Сдохни, грусть. История двенадцатая
Главный бухгалтер ООО «Севзапморрыба» Ольга Юрьевна начала готовиться к смерти за полгода до своего пятидесятилетия. Поводов было достаточно.
Повод первый. Одиночество. Сын вырос и переехал в Германию. Муж, ушел к другой женщине, ну и Бог с ним, все равно жили последние лет десять, как соседи.
Повод второй. Ничего не получилось. Вообще ничего из того, что планировала и о чем мечтала. Ни домика в зарослях сирени в маленьком городке у самого теплого моря. Ни внуков. Ни карьеры. Ни признания. Ни любви.
Повод третий. Уплотнение в груди.
Первым делом, еще до визита к врачу, было составлено завещание. Квартиру — сыну, кота и золотые украшения — младшей сестре. Вторым делом был созван девичник. Подружки поплакали, пообнимались, сказали, что все будет хорошо и разъехались по домам. Третьим делом отправилась в больницу.
Опасения подтвердились. Долгий и унизительный осмотр у врача, отвратительно плохие анализы, операция назначена через 2 недели, а потом ждать приговор.
В больницу она решила не возвращаться. Пересчитала свои накопления, отложила часть на похороны, и нет, не уехала на море в роскошном платье, а закрылась дома и стала планировать самоубийство. Слишком хорошо помнила, как от рака умирала ее мать, как каталась по полу и выла от боли. Как перестала узнавать своих детей, когда метастазы добрались до мозга. Себе такой смерти она не хотела.
В больницу она решила не возвращаться. Пересчитала свои накопления, отложила часть на похороны, и нет, не уехала на море в роскошном платье, а закрылась дома и стала планировать самоубийство. Слишком хорошо помнила, как от рака умирала ее мать, как каталась по полу и выла от боли. Как перестала узнавать своих детей, когда метастазы добрались до мозга. Себе такой смерти она не хотела.
Умереть хотелось красиво и для родственников необременительно. Но так, чтобы с гарантией и без лишних страданий. Поэтому прыжок с крыши или с моста отмела сразу. Долго изучала списки лекарств, наконец - то сама себе назначила день «Х». Написала сыну письмо, подготовила одежду, позвонила сестре попросила завтра приехать. Ночью приснился сын, совсем еще маленький мальчик, убегал от нее, кричал: «мама, ку-ку, поймай меня, мама». А потом визг тормозов, и тело ее мальчика, изломанное, лежит на капоте большой черной машины.
Утром смерть пришлось отложить. Материнское предчувствие, такие сны просто так не снятся. Где-то там, в чужой стране, что-то случилось. Набрала телефонный номер, быстро сбросила, рано еще звонить. Пошла на кухню, чайник закипел и отключился, но она сидела уставившись на стену. Еле - еле выдержала два часа, металась по квартире, прежде, чем снова набрала номер.
Сын ответил не сразу: «нет, мама, все в порядке, был в душе. Нет, я не могу остаться сегодня дома. Ну, что за ерунда, подумаешь приснилось. Все, все, пока, целую». И повесил трубку. Она ему не поверила. Не поверила бодрому голосу, не поверила его «все в порядке». Она с детства знала, когда он врет.
Смерть отступила, спряталась за занавеской. Приехала сестра и согласилась — да, врет, скрывает что-то от матери. Надо ехать. Как ехать? Брать билеты, сделать срочную визу и лететь, адрес знаешь, такси закажешь. Ты там уже была, немецкий в школе учила — не заблудишься. В глаза посмотришь — не отвертится.
Такси затормозило в тихом районе одного из пригородов Дрездена. Шофер тщательно отсчитал сдачу. Смешливые дети играли на детской площадке и звонкие голоса долетали до самого неба, распугивая птиц и тучи. Няни, горделивые матери, заботливые старшие сестры строили башни из песка, раскачивали качели, водили с детьми хороводы. Безмятежное простое счастье.
Консъержка ее узнала, смущенно опустила глаза.Значит, что-то знает, значит не зря приехала, не обмануло сердце. Что же случилось? Потерял работу? Наркотики? Заболел? Поднялась на этаж, позвонила в дверь. Отворили сразу, словно ждали.За дверью стояла женщина, черная, как натертые ваксой офицерские сапоги. Кудрявые волосы, сияющие, как фарфор зубы, вылитая артистка из фильмов про угнетенные братские народы в Африке. Только вместо юбки из мочалки, рубашка ее сына, точно знает, сама покупала, и вот эту пуговицу она пришивала. Из распахнутой рубашки выступал беременный живот. Семь месяцев, не меньше.
Хотела было упасть в обморок, но побоялась, напугает еще, беременным нервничать нельзя. А та лопочет что-то, обниматься лезет, тычет пальчиком — на стене в рамочке фотография, мать с сыном — выпускной в школе, значит узнала, значит рассказал про мать. Не выдержала, разревелась. На сына, конечно, потом накричала, но не при невестке, он ей муж, нельзя авторитет подрывать.
Все, конечно не по-людски. Надо было сделать, как положено, сначала познакомить, потом родителей представить, но девушка вроде, хорошая, и сына любит. Говорят, дочку ждут. А дочки это хорошо, это радость.
Болезнь подтвердилась, да, вот только умирать некогда. Пообещала сыну, что поможет с внучкой, будет настоящей русской Oma. Немецкий учит и приданное для малышки готовит. Умирать некогда. Жизнь всегда гораздо лучше, чем кажется. И удивительнее.
Это все, что я хотела сказать вам сегодня. Обнимаю.
Елена Пастернак.