Гэбист почуял перемену в госте и, добавив теплоты в голос, сказал:
- Мы понимаем ваше положение и не собираемся его усложнять.
- Тогда зачем вам весь этот цирк? - спросил Борис, обведя рукой кабинет собеседника.
- У нас есть для вас, Борис Николаевич, деловое предложение. - Не дождавшись словесной реакции гостя, гэбист сказал: - Вы не подумывали о возвращении в родную гавань, так сказать?
- В смысле?
- Нам нужны такие специалисты, как вы, Борис Николаевич. И мы готовы обеспечить вас работой здесь, - на этот раз гэбист обвел рукой свой кабинет.
- Я не пошел в академию за генеральским званием, - произнес Борис, глядя в глаза коллеги. - Почему вы полагаете, что я снова захочу носить погоны? Только теперь ваши?
- Вам все равно нацепят погоны в Киеве, как только вы туда вернетесь. Отвертеться не получится. Умные подполковники на передовой очень нужны и вы это знаете.
- У меня дочь на втором курсе…- начал было Борис, но гэбист его перебил.
- Мы окажем ей содействие с переводом в наш мед , - сказал Иван Иванович. - А если хотите, то можете и бывшую супругу сюда привезти. Работой и ее обеспечим. Как вам такое предложение, Борис Николаевич?
Борис посмотрел в окно и ему на мгновение показалось, что там вот-вот на фоне синего неба заложит крутой вираж «Дракен» из его далекого детства...