Как говорил великий Венедикт Ерофеев в своем эссе о Василии Розанове: «эти обалдуи лишают меня вдоха и выдоха, лишают меня права на смерть.» Тут же можно вспомнить Мишеля Фуко и его пост-структуралистский шепот: «Право на смерть неотъемлемо. Смерти мешать грешно и трусливо.» Только вот трусость основана на глубоком знании вещей и, следовательно, опасении этих самых вещей. А всякая отвага по существу — это негативное качество, заключающееся в отсутствии трусости. Тут мы с вами приходим в лексическую ловушку и несостыковку. Смерть - это, собственно, что в таком случае? И право на смерть - это что? Не разобравшись в онтологических дебрях, даже не стоит и подступаться к вопросу о смертной казни.
Допустим, что смерть — это глаза закатанные и язык высунутый, дыхание прерванное, да плоть гниющая. Но, знаете ли, такая дискриминация, такое четкое разделение на живых и мертвых, на глаза вкатанные и закатанные: на этом строились модернистские институты колониализма, расизма и фашизма. Раз у нас глаза прямо смотрят, а у тебя в нутро вглядываются, значит и жизнь твоя не стоит свеч. Это, батенька, б-и-о-п-о-л-и-т-и-к-а! Наука такая. Вот когда у государства не остается больше объектов для налогообложений, когда все пути уже исхожены вдоль и поперек, тогда друзья и прибегают к биополитике. Что это такое в двух словах? - спросите вы. Записывайте: в субботу с утра я предпочитаю начинать день со свежезаваренного кофе с водкой. Сочетание кофеина и алкоголя даёт чудный привкус шизофрении. А теперь представляем, что государство велит мне на утро пить пиво с гренками. И только пиво с гренками и ни капли кофе с водкой.
Допустим, я смирился с пивными гренками с утра, что уже само себе весьма припадочно. Потом, допустим, я в гости пойду к другу своему, и так вознесусь от интеллектуализма диалогов наших, что захочу ему х*й отсосать. Так я так х*и сосу, что он меня позовет жить с ним, и будем мы счастливы в своей идиллии мужской. Но тут вступает биополитика. Рожать мы, увы, не можем. Конвейер военных кадров сломан, следовательно, государство нам запрещает х*и сосать, да в шахматы перекидываться. Захочет, допустим, меня американец статный усыновить, а не получится. Биополитика...
Шёл я как-то, господа, по заснеженной Москве. Поднялся вверх по Солянке и свернул в мою любимую аптеку. Насобирал мелочи, купил фанфурик “Муравьиный спирт”. Муравьиный спирт, друзья – это и есть суть нашей с вами политической ситуации в стране. Во всем мире есть спрос на авторитарные, анти-демократические режимы. Весь мир как после первой мировой толпится в своем потном имперском ресентименте. Но чем и отличается “Муравьиный спирт” – так это многовенность воздействия и амплитуда торча. Но насколько хорош торч, настолько же плохо печени. Аминь!
Афанасий Гуревич, 16.12.2018.
Если вам понравился материал, то можете поддержать нас подпиской на канал и поставить палец вверх.
Читайте нас также в vk.