Читайте Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4, Часть 5, Часть 6, Часть 7, Часть 8, Часть 9, Часть 10, Часть 11, Часть 12, Часть 13, Часть 14, Часть 15, Часть 16, Часть 17, Часть 18, Часть 19, Часть 20, Часть 21, Часть 22, Часть 23, Часть 24, Часть 25, Часть 26, Часть 27, Часть 28, Часть 29, Часть 30, Часть 31 романа "Зона тени" в нашем журнале
Автор: Юрий Солоневич
4.9.
Весь следующий день Арсин работал на винограднике, не замечая ни жары, ни усталости. Он то и дело повторял вполголоса: «Вот такой он был человек!» Его отец представлялся ему высоким и широкоплечим, в потёртых кожаных доспехах, как те германцы; с лицом мужественным, выражающим и силу, и гордость.
А когда тени от холмов покрыли всё вокруг, Арсин пошёл вслед за остальными рабами в сторону навеса. Но тот самый надсмотрщик, Мерул, который испугался собак, внезапно преградил дорогу, собрал свою плеть в кольцо и сказал: «Посмотрим, кто тебя здесь защитит». — «Вот такой он был человек!» — сказал ему Арсин и перехватил мотыгу так, чтобы удобнее было нанести удар. «Надо бить тогда, когда он начнёт замахиваться. Тогда я сумею опередить его», — подумал Арсин и, взглянув надсмотрщику прямо в глаза, громко сказал: «Вот такой он был человек!»
Надсмотрщик замер от неожиданности и, придя через некоторое время в себя, невнятно пробормотал: «Змеёныш! Сколько рабов — столько врагов». И ушёл прочь с дороги.
«Вот такой он был человек!» — повторил Арсин и улыбнулся. Улыбнулся потому, что знал, кто был «такой человек». Его звали Феликс. И он, живя в рабстве, не был рабом.
«Даже живя в рабстве, не может быть рабом тот, в ком сильна гордость за своего отца», — так теперь думал Арсин. А, придя под навес, он швырнул свою мотыгу в угол, быстро поел и, не скрываясь ни от кого, пошёл к Поллуксу.
Вот такой он был человек. И звали его Арсин, сын Феликса.
Собаки ещё издали узнали его и радостно заскулили, помахивая хвостами. А щенки сразу же бросились к нему, ожидая лакомства. Поллукс одобрительно посмотрел на это и сказал: «Хорошо, теперь они никогда не причинят тебе зла». — «И без них есть, кому причинить мне зло, — заметил Арсин и рассказал о Меруле. — Скажи, Поллукс, почему люди бывают злыми? Я ведь никому не сделал ничего плохого. Почему он возненавидел меня?» — «Я думаю, что злыми люди становятся оттого, что хотят получить выгоду. Получить, ничего не делая. Хотят, чтобы за них всё делали другие. И этих других надо заставить работать, надо держать их в страхе. Один волк держит в страхе стадо баранов, которые все вместе сильнее его. Но волк убивает одного барана, и остальные не сопротивляются. Они радуются, что сегодня убили другого». — «Бараны глупые, но мы же — люди». — «Когда нас много, мы ничем не отличаемся от баранов. Когда я один, я знаю, что мне надо защищаться. А когда нас много, я надеюсь, что в жертву выберут не меня. Будь один, если не хочешь, чтобы стадо принесло тебя в жертву». — «И всё равно я не сделал никому ничего плохого. Но меня стараются ударить все, кто считает себя более сильным. Почему мир так ненавидит меня? Чем я провинился перед людьми? В чём моя вина?» — «Единственная твоя вина перед этим миром в том, что ты рождён в рабстве».
Некоторое время они молчали, а потом Арсин снова спросил: «Почему я рождён в рабстве?»
И Поллукс не нашёлся, что ответить мальчику.
Они сидели вдвоём на стволе засохшего дерева и молчали.
«Что будет со мной дальше?» — думал Арсин.
«Что будет с ним дальше?» — думал Поллукс.
Влажная, душная, тихая южная ночь покрывала всю землю, от края до края. И Арсину хотелось встать и идти, идти, идти хоть куда-нибудь, но только идти и не сидеть на месте, ощущая спиной шершавую поверхность сплетённой из ветвей изгороди. В эту минуту он готов был на всё, только бы очутиться подальше от этого отвратительного, грязного, жалкого места. И одна только мысль о том, что всю свою жизнь он проведёт здесь, не выходя за изгородь, была для него невыносима.
«А это правда, что Зверь-человек охраняет дорогу?» — спросил он. «Так говорил Асей. Я сам никогда не слышал о таком от других. Я не знаю, есть ли такой зверь, такая дорога, такая сторона. Об этом говорил Асей, — ответил Поллукс. — Он говорил, что никто не может выйти на дорогу и не миновать зверя». — «А как его миновать?» — «Не знаю».
Старик погладил мальчика по голове, но Арсин даже не заметил этого, так сильно он был погружён в свои мысли. И эти мысли, ещё не совсем ясные, ещё не вполне отчётливые, роились у него в голове, как беспокойные мошки в тихой синеве вечера.
Вернувшись от Поллукса, Арсин забрался на крышу навеса, улёгся там на свою циновку, и долго ещё размышлял над тем, о чём они говорили со стариком. Размышлял и смотрел, как вращаются звёзды.
«Почему они вращаются? Вокруг чего они вращаются?» — вдруг подумал он.
И не знал мальчик, не мог знать, не мог даже подумать о том, не мог даже предположить, что вращаются они вокруг него самого. Вращаются вокруг малейшего из малейших, беднейшего из беднейших, одного-одинёшенького сироты, попираемого и унижаемого, раздетого и голодного, вокруг него — рождённого в рабстве. Вся Вселенная во всей своей бесконечной силе и неизмеримой мощи вращалась вокруг рождённого в рабстве подростка, и он был её центром, её ядром, её основой. Первейшим из первейших в Царстве Земли Будущей.
Поллукс тоже не спал. Он молился тем богам, которых знал, и тем, которых не знал, и всем, кто хоть чем-то мог помочь ему. Он шептал, стоя на коленях, склонив голову к земле: «Боги, дайте мне хоть маленькую надежду, укажите хоть узенькую тропинку — не дорогу — по которой я смогу вывести — не себя — этого мальчика, который никогда раньше не выходил за ограду этой ненавистной плантации, никогда не видел в своей жизни ничего, кроме кнута, скудной пищи и тяжёлого, рабского труда. Боги, помогите мне, помогите, и я согласен на самую страшную смерть, на самые жестокие пытки, я согласен на всё, но только мальчик, мальчик — он должен стать свободным и счастливым...»
Продолжение следует...
Нравится роман? Поблагодарите журнал и Юрия Солоневича подарком, указав в комментарии к нему назначение "Для Юрия Солоневича".
