"Снег лакомо и весело поскрипывал под мягкой ступнёй. Вечер безмятежно опускался на город. Фонари, очерчивая зоны ответственности, уютно помигивали. Обещали скорый праздник. И безмятежное — всё!
Над узкими улочками и необъятными проспектами высились поздравительно-приглашательные растяжки. Снопы гирлянд и разнаряженные витрины бутиков и забегаловок делали это «всё» осязаемым и вполне зримым. Казалось, в таком городе просто не могут НЕ случиться чудеса. Так эпохально и многозначительно готовились люди, живущие здесь к наступающему.
Они закупились впрок, на все каникулярные дни. Разостлали поздравительные открытки и телеграммы всякому, кого умудрились вспомнить. Они придумали забавы и шутки, к праздничному столу. И затарили аптечки активированным и алкозельцером. Женщины, удивительным образом полегчавшие на пару кило, приобрели свежие выходные наряды. Как раз, по «финальной скидке года». А мужчины, покопались в комодах. И нашли-таки одинаковые пары носок. «Да, целые они, Зина. Ей-ей!»
Дети, затаив дыхания и любопытство, отсчитывали последние, до вручения подарков от Санты, минуточки. И дни. Деловитее и старательнее курантов. И прикидывали, что из длиннющего wish-списка — который они отдали родителям. Повезёт реализовать именно в этот Новый Год. Раз уж не случилось прежде!
По аллее городского парка, под тихо и ласково осыпающимся мелким снежком. В жёлтом рассеянном свете уличных «лампионов». Двигался, чуть прихрамывая и улыбаясь во всю ширь малозубого рта. Старик. Тёмное, с проплешинами пальто плескалось в ногах. Широкое, не по сутуловатой высохшей фигуре, оно не спасало от холода. И бродяга запахивал его глуше. И забирал промёрзший нос в ворот вытертого каракуля. В ботинки — с трещинами и мелкими дырочками — давно пробрался и потаял снег. Носок на ступнях не было даже разных. И пальцы, скрюченные артритом, уже цепенели и никак не хотели служить. И однако ж, улыбка не сходила с морщинистого, побуревшего от времени лица.
Вчера почтальон принёс к его двери свёрток. И оставил лежать на кафельном полу. Старика не случилось дома — он ходил в столовку для бедных, обедать. Доставленное так и провалялось у исхоженного "лысого" придверного коврика несколько долгих часов. И никто не взял, не соблазнился. Что уже — само по себе — чудо! Хотя, скорее всего, именно возле этой лачуги никто и не ждал найти что-то стоящее. Перед жилищем человека, которого давно забыли не только родственники. «А есть ли они у него?» Но и соседи. Да и можно ли упомнить всяк, ковыляющего мимо смутной тенью. Праздник на носу — дело важнецкое! Не до исчезающих видов!
Когда в сумраке квартиры хозяин развернул вощёную бумагу. Он ойкнул от изумления. Распахнул слезливые выцветшие глаза. Сердце заколотилось часто и жарко. Он схватился за впалую грудину, растёр сжатым кулаком костлявую «клетку». Выровнял, убежавшие за всякие нормы, пульс и вздох. И только потом осторожно принялся рассматривать «дар небес».
На колченогом столе, под линялым абажуром, при сороковаттном освещении «сокровища Флинта» выглядели особенно убедительно. Новый шерстяной шарф. Зажигалка. Кулёк шоколадных конфет. И направление в Дом престарелых. Так давно истребуемое им от города.
Он смотрел на подарки. И плакал.
А потом тщательно и аккуратно завернул всё обратно — до лучших времён.
Весь сегодняшний день старикан светился и мечтательно представлял свою будущую безмятежную жизнь.
Чудо пришло в город. Забывший и забывшийся. И постучалось в самую обшарпанную дверь".