Стоит сразу различить городскую среду и городское пространство. Городская среда (при всей аморфности и размытости этого ни к чему не обязывающего термина) относится к социальной архитектуре города, к плотности связей между людьми, к устойчивым формам восприятия городского пространства. Среда — это про безопасность, комфорт, ощущение «своего места» и многое другое. Единичные события не создают и не меняют среду. Чтобы какой-то фактор стал «средообразующим», он должен действовать постоянно: коррупция, миграция, программы благоустройства, устойчивые территориальные идентичности, городские идеологии, наличие поколенческих сообществ и так далее.
Когда новогодние празднества становятся частью масштабного карнавала длиною в год, мы уже можем проследить их влияние на городскую среду. Но сами по себе новогодние украшения не делают мегаполис городом-праздником, даже если елки с площадей не убираются до марта. Поэтому ответ на вопрос, как в праздники меняется городская среда, — никак. Сложно представить себе москвича, который говорит друзьям на кухне: «Да, я живу в Бирюлево, трачу два часа на дорогу до работы, боюсь отпускать ребенка во двор одного, возвращаюсь домой за полночь, перешагивая через тела пьяных соседей, но зато посмотрите, какую замечательную елку поставили на Лубянской площади! Пройдешься по Тверской — и сразу понимаешь, зачем здесь живешь!» Городское пространство — это куда более физическая и наблюдаемая часть города. И именно пространство — а не среда — обычно становится объектом праздничных интервенций.
Традиционно выделяют три типа таких интервенций. Во-первых, есть городские власти, которые инвестируют в праздничные «пространства отвлечения». Это публичные места, трансформированные по всем канонам социальной антропологии; они сочетают в себе элементы игровых и ритуальных пространств. Во-вторых, есть местный бизнес, который всегда стремится использовать предпраздничные недели для стимулирования потребительской активности горожан. (Причем каждый год начинает это делать на один-два дня раньше. При сохранении такой динамики в 2037 году реклама «А ты купил новогодние подарки любимым?» появится на улицах города в сентябре.) В американских городах праздничные бизнес-интервенции куда заметнее, чем, скажем, в Москве, где влияние бизнеса ограничивается торговыми зонами и наружной рекламой. В-третьих, есть сами горожане, стремящиеся преобразовать доступное им городское пространство — от газона перед домом до двора и подъезда — неповседневным образом. В европейских городах есть еще и четвертый субъект праздничной интервенции — церковь. Но это пока не наш случай.
Исторически трансформации городского пространства перед праздниками начинались «снизу». Это традиция локальной праздничной самоорганизации в периоды карнавалов. До сих пор, к примеру, в Южной Европе именно дворы и соседства (наряду с церковью) — основные «производители», «заказчики» и «потребители» праздничной атмосферы. У Москвы есть серьезные проблемы как с карнавальной традицией, так и с локальной самоорганизацией. Первое, что делает уважающий себя москвич на новогодние праздники, — уезжает из города. Поэтому в столичном мегаполисе остается, в сущности, только один вектор праздничной пересборки городского пространства — тот, который инициирован локальными властями.
Вопрос в том, как связаны инвестиции властей в создание специальных неповседневных «пространств отвлечения» с производством «праздничной атмосферы». То есть с коллективным восприятием их усилий. На одном из урбанистических форумов в Казани архитектор Сергей Кузнецов породил замечательную метафору, касающуюся всех московских общественных пространств, но хорошо описывающую и праздничные интервенции в них. На слайде его презентации — уже после многочисленных картинок с благоустроенными двориками шестиугольной формы — вдруг появилось грустное лицо лемура. «Я тут недавно узнал от своего друга, опекающего лемура в Московском зоопарке, — сказал Сергей, — что лемуры в наших широтах могут есть только бананы. И это приводит их в депрессию. Они отказываются от еды и умирают с голоду. Так вот, работники зоопарка выяснили, что если те же самые бананы нарезать как-нибудь покреативнее — соломкой или звездочкой, — лемуры снова начинают их есть! Вот так же и с общественными пространствами — нужно просто сделать их интересными, то есть правильно их готовить».
В этой метафоре уже есть ответ на вопрос, почему праздничные интервенции городских властей часто терпят крах. Если «лемуры» отказываются наслаждаться новым ледовым городком на Бульварном кольце, предпочитая сбежать из зоопарка на дачу, в Питер или в Таиланд, то либо им вместо банана подсунули что-то не то, либо этот банан был нарезан неправильными звездочками (отсюда бесконечные споры о предпочтении тех или иных электрических сосулек для украшения центральных улиц), либо это вообще не лемуры, тогда не нужно засыпать их новогодними мандаринами вместо надоевших бананов.
Виктор Вахштайн, кандидат социологических наук, профессор, декан факультета социальных наук МВШСЭН
Посмотрите также лекцию о том, как меняется наше восприятие времени в период праздников.