Кузьмич мой любимый поставщик мистических историй. Начинал работать в органах. Потом один из первых обеспечивал частную охрану. Охранял сутками наших воротил. Благодаря феноменальному слуху и умению читать по губам был в курсе всех их грязных дел. Да и в то время их особо никто не скрывал. Кузьмич признавался, что и сам хотел иной раз «замочить» некоторых своих подопечных. Но кто-то должен был кормить семью и содержать недееспособных родственников. На пенсии Кузьмича определили кладбищенским сторожем. Это было особое кладбище, для богатых. Наглухо огороженное, пропускная система, в некоторых случаях сопровождение посетителей. Такие меры были оправданы, так как было много желающих поквитаться с их постояльцами, пусть даже и мертвыми. Пару случаев вандализма Кузьмич лично пресек. Иногда Кузьмич позволяет себе нарушить обет молчания и выдаёт мне очень интересные истории.
Якимыч был влиятельным чиновником здравоохранения. Кузьмич работал у него и водителем и охранником и мальчиком на побегушках. Якимыч постоянно перегонял и получал сомнительные счета, деньги которые шли на лечение простого народа данный чиновник бессовестно присваивал себе. Но и этого ему было мало. Часто Якимыч делал левые закупки и вместо проверенных препаратов бюджетные больницы получали, неизвестно что, сомнительного качества. Одна такая закупка стоила жизни троих грудных младенцев, нескольких сделала инвалидами. Кузьмич сам отвез Якимыча к нотариусу, когда тот написал дарственную на квартиру прокурору. Даже скандал не дали поднять. Смерть грудничков списала на нерадивость их мамочек, а инвалидности на наследственные факторы. Якимыч даже глазом не моргнул, виноватым себя он не считал. Напиваясь, бессовестный чиновник стучал себя в грудь и называл себя санитаром естественного отбора. Ведь не все дети заболели, а те, кто заболели или умерли, были изначально слабыми и негожими. Это было предопределено, виноваты их непутевые родители. Прекращать свои левые закупки, Якимыч, не собирался, просто стал более бдительным. После ухода на пенсию, и то еле выпроводили, Якимыч ударился в религию, и даже сделал щедрые пожертвования, но видимо давал не тому попу. В 80 лет его свалил инфаркт, и Якимыч умер. Похоронили его, как полагается на частном кладбище. Так Якимыч стал уже пожизненным клиентом Кузьмича.
Могила Якимыча с первых дней стала головной болью для сторожа. Как не придёшь, всё разрыто, и на крота грешили и на собак, и ловушки ставили, только все тщетно. Тогда Кузьмич решил ночью проследить, в чем дело. Ловил не долго, а когда поймал, чуть инфаркт не заработал. Далее со слов Кузьмича:
- Полнолуние тогда было, яркая такая ночь. Я решил сделать обход и неслышно проследить за злосчастной могилкой. Шел я, как кошечка, чем ближе подходил, тем яснее слышал шорохи, словно собака землю рыла. У меня собой был пистолет, так что я даже обрадовался. За многочисленными памятниками наконец-то увидел это. Мне показалось оно огромной черной собакой, которая скуля рыла передними лапами могилу Якимыча. Но чем ближе я подходил, тем более сомневался в этом. Слишком большой песик, широкий, угловатый. Рыло оно настойчиво, но земля там, на редкость твердая, потом это существо замерло, вытянула голову верх, совсем по-собачьи и потянула носом воздух. Словно унюхала постороннего. И стало озираться. Я уже направил дуло пистолета, и когда оно повернулось, наши глаза встретились. Я непроизвольно согнулся в коленках и едва не упал. Это была не собака. Это был человек, точнее то, что от него осталось. Впалые глазницы, провалившейся нос, клочки волос, свисающие с черепа, как линяющая шерсть бродячей собаки. И оно подало голос, и я его узнал. Это был Якимыч. Он как собака на четвереньках пополз ко мне, с умоляющей речью:
-Кузьмич, старина мой, друг, подсоби в деле а? Земля не принимает, назад выталкивает, как прокаженного. Ты бы хоть сверху на меня с лопаты землю накидай, я много не прошу. А, Кузьмич?
И я стал убегать, как мог на полусогнувшихся ногах. Дрожа, как в лихорадке. Он за мной вслед, я не видел его, но почему-то казалось, что он бежит за мной именно на четвереньках. Он мне кричал, хотя бы напомнить отцу Зосиме помолится за его упокой, ведь деньги ещё при жизни перечислил. Как сбежал, не помню. До ночи просидел в своей каморке, молясь. Так оно ещё мне в дверь ломилась. После обходил ту территорию пятой дорогой. А дочь, Якимыча после поставила сплошную бетонную плиту до самой ограды, теперь он точно не пробьется. Потом по ночам я видел издали в той стороне мелькающую тень, словно огромной собаки и чей-то невыносимый то ли вой, то ли плач. Уж не знаю, сколько теперь будет бегать эта грешная душа естественного отбора. Зосиме я, конечно, ничего не сказал, толку от его молитв, не более чем от левых закупок Якимыча, после кутежей с ночными бабочками, какой с него батюшка.
Автор Галинадар