Бя-бя-бя-бя-бя! – раздаётся за окном. Настойчивое БЯ, противное и ненавистное, как и всё, что выполняет роль раннего будильника. Но я точно знаю, что можно спокойно лежать еще целый урок – 45 минут, или неспешно встать, позавтракать и гуляючи пойти школу в соседнем районе. Я знаю, кто кричит «Бя-бя-бя» на соседней крыше. И в школу я пойду именно с ним. Это мой одноклассник Паша и он точен, как часы.
Паша – кафтарбоз. Кафтар – породистый голубь и Паша разводит их. Это целый мир, в котором я ничего не понимаю. Люди выращивают причудливых красивых птиц удивительных расцветок, дорого продают и покупают, меняются, скрещивают и выводят породы, запускают в воздух и любуются их замысловатым полётом. Они испытывают к этому страсть, имеют к этому вкус. Как в фильме «Любовь и Голуби».
Паша же пришел к голубям примерно из тех побуждений, из которых подростки пробуют первую сигарету, красят волосы или режут джинсы на коленях. Он косил под крутого. Крутым был местный отсидевший мужик с экзотическим именем Марсель, который построил большую деревянную голубятню прямо возле детской площадки, огородил ее рабицей, разводил там голубей, бухал там на солнышке, сидел там денно и нощно и травил зэканские байки, которые местная детвора слушала с открытым ртом. Паша чем-то приглянулся Марселю, помогал чистить помёт, запускал голубей с крыши и в конце концов унаследовал всё это после того как Марсель надумал перебраться в Россию.
Нахватавшийся блатных словечек Паша был очень значительным. У нас были только уроки, а у него - своё ДЕЛО. Иногда даже удавалось заработать на продаже голубя и это был успех. Со временем Паша втянулся.
В школу к восьми, но Паша будил меня (и всех жителей трех стоящих впритык домов) аккурат в 6:30. Даже во время экзаменов, которые, как известно, праздник – Паша кричал свое неизменное «БЯ» в костюме и галстуке и конечно же голуби загадили ему пиджак. В любой непонятной ситуации иди запускать голубей. В этом был весь Паша. На фарси «кафтар» - голубь, «боз» - играть. «Голубиный игрок», «плэйптиц», заводчик. Но мы зовем Пашу «Кафтар-Босс». Директор перьев и помёта.
Не знаю, почему голубей кличут так странно. Почему вдруг «Бя», если она сами издают что-то вроде «гуррр-гуррр», «Бя» не похоже ни на воркование, ни на хлопание крыльев, но тем не менее голуби слушались Пашу и летали кругами над хрущевками, возвращаясь на его зов. Бывший зэк Марсель был единственным кафтарбозом, которого я видел в жизни (кроме Паши). Он кричал «бя» и верный продолжатель его дела принимал этот карго-культ без рефлексий.
Паша весьма дружелюбный и отзычвивый парень, но, (как бы это сказать точнее) он не пользовался особой популярностью в утренние часы. Люки на крышу закрывали на замки - он открывал их отмычкой, перепиливал металлические тросики ножовкой, и в конце-концов научился залезать на крышу из окна своей квартиры. Однажды он сорвался, но повис на бельевых веревках, что были натянуты на специальных палках или трубах почти на каждом балконе. В него даже стрелял дядя Серёга прямо из окна соседнего дома из рогатки своего сына (тоже нашего одноклассника), но не попал и разбил окно в квартире участкового, с которым потом были длительные разборки. В общем Паша был везучий сукин сын.
Мы с Пашей – похожи, как два брата, но с разной судьбой, наложившей свой отпечаток. Почти одного роста, голубоглазые, белокожие, загорающие сначала в красноту, и только уже потом в коричневость, высокие для своих лет жилистые дрищи-восьмиклассники с выгоревшими на солнце почти белыми прическами-ёршиками (слегка подзаросшая нулёвка). На этом сходство заканчивается.
Когда я впервые увижу Ниндзя из «Ди Антвуд» - меня это очень развеселит. Он – вылитый Паша. У него угрюмый, тревожный взгляд с вызовом. У меня – «глаза кота из Шрека». Паша – одиночка, я – компанейский. Паша уличный, я – школьно-коллективистский. Паша выглядит плохишом, я выгляжу пай-мальчиком. Паша троечник, я медалист. Паша облазил все недострои в районе, я прочел все книги в родительском стеллаже. Паша был рукодел, вырезал фигурки из дерева и паял самострелы из трубок, я издавал самодельный журнал с комиксами и собственным зашифрованным языком, в тираже «три штуки» для близких друзей и подкидывал его в почтовые ящики, как заправский спамер. 14 февраля я получил одновременно семь валентинок, но даже ни с кем никогда не целовался в «серьезный засос», а Паша считался у наших одноклассниц «гадким утёнком», но у него уже была история про первый секс с проституткой (которую мы, естественно, ставили под сомнение).
В том году первого сентября в восьмой класс (как и в шестой, как и в седьмой) меня разбудил именно Паша. Но уже через неделю соседи облегченно выдохнут. Утреннее «бя» впервые в своей истории не прозвучало, а затем переместилось на обед. Паша устроился в кустарный цех по производству мебели и забросил школу. Теперь по утрам он шел на работу, а голубями занимался в обед, затем – снова в цех. На первую зарплату он купил…еще голубей!
Мебельный бизнес шел в гору. Кустари покупали дорогие образцы и делали по ним каркасы. Почти у каждого в районе была мебель, к которой приложил руку Паша.
Человек-будильник превратился в Человека-тумбочку под телевизор. Теперь он совсем крутой и деловой. Не понарошку, а по-настоящему. У него есть деньги, причем большие. Он ходит в качалку, хорошо питается и покупает новые вещи. Он не ходит в школу, но родители не ругают его, ведь он зарабатывает больше них. Кафтар-босс надел свои очки и сказал Fuck Yeah то есть «Хеле Хуб».
Мы идем с ним из школы, куда он соизволил нанести визит вежливости к последнему уроку физры, чтобы погонять в футбол в свой обеденный перерыв в цеху. Он выглядит, как типичный провинциальный гопник (сказал бы нынешний я), то есть – он выглядит совершенно охренительно (думал я тогдашний). На нем дорогие лакированные туфли и черный спортивный костюм «Монтана» с тонкой красной полоской по рукаву и штанине. Его три тетрадки лежат в новеньком пакете «Bond». Я в старом свитере и с позорным рюкзаком на клёпках, который меня бесит.
Паша модный. У него та самая козырная прическа «Челка Пять Волосин». Он учит меня жизни. Зовет к себе в цех. И я почти всерьез задумываюсь об этом.
Теперь, когда Паша рассказывает истории о проститутках, мы все ему верим. Мы сами видели, как те приезжали в их цех.
Мебельный движ начинался с трех братьев, лицами невозможно похожими друг на друга, как «Дочери Валуева» из того самого мема, Паши и пожилого мастера (он же директор). А к концу зимы там работало двадцать человек, включая нашего одноклассника, который раньше, к слову, нелегально менял валюту, бегая от ментов на местном базаре. Быть «дизайнером интерьеров» оказалось круче, чем быть «финансистом». Праздник «Навруз» цех отмечал шумно и весело – слышно было аж в наших домах.
Потом в город окончательно пришла весна. А с ней пришел героин.
Я не знаю, что именно произошло в деталях. Мощный трафик шел через наш город со времен гражданской войны. Но это было не на виду и не на поверхности. Периодически кто-то погибал от передоза, кого-то ловили и сажали за сбыт, об этом писали в газетах. Какие-то из молодых незанятых людей связывались с наркодвижем, поднимались или пропадали. Все знали про нарко-котеджи в хлопковых полях по дороге к аэропорту, там стоял мини-квартал пустых роскошных дворцов мафиози, которых посадили. Но видимо в тот год делюганам удалось корумпировать милицию на всех уровнях или же просто в городе осела крупная партия, которую не смогли отправить дальше, но Ходжент внезапно люто заторчал.
Найти и купить не было проблемой даже для восьмиклассника. Подвалы, подъезды и парки в одноразовых шприцах. Выйти в подъезд и увидеть там колющегося незнакомца со жгутом – обычное дело. Город разделился на тех, кто покупал, на тех, кто продавал и на тех, кто охуевал (от происходящего).
После, когда душанбинская милиция устроит грандиозную чистку (или, как говорили, просто возьмет трафик под свой контроль у местных) неожиданно сядет куча моих знакомых. Сядет булочник, ларёчник, учитель физкультуры, чемпион по гребле из параллельного класса, сядет даже сын маминой подруги (хоть в чем-то ему не повезло). Они все продавали или у них у всех нашли много. Были подбросы. Были настоящие дела. Были трупы в парках. Резались мафиози, загибались торчки. Наркоманы грабили людей и тащили все, что плохо лежит.
Героин брал в оборот лихих и расслабленных, авантюрных и скучающих, ищущих и разочарованных, мужчин и женщин, молодых и старых, русских и таджиков, но прежде всего тех, кто мог его купить. Нужно иметь деньги, чтобы платить за кайф. У Паши они были.
Мы с парнями знали, что он пробовал, он этого и не скрывал, а пробовали тогда многие, но затем он как-то стремительно прекратился из «респектабельного наркомана» в «загнивающего торча». Героиновый путь короток. Голуби были постепенно проданы. Голубятня заброшена. А в тот момент, когда мы с друзьями приняли решение вмешаться всерьез, он внезапно пропал. Его заочно уволили из мебельного цеха. Школа и родители, милиция и друзья – все искали Пашу. В итоге решили, что он умер от передозировки и лишь родители продолжали поиски.
Я даже не помню, сколько прошло времени, но однажды маленький соседский Вова торжественным шепотом сообщил мне: Паша вернулся!
В старой голубятне на полу сидело тело в тех самых спортивных штанах с тонкой красной полосой, жутко грязных. Кроме них еще шлепанцы и чапан на голое тело. Обе руки были в бинтах. При ближайшем рассмотрении это оказался гипс.
- Кафтар-Босс, ты живой? Где ты был? Хочешь есть?
Мы напоили Пашу бульоном, а дальше начался Гай Ричи:
Встряв в героиновые долги Паша уехал в город Гафуров к матери проститутки, которую они нанимали в свой цех. Та приехала на заказ и у них случилась любовь. С тех пор они вместе, Паша завязал ради нее и прекрасно кантовался на запасном аэродроме, пока не развязал снова и в финале очередной ссоры мать с дочерью не связали Пашу и не перебили обухом топора ему костяшки пальцев.
"Чтобы не мог шприц держать", - объясняет Паша, но звучит странно. В голову мне приходят какие-то пытки крышкой рояля, как в кино. Да, глупости... Какие еще рояли?
Зато семейная терапия прошла успешно: кормимый с ложечки «безрукий» Паша благополучно переломался, привязанный к батарее (в этот момент где-то в Екатеринбурге блаженно улыбается Евгений Вадимович Ройзман), но сбежал при первой возможности и пешком пришел сюда.
К родителям идти стыдно, денег нет, есть нечего.
Конечно мы отвели его домой. Конечно родители все простили. Конечно, он срывался еще не раз.
А меня одним зимним вечером возле моего подъезда окружила компания выпивших молодых людей с пустыми глазами.
- Он? Не он? Слышь, руки покажи! Тебя не Пашей звать?
Показываю руки.
- Прости, братишка.
В ту ночь старая голубятня сгорела.
С тех пор Паша совсем не покидал пределов квартиры. Так ему было безопаснее во всех смыслах. И от его кредиторов и от него самого. А потом их семья уехала насовсем.
----------------------------------—
Когда ты прокрастинируешь со стажем, этот недуг обретает причудливые формы: я сфотографировал попавшуюся мне школьную виньетку и начал искать людей по Файндфэйсу. Меня на этой фотографии нет, ведь за 11 класс я сдавал экстерном, зато есть «все наши» из трех параллельных классов. Я случайно обнаружил Пашу в друзьях у найденного одноклассника.
Он располнел и носит усы. Он слушает Лесоповал и Алису. У него в петличке георгиевская ленточка, а на плече – ангелоподобная белобрысая дочурка. У него репосты из паблика про контр-санкции с портретом Путина. Вот его жена. Он продает машину на Авито. Ага, он тоже был во Вьетнаме. А вот он репостнул анекдот «Категории Б».
Я ничего не пишу одноклассникам. Я не знаю, что им писать.
Я выгляжу, как 33-летний человек в Москве,
а он - как 33-летний человек в Ходженте
(хотя он тоже в Москве).
Ему внешне за 40.
Мне внешне за 20.
Я так устал, как будто мне 60.
На его странице только два видео.
Дочка в бассейне где-то на югах и второе.
Выпивают с мужиками. Мотаю вперед. Вот Паша, дюжий краснолицый лысый заёбаный Паша отставляет кружку пива и нежно берет обеими руками из рук другого мужика кофейного цвета голубя с огромными «шпорами» на лапках и немного неловким движением подкидывает в небо. Голубь делает кульбиты, Паша хохочет… я не успеваю еще и отчетливо подумать об этом, но тут ТУТ, ВЫ ПОНИМАЕТЕ, он начинает орать «бя-бя-бя», каким-то чужим смешным басом.
Он счастлив, будто ему 16.
Ну вот и хорошо, родной. Вот и хорошо.