Он долго в оцепенении сидел на каком-то пне. Слышал, как Маша ищет и окликает его, зовет сына, и молчал. Наконец она разглядела мужа среди зарослей и подошла. Его лицо поразило ее. Глаза Лютикова, устремленные в одну точку, казались невидящими, губы кривились. Она никогда не видела его таким. С нею он всегда был спокойный, уверенный и сильный.
– Миша, ты что? Что с тобой? – спросила она тревожно. – Тебе плохо?
– Нет! Мне хорошо! Мне очень хорошо! …Куда ты смотрела? Он же был рядом с тобой! – крикнул он вдруг с ненавистью. – Мать, называется!
Это было несправедливо и нечестно, как удар ниже пояса, и он первый понял это. Лицо жены застыло и побледнело. Она опустилась на землю, закрыла лицо руками и громко, в голос, заплакала. Она плакала, раскачиваясь, размазывая слезы по щекам… Она выла, как собака, потерявшая щенка… Это было так страшно и не похоже на нее, что Лютиков словно очнулся. Он вскочил, шагнул к ней, обнял и прижал к себе.
–Ну, перестань! Маша! Не время сейчас плакать! – бормотал он. – Успокойся! Не могло с ним случиться ничего страшного…
Через некоторое время ему удалось немного успокоить жену и успокоиться самому. Они сели на поваленное ветром дерево. Солнце медленно уходило за зубчатые вершины холмов. В воздухе дрожал тонкий комариный писк, становилось все прохладнее.
– Ну, что будем делать? Пойдем к машине, Маша! Посидишь там. Может, Серый туда выйдет, – сказал Лютиков.
– Я никуда отсюда не уйду! Вдруг он вернется, а нас нет, – прошептала Маша. – Я с места на сдвинусь!
Он знал ее упрямство. Сказала – не сдвинется, и не сдвинется, не уговаривайте.
– Хорошо. Будем здесь ждать. Тогда давай-ка я костер разведу, – сказал Лютиков.
Она кивнула. Он усадил жену удобнее, приказал на двигаться с места и отправился за топором и ножовкой. Поднявшись на взгорок, он убедился, что возле машины никого нет. Собака и кошка не вернулись. Собака, ведомая охотничьим инстинктом, убегала и раньше помышковать в свое удовольствие, а то и погонять дичь покрупнее. Но кошка? Он долго сигналил, в надежде, что сын услышит. Потом решил завести мотор, повернул ключ зажигания – но мотор даже не чухыркнул.
– Вот еще новости! – прошептал Лютиков.
Он поднял капот и долго копался в моторе, но завести машину так и не удалось.
– Так и так придется заночевать здесь, – сказал, вернувшись к Маше, Лютиков. – Мотор сдох, а в темноте чего там разберешь? Сейчас костерок разведем. Я и спальники притащил. Будем здесь Серого ждать. Утро вечера мудренее!
Для него, опытного таежника, развести костер было нетрудным делом. Свалив сухостойную небольшую сосну, он распилил ее, разложил бревнышки особым образом и разжег огонь. Маша помогала ему, собирая хворост. Костер разгорелся, от него пошло тепло. Пока они возились, обустраивая ночлег, немного отвлеклись и успокоились. Костер будет теперь гореть до утра. Возможно, Сережка увидит огонь и выйдет к ним.
Пока окончательно не стемнело, они снова бродили по зарослям. Заглядывая под каждый куст, звали сына, стучали, кричали, потом просто вопили... Уже в полной темноте они вернулись к костру и сели, уставшие и отупевшие от переживаний.
– Давай рассуждать логически. – сказал Лютиков после долгого молчания. – Здесь нет ни воды, ни ям, ни болот…
– А карстовые провалы? – с дрожью в голосе говорила Маша. – Вдруг?
– Карстовых пород здесь нет! Ты еще инопланетян предположи!
– Да, насчет инопланетян! А что ты видел, когда мы подъезжали сюда?
– Так, мне показалось…
– Что? Что тебе показалось? – почти крикнула Маша.
– Ну, мать, ты успокойся. Инопланетяне – это уже бред!
– А что ребенок пропал у нас на глазах – это не бред?
Она опять долго плакала. Время шло. Есть они не могли, но пить хотелось. Маша наконец разлила чай из термоса по кружкам. Она протянула чай Лютикову, как вдруг рука ее задрожала, глаза испуганно расширились, – за спиной Лютикова разгоралось странное синеватое зарево…