Янка услышала, как на рябину возле дома опустились свиристели. Девчонка встала у сундука под окном и выглянула на улицу. Хохлатые птицы украсили собой почти все ветки дерева. Не умолкая ни на секунду, свиристели быстро расправлялись с тронутой морозом ягодой. Да так ловко, что от алых гроздей, еще пять минут назад богато висевших на рябине, оставались лишь шелушки, разбросанные по белому снегу.
Поправив и придержав лоскутное одеяло, которое лежало на крышке сундука, Янка села на него.
У Янки было чувство, будто она дома. Только в деревне окно было меньше и даже в жилых комнатах пахло коровой. Здесь же из знакомых домашних запахов девчонка своим носом в зимних, чуть поблекших конопушках улавливала лишь кислоту чайного гриба, противной медузой висевшего в трехлитровой банке на подоконнике. Еще на грани восприятия ее нос слышал горелый уголь, которым топили печки вагонов на путях в станционном отстойнике за домом.
Зато сундук почти не отличался от родительского в деревне. Разве что городской выглядел постарше. И за свою жизнь, наверно, сменил больше квартир. Деревенский-то сундук, как демобилизовался из части, так сразу встал на учет в отцовском доме и больше его не покидал.
Оба сундука были в свое время ящиками на военных складах. И обоим повезло. Выбились в люди, можно сказать. А вот досками от их менее удачливых собратьев в деревне растапливали печку или, не разбирая, сжигали на мусорке возле части.
Отец в деревне несколько раз красил сундук. Понятное дело, в привычный по-армейски зеленый цвет. Благо краска из бывшей отцовской каптерки в части никак не заканчивалась после его отставки. И на деревенском сундуке по этой причине не сохранилась маркировка. Городской же мог похвастаться еще следами красочной жизни времен генералиссимуса Сталина. Правда, как ни пытался Таланцев, Янкин муж, расшифровать маркировку, она ему не давалась. Потертая, понимаешь. Больно извилистой оказалась карьера городского сундука. Но одно было известно точно - в прошлой жизни внутри, как у деревенского, так и у городского сундука хранились не кирзачи или сковородки, а настоящие авиабомбы, предназначенные для военно-морской авиации.
А еще на крышке сундука под покрывалом и аппетитным задком девчонки имелись адреса мест, где довелось служить мужу хозяйки, в городской квартире которой жила сейчас Янка.
В одном из этих мест она мечтала побывать.
Когда-нибудь.
Но - обязательно в Елизово с его быстрыми речками, красной икрой и ночным снегопадом такой мощи, что утром нельзя открыть дверь на улицу и нужно выбираться с лопатой через чердак.
И самое главное, в Елизово были Океан, сопки и вулканы. Янка просто грезила этим всем.
Особенно вулканами.
И не мудрено. Выше витебской Юрьевой горки Янка ничего не видела.
А что такое Юрьева горка? Нечто лишь в два раза выше холма напротив окна Янкиной сегодняшней кухни. Ерунда, одним словом, а не гора. С холма во дворе дома по ледяному желобу Янка прошлой зимой каталась не только на фанерке, но и стоя на ногах. Доезжала по льду почти до своего подъезда. И ничего. Даже лейтенант Таланцев, её тогда ещё свежеиспечённый муж, не сильно ругался.
А чо такого? Мог бы даже вообще промолчать.
Сам с парашютом прыгал сто раз в училище. И в дивизии не собирается заканчивать с этим делом.
Ничего.
У Янки уже вошло в привычку бояться того, что он разобьется. Пусть и он теперь немного побоится, что она переломает ноги, съезжая вниз по льду.
Янка улыбнулась про себя, вспомнив, как она, втиснутая в тело Таланцева, мчалась по склону холма. В снежном вихре, крича со смехом "берегись" соседской ребятне, устроившей на ледяной трассе кучу-малу.
Янке у окна было хорошо и уютно.
Шесть недель задержки.
И стопроцентная уверенность в том, что она беременная.
Наконец-то.
Полтора года с Таланцевым старались по ночам. Причем так, что утром неудобно было встречаться с квартирной хозяйкой, спавшей за стенкой в соседней комнате.
Муж хозяйки был командиром части Янкиного отца. Два года назад старый командир умер. А хозяйка мучилась ногами, да и сердце пошаливало. Дальше скамейки у подъезда она не ходила. Вот и предложила по старому знакомству Янке, тогда обитавшей в институтской общаге, пожить у нее.
Магазин, дрова для "титана" из сарая принЕсть. И вдвоем всегда веселее.
Почему и нет?
Ну а вскоре Янке удачно подвернулся Таланцев. Целый лейтенант витебской десантно-штурмовой дивизии. Она сразу его взяла в плен. Впрочем, лейтенант особо и не сопротивлялся.
Хозяйка Янкин выбор тоже одобрила, всплакнув слегка, вспоминая своего лейтенанта.
И вот уже шесть недель задержки. Написать бы Таланцеву. Обрадовать его... Но сколько письмо будет добираться до него?
В ночь на десятое декабря примчался по тревоге боец из дивизии с приказом Таланцеву срочно прибыть на службу. Дивизия дождалась лейтенанта и, погрузившись в самолеты, улетела в сторону Ташкента.
Типа на учения.
По крайней мере, казалось Янке, там тепло зимой. И не нужно, как на Камчатке, копать снег, чтобы выбраться из дома.
На календаре было 25-ое декабря.
Несколько дней и Новый год.
Возможно, Таланцев вернется домой до того, подумала Янка, как ее письмо приползет в Ташкент.
Девчонка мечтательно смотрела в окно. Там за разрисованным инеем стеклом соседский мальчишка, оседлав ранец с учебниками, скользнул вниз по ледяному желобу на склоне холма. Через мгновение он вылетел под рябину и спугнул свиристелей. Птицы сорвались с веток и улетели, оставив на белом снегу алые капли расклеванной рябины…
В этот день 25-го декабря 1979-го года 103-я гвардейская десантно-шурмовая понесла первые потери в Афганистане.