В белом праздничном кителе с красными нашивками на рукавах уверенной походкой силовика ранним вечером двадцать пятого весеннего месяца апреля в свой кабинет на Лубянке вошел майор Федеральной службы безопасности РФ Эдуард Теркин. Он открыл фрамугу и мощным насосом ноздрей, словно жидохипстер в туалете клуба МОNО над дорожкой белого порошка, втянул в себя пару кубометров московского кислорода. Запах городского бытия, сдобренный романтикой и традиционными ценностями, смешанный с ароматом спрессованного человеческого счастья, сконцентрированного в воздухе столицы, будоражил Теркина до кончиков пальцев. Откинув голову, майор замер на несколько секунд. Без лишней суеты кайф смешался с кровяными тельцами и дошел до каждой клеточки его организма.
— Ух-х! — издал он звук наслаждения.
Однако дела не ждали. Закрыв окно и приняв рабочее положение, майор спросил по селектору секретаря:
— Есть кто на допрос?
— Да, Эдуард Валентинович, час назад привезли. Задержали в президентской ложе на стадионе ЦСКА.
— Давай.
Двое конвоиров ввели босую девушку в вышиванке. Ее карие глаза смотрели куда-то в пол, а светлые спутанные волосы закрывали пол-лица. Конвоиры сняли с нее наручники и ушли.
— Садитесь, — сказал девушке Теркин.
Майор закрыл окно, опустил светонепроницаемые шторы, включил старого образца эбонитовую лампу и направил ее в лицо подозреваемой.
— Фамилия, имя, гражданство, политические пристрастия?
— Православная Элементарная Частица, — произнесла она еле слышно и через паузу добавила: — Перевербованная.
— Сколько же вас развелось, — пробормотал майор под нос. В его памяти еще была свежа история художника, прибившего свою мошонку к дверям ФСБ. Этот гений современного искусства потом облил ее бензином и поджог. Впрочем суд не признал это продуктом вдохновения.
— Что вы делали в президентской ложе на стадионе ЦСКА?
— В начале был только Бог. Все было едино. Вдруг одна часть захотела отделиться. Странно, да? Когда все вокруг хорошо, зачем отделяться? Понимаете? Зло и размножение — это одно и тоже. Почему так происходит? Я хотела понять это с раннего детства и так сильно пропиталась этой загадкой, что однажды почувствовала себя не человеком, а элементарной частицей и как бы изнутри увидела, как это деление происходит, и тайна открылась. Затем передо мной встал выбор: какую из сторон принять? Зла или добра. Хотя я православная и к этой стороне лежит мое сердце, но я еще и очень любопытная, я же девушка. Мне так захотелось проникнуть в самое сердце зла. Зайти туда, где одна часть говорит другой: не хочу с тобой быть. Так я стала Перевербованной. Мне открылось то, что заставило Каина зарезать своего брата, и то, что вдохновляло раскольников из Соловецкого монастыря стрелять по имперским войскам, — сказала девушка.
— А в президентской ложе вы что забыли? — спросил Теркин.
— Я готовила покушение на Президента.
— Тю! — воскликнул с улыбкой майор. — И как вы собирались его убить?
— Как я уже сказала, я ощутила себя частью зла, но этого мне показалось мало, я же девушка. Обычные злодейства быстро надоедают. И я подумала, могу ли я быть не просто злом, а стать вдохновительницей зла в других людях. Я решила собрать боевую группу. Начала искать сообщников и обнаружила место, где собраны неудовлетворенные, униженные люди, которых можно было бы подбить на самое лютое дело без лишних проблем. Это был офис компании «Аншлюс медиа». Целое здание, кишащее нужным человеческим материалом!
— Душенька моя, как вы это обнаружили? Сквозь стену? — поинтересовался с иронией майор.
— Да. Я ощутила мощный поток страдания, сочащийся через окна, двери, кирпичную кладку и вытяжку уборной. Знаете, что делает со своими сотрудниками владелец «Аншлюс медиа» Арам Ашотович? Каждый день в семь утра он собирает их в холле, похожем на цирковой манеж. Все должны прийти на эту, как у них называют «летучку», в костюмах маленьких крокодильчиков. Арам Ашотович, одевшись дрессировщиком, бьет огромным хлыстом об пол, и журналисты должны летать по кругу над ареной в течении получаса, а иногда даже и сорока минут. Мое сердце сжалось в комок, когда я это увидела. Один из крокодильчиков, заметив мое сочувствие, подлетел, уронил слезу и сказал: «Мадам, если бы вы знали, как он нас…» Он произнес грубое слово, я не буду его повторять.
— Девушка, а вам не приходилось бывать в психиатрической клинике? — улыбнулся Теркин.
— Бывала, и не раз. Где я только ни бывала. Жаль только, я не удосужилась спросить у доктора, что такое шизофрения, так что вы…
Майор бросился через стол и рукой залепил ей рот.
— Язык отрежу! — жестко крикнул он. Теркин неплохо знал Булгакова и понимал, чем такие диалоги заканчиваются.
Отпустив девушку, он прошелся взад-вперед по кабинету, дошел до окна и хотел было, воспользовавшись паузой, втянуть в ноздри очередную порцию московского аромата, но передумал. Затем, поглядев на девушку, заметил на ее теле странное золотистое свечение. Контур замысловатой фигуры, состоящей из трех церковных куполов, соединенных между собой таким образом, как это показано на школьных плакатах по строению атома. Майор потряс головой, видение исчезло.
Частица продолжила давать показания.
— Плохо было то, что все сотрудники «Аншлюс медиа» оказались патриотами. Они могли убить кого угодно, но не Действующего Президента. Но я не отчаивалась. Я приходила к офису каждый день, пока не уловила странный сигнал. Особенный. Он исходил от кулера. В «Аншлюс медиа» запрещено жаловаться руководству на жизнь. Если попробуешь, затравят собаками и отберут компьютер. Поэтому свою боль работники доверяли кулеру. Он стоял в пустом холле, и на душеизлияние с ним охрана закрывала глаза. За годы работы кулер скопил столько чужих слез, что уже не мог оставаться равнодушным к судьбам этих забитых людей. Он, представляете, начал подслащивать им воду. Синтезировал сахар из того, что было в нем, из пластмассы, металла, резины… Фактически отдавал себя. Кулер очеловечился. И у него даже выросли волосы. Сначала небольшие и прозрачные, а потом густые, черные, длинные. Кулер испугался, что это заметит шеф, и попросил женщину из отдела «Моды» его брить. Женщина брила кулер каждую неделю, спасая его от Арама Ашотовича. Всякий раз, когда она ухаживала за кулером, она приговаривала: «Мы вытерпим это. Арам Ашотович за Президента. Мы терпим не за Арама Ашотовича, мы терпим за Владимира Владимировича». Теперь вы понимаете, почему кулер оказался моим идеальным сообщником? Он мечтал освободить журналистов «Аншлюс медиа», а поскольку они страдали за Президента, то, убрав его…
Майор оборвал девушку:
— Вашим сообщником при подготовке покушения на Президента в ложе стадиона ЦСКА был волосатый говорящий кулер?
— Совершенно верно, — ответила она.
Теркин понял, что если немедленно не втянет в себя дозу столичного воздуха, продолжать не сможет. Он стеснялся своей слабости и старался не афишировать ее, поэтому выключил лампу. В комнате стало темно. Подошел к подоконнику, просунул руку в щель между шторой и приоткрыл раму. Дальнейшие несколько секунд он пребывал в далеком от рутины пространстве. Когда химическая реакция закончилась, Теркин вернулся к столу.
— Продолжайте, — сказал он, снова включив лампу.
— Потом я решила привлечь еще одного сообщника, и подумала, что лучше всего подойдет двойник Президента. Нашла его возле Исторического музея, где он с туристами фотографировался. Села невдалеке на парапет, стала к нему прислушиваться. Во время съемки он всегда в образ входил. Размышлял о свершениях, о развороте страны на Восток, о противостоянии с Западом. Иногда для вдохновения, что-то из «Айболита» напевал. Один куплет мне запомнился: «До утра змеенышам мази приготовлю я, чтобы у змеенышей кожица не слазила». Через месяц у него депрессия началась из-за несчастной любви, и он стал о суициде подумывать. Тут я подошла и смогла уговорить. Он восхищался Президентом и не желал ему смерти, но я сказала, что ФСО его сразу ликвидирует. Так он и Главе Государства не навредит, и свою мечту о суициде исполнит. Он такой красивой и легкой смертью прельстился. Это был первый человек, которого я вдохновила на зло! Это была моя победа. Потом мы с ним добыли кулер из офиса «Аншлюс медиа».
— Как это добыли? Подробнее, — попросил уточнить майор.
— Я позвонила и сказала, что могу организовать интервью с двойником Президента, они заинтересовались и пригласили нас.
— Охранник ничего не заподозрил? — удивился Теркин.
— Представьте себя на его месте: Владимир Владимирович выносит из офиса кулер! Он дар речи потерял. Я на этом и план будущего покушения построила — любую охрану можно смутить.
— Ловко, — произнес Теркин и по тонкому запаху опасности, появившемуся в комнате, понял, развязка близко.
Ходить по краю было маленькой слабостью майора. Однако он не пускался в безрассудство. Всегда был в тонусе и внимательно следил за окружающей обстановкой. Сидя в неприступном здании ФСБ на Лубянке, нашпигованном вооруженными агентами, и допрашивая беззащитную сумасшедшую украинку, он знал — в следующую секунду грянет.
Впрочем именно это его и заводило.
Раздался треск. Воздух вскипел, и неимоверной силы вибрации сотрясли стены. Рухнул с грохотом шкаф, и повалилась лампа, роняя куски стекла. Кабинет погрузился во мрак. Девушка взлетела над стулом, и майор услышал ее гулкий замогильный голос:
— Очень скоро мы поняли, что без сообщника в ФСБ дела не провернуть. И я пришла в президентскую ложу на стадион ЦСКА, зная, что оттуда меня доставят к вам. Мне нужно было оказаться с вами наедине, чтобы перевербовать вас на сторону зла.
Майор кинулся на пол. Отработанным движением вслепую дотянулся до кнопки на боковине стола и нажал. Через мгновение темноту кабинета прорезали два белых жгучих луча, вырвавшихся из зрачков Президента и ударили прямо в дьяволицу. Портрет Начальника висел над столом майора вовсе не для идолопоклонства! Подозреваемая пошатнулась, съежилась, пустила из своего левого глаза ответный зеленый луч, но тот быстро скукожился и ослаб, так и не долетев до цели. Перевербованная Православная Элементарная Частица упала вниз. Бой закончился так же стремительно, как и начался.
Теркин не торопился вставать. Он лежал. Картина в кабинете очаровывала его. Помещение освещали горящие глаза Владимира Владимировича. В лучах струился синий дым, исходящий от тела украинки. Насладившись моментом, майор выключил лазеры, встал, подошел к окну и поднял жалюзи. Когда он снова посмотрел на пол, то увидел, что девушка исчезла. На полу никого не было.
«Ну, и слава Богу, — облегченно вздохнул он, — меньше возни».
День подходил к концу. Майор вызвал уборщицу навести порядок. Затем вышел из кабинета, спустился на первый этаж, толкнул входную дверь и привычным движением легких мощно втянул в себя порцию московского воздуха. В этот час концентрация счастья в нем была столь велика, что майор чуть не потерял равновесия, и даже уперся рукой в стену.
«Красота и счастье, счастье и красота, — думал Теркин, — две мои слабости. Ничего, отмолю потом».
Майор был честным служакой, но явно забыл добавить в список своих грехов адреналин и экзорцизм. Возможно, потому, что отмаливать их сотруднику ФСБ вовсе не обязательно.
Дмитрий Леонтьев (автор книг "День Победы", "Кавалер Красной Звезды" и "Патриотичные сказки")