Искусствовед Оксана Санжарова говорит, что художники постоянно друг у друга «тырят», и не только сюжеты, но и приёмы, техники, композиционные постановки. Вспомним хотя бы многочисленную плеяду караваджистов, слишком хорошо усвоивших приёмы Микеланджело Меризи! А тот же Моне, повторивший сюжет «Лягушатника» Огюста Ренуара! Хотя, возможно, это было сделано непреднамеренно, просто художники работали в одних и тех же местах.
Думаю, многие согласятся со мной в том, что изобразительное искусство тем и хорошо, что «стырить» один-в-один здесь невозможно, как ни старайся. Конечно, есть те, кто зарабатывает копиями, но это другое – там уже не творчество, а рыночный продукт для продажи. Причём, думаю, что многие отличные копиисты закончили академии. А в академиях царит академизм, можно сказать, классицизм – прилизанная аккуратная манера, законченность. Интересно может получиться – копия с картины эпохи барокко в сдержанной и аккуратной классицистической манере!
Оставим в стороне современных «продвинутых» академистов, и посмотрим вглубь веков – тогда ведь тоже и копировали и «тырили» приёмчики. По словам той же Оксаны Санжаровой, одна только мастерская Лукаса Кранаха (16-й век) оставила после себя пять тысяч экспонатов! А сколько их не дошло до нас? И без сомнения, пять тысяч экспонатов – это не пять тысяч сюжетов, отнюдь. А это – бесконечные «Мадонны» в разных ракурсах, «Положения во гроб», «Святые Екатерины» и так далее. Мастера их делали разные, но школа у них была одна, с едиными требованиями. Бывали и совместные работы, где один писал одежды, другой – лица, третий – ландшафт… Многие популярные сюжеты попросту «штамповались». Ничего личного, только бизнес! В своё время и Питер Пауль Рубенс, отлично писавший фигуры, сотрудничал со Снейдерсом, великолепно выполнявшим на тех же холстах дивные постановки со снедью…
Часто для мастерских, к примеру, в Голландии 17-го века, старались набирать не мальчиков-учеников лет девяти, а взрослых мастеров, уже всё умеющих. Это требовалось для того, чтобы зарабатывать. Капиталистические отношения диктовали свои условия. Фотографии, понятное дело, не было, и огромным спросом пользовались портреты, в том числе и групповые, где каждый «участник» платил отдельно.
Питер Брейгель Младший (16-17 века) поставил на поток сюжеты отца, Питера Брейгеля Старшего. Правда, отцовское (авторское) исполнение мне кажется более симпатичным, чем две работы его сына. Я тоже внёс в это дело свои «пять копеек»: четвёртая картина - моего исполнения. Не правда ли, все они разные? И какой уж тут плагиат?
