«Ужасы. Мои ужасы… Они сопровождают меня — как преданные пажи — всю жизнь. Выскакивая чертями из табакерки. Сбивая Таро, останавливая время. Стаскивая в прошлое и заслоняя будущее. Они контролируют и свивают в хаос мои дни, лучше любого заправского злодея…
Я — первоклассница. Светловолосая, робкая, худенькая девочка. После недавнего перелома малой и большой берцовой совсем неправильно ставлю левую. Потому, мать всегда ходит с левого бока и тихонько стучит меня в ляжку… Под окнами нашего «начальственного» дома бежит речка-ручей Лазурь. Заросшая камышами и осокой, вся в тинке и вечно усыпана мусором и листвой. Она — манкий приют мальчиковым проказам. И дети там. Топнут… Третьего дня выловили двух младшеклассниц. Как там оказались — неизвестно. Но, подробности — шокирующие и вызывающий нервный спазм и содрогания души— стремительно разносятся по району. О тине, которой нахлебались утопленницы. О водорослях, которыми обвиты и обляпаны тела и лица. Услыхав эту историю, я повергаюсь в ужас. И он следующие недели и месяцы неотступно преследует меня. Тина, лица… Я ещё не понимаю, отчего мне так плохо и страшно. И думаю — так должно быть у всех… Это потом, в сознательной юности, я начну выносить в реал свои ночные кошмары. И даже догадываться — о чём там речь. И то, что не люблю воду — даже в ванной. И то, что знакомая всяким камешком на дне река, достигая моей сердечной, начинает пугать меня до мороза в холке. Да, так — что ноги подкашиваются. И то, что море принимаю только рядом и по щиколоть. Уже не будет удивлять меня. Ведь, я и сама. Когда-то. Тина, лицо…
Мне лет одиннадцать. Зима. С группой одноклассников в выходной день мы идём на каток. Он находится совсем недалеко от дома и школы. С нами пошла чья-то мать. Плохо помню подробности. Нас, видимо, человек шесть. Уже стемнело. Тошнотворным запахом веет от рядом расположенного мелькомбината. По кромке катка приткнуты редкие, еле чадящие фонари. Моя подруга неудачно подворачивает ногу и падает. Кого-то посылают вызвать «скорую». Мы сгрудились вокруг несчастной. Она — в шоке от боли. Криво наклонившись сидит на ягодицах, прижав к переносице окровавленные пальцы. Рядом растекается мгновенно впитываемая льдом, багровая лужа. Меня охватывает невероятный ужас. Который отпустит только многие годы спустя. Когда я хлебну от «подруги». И желчь зависти, и яд подставы, и нож предательства. И решу — «как минимум, заслужила и получила наказание; как максимум — так должно было быть».
Но, тогда. Я об этом ещё не знаю. Мне невероятно жаль её. И жалость подхватывает откуда-то из глубин чувство вины. Тяжёлой, неизбывной. Оттого, нескончаемой. Ведь, вина не моя… Я уже видела изуродованное мёртвое женское лицо. И оно, всё ещё там. В моей мученной душе…
Я — второкурсница. И скоро выйду замуж. За мной безнадёжно, но упорно ухаживает студент с физфака. Ухаживает красиво. Не настырничает. Обозначивает интерес и просто ждёт. Мы несколько раз пересекались, разговаривали. Ничего криминального. Он мне приятен. Но, и только. Зная о скорой свадьбе — два факультета в корпусе, слухи разносятся мгновенно. Он проявляет активность. И в этот день, вызвался меня проводить до дома. Где живёт жених. Мы, перебрасываясь шуточками, «нога за ногу» топаем по переулку. И тут, навстречу попадается знакомый. Я уверена — он тут же донесёт моему парню. Да, «с прицепом». И прихожу в ужас…
Я уже тогда знаю, что суженый вспыльчив. Однако, и, что не задирист до неприличного. Чего же боюсь? Ведь, «пояса верности» не размыкала… Позже, много позже. Я вернусь памятью в давнее. И всё срастётся.
И парень, который любит меня до обморока, до дрожи в красивых породистых руках. Обернётся бравым отчаянным гвардейским офицером…
Он невероятно ревнив. И любые поползновения в мою сторону воспринимает, как набег на родовые земли. И тогда. Он садится за старинное семейное бюро. За которым пишет и романтические письма своей любимой. И отвечает в деловой переписке. И просматривает отчёты управляющего из имения. Но, там же. Беглым, яростным почерком он бросает и пару строк о вызове. А потом, достаёт из потайного ящичка дуэльные пистолеты. Он уже стрелялся с десяток раз. Наносил увечья, случалось убивал. Сам был ранен тяжело — еле выкарабкался. Потому. Я всё время боюсь дать повод…
Я — молодая мать. Лето, моей дочери чуть больше года. Очаровательная — в ямочках и «завязочках» — малышка. Локоны цвета слоновой кости, платье в рюшках и оборках, непоседлива и любознательна. После тяжёлой беременности и долгого вскармливания. Своей и — через «молочку» — чужих десяток новорожденных. Я стройна. Ещё чуть-чуть, и худа. Однако, чёрная мини-юбка и алая блузка сидят на мне, как влитые. А, ноги — безупречны. Впрочем, пожизненно.
Середина дня. Центр города. Мы бродим по маленькой площади — клумбы, скамейки, фонтан — чувствуя себя в абсолютной безопасности. Это много потом, я узнаю, что ни центр города, ни обилие людей вокруг. Ничего не гарантируют. А, тогда — дочь и внучка зампрокурора огромной губернии — персоны «неприкасаемые». Это я. Так считаю… Из-за спины появляется — сатиром и «нибелунгом» — парень. Со «товарищи». И принимается меня клеить. Я отвечаю внятными отказами и вожу, при этом, дочку по широкому бортику фонтанной чаши. Молодой, наглый, явно считающий себя неотразимым. Он, под смешки и матюжок двух прихвостней, говорит о предстоящем свидании. Как о факте свершившемся. Воспринимая меня — «девушкой на одну ночь». И в тот момент, когда мне уже кажется, что тема исчерпана. Он берёт мою красотку на руки. Быстро, ловко, крепко. Не выцепишь! Я мгновенно выпадаю в ужас. Всё внутри меня холодеет и замирает. Теперь он говорит со мной иным тоном. Он не зовёт в ресторан. Он цитирует приговор… Я смотрю только на неё. Я ничего другого больше не вижу. И всё что рядом и вокруг. Исчезло!
Он ставит дочку на асфальт — так поражает его моя реакция. И тут же уходит. А я. Осторожно беру её за руку. И веду из скверика. Я не должна её напугать своим просевшим голосом, трясущимися руками, побледневшим в мел лицом. У неё «лабильная» нервная система. Как скажет позднее, при профилактическом посещении перед поступлением в школу, добрый внимательный доктор. Засомневавшийся в своевременности такого «испытания» для дитя. И она уже кричит трижды в неделю по ночам…
Спустя годы, уже будучи «в профессии» я пойму причины этого дикого страха… В недавней предыдущей. У меня уже была «малышка», которую я потеряла. И теперь, моя дочь вечно в «группе риска». Независимо. Ни от чего!..
Я — младшекурсница «прикладной». С парнем мы идём на какой-то студенческий сходняк. Какая-нибудь «весна», наверное. Дело происходит в филармонии. И в фоей мы сталкиваемся с его одногруппницей. Не глядя на меня совсем, она тут же — хватко и привычно — принимается флиртовать и «вешаться» на него. Без обиняков, без смущений, без границ. Меня для «наседки» — будто нет. Хотя, принадлежности прут из всех мест. Я держу его под руку, пока он отвечает на любезности и мнётся от слишком прямолинейных эротизмов и неприкрытых намерений. Я кидаю яростные взгляды на блоху, возомнившую себя «ярлой»…
Их будет много потом. Рыжих, высоченных, сухопарых — как Паганель. Черноволосых, приземистых, толстых — как пара хоббитов. Крашеных и натурэль. Не глупых и глупых кромешно. Образованных и «от сохи». Всех их будет роднить и объединять одно. Нежелание признать, что то, на что они положили глаз — уже чьё-то… Они станут ломать мои планы и внедряться в мою жизнь. Вести себя по-хозяйски и вытравлять из моих кущей всё живое и настоящее. И каждый раз я буду погружаться в многолетний ужас. С остановками — «в сердце». С наступлениями «полярной тьмы». С «перехотениями». Жить…
Но, сейчас. Я срываюсь и начинаю орать. Что-то короткое, плюющее пламенем. Она взмывается с места и исчезает в пестроте и гаме студиоузов. Парень — в шоке. А мне — не стыдно. И даже не важно, что он думает. Я уже знаю. Что объяснить на тонких музыкальных аристократических пальцах и врождённом французском языке. Я не смогу ему. Ничего! Ведь это в моих кошмарах уже который год. Которую жизнь! Такая сука выводит меня. К всесезонно мутной, желтоводной Сене. Где. Всё и кончается!..
Ужасы. Мои ужасы. Они со мною. Во мне. Мы — одно целое…Неотделимы…»