Измученный темнотой диспетчер вздрогнул.
— Зачем!?
— Пускай глаза привыкнут, — буркнула темнота. — Иначе не вылезет. Тс-с... Он осторожный... Чего его давеча понесло? Мож, приснилось что...
Горняшкин молчал и слушал, привыкая к темноте.
Из космоса налетели комары.
Раздался шлепок с барабанным эхом.
— Суки... — шёпотом ругнулся Саня, надвинулся, задышал в лицо — Давай выпьем... держи, из горла.
В руку ткнулось холодное стекло. Зашуршала газета. Бездумно выпил и даже не потянулся за закуской. Вернул чёрному шевелящемуся силуэту бутыль. Булькнуло.
— А может...
— Тихо! — зашипел Саня и дёрнул его за рукав. — Вон он! Вон!.. Видишь?
Юрию вдруг стало совершенно легко, спокойно. В отличие от его проводника, его даже комары не атаковали, он готов был увидеть что угодно. Но ничего не видел.
— Да вон же. Под луной. За рукой, твою мать, следи!
Юрий видел только два хорошо заметных деревца, скорее даже высоких пня. Они торчали, как два пальца, в виде английской V. Больше ничегошеньки не видел.
— Эй! Горю-юныч! — заорал Саня. — Это я! Саня! Слышь? Не боись, вылазь! Поговорим, ёпт. — Он громко шлёпнул себя по животу. — Твари...
Вдруг те самые остовы берёз или осин загнулись вниз, пропали. Горняш-кин задержал дыхание. Послышался низкий гул, словно гигантская отрыжка. А потом всё — остался звон в ушах.
Чиркнула зажигалка.
— Не, не вылезет, — сказал Саня. Он закурил и резко сплюнул. — Дрейфит. А попрёмся — улетит. Эх... Поговорили... — он щёлкнул выключателем: — Хороший фонарик... Пошли, комары задолбали. Давай догоняй! — и пошёл вслед за лучом.
Юрий заставил себя сделать первый шаг — и немедленно угодил в очередную яму, едва не подвернув лодыжку. Он спиной чувствовал тяжёлый взгляд. Это были не комары и даже не лягушки, и уж точно — не коровы. Болото ещё пару раз напоминало о себе, подавая голос. И у Горняшкина всякий раз холодела спина, а ноги стремились пуститься бегом, пока они не вошли в лес — словно погрузились в по-ночному тёплую воду. Только хруст валежника, кивание веток, мелкая суета листвы вокруг. Лес явно провозгласил себя другом. Он похлопывал по плечу, подбирал с дороги корни.
Незаметно добрались до домика.
Саня зажёг лампу, скинул с ног ботинки, штаны решил оставить, и с сожалением протянул фонарик.
— Ну ничего, садись. — Он налил. — Видал?
— Видал.
Саня выпил, тяжело дыша. Вся грудь и особенно солидный живот были в рыжих пятнах от убитых комаров. «Абсолютно разбойный вид, — вдруг подумал Юрий. — Чуть не помер, будет что вспомнить, да-а...». Окровавленный человек протягивал стопку, а огурчик уже просился из банки наружу.
— А я чего говорил? — во всю заработал челюстью «пират» и встал. — Пойду, сварганю пожрать чё-нибудь.
В ушах по-прежнему шумел лес. И стук, и звон посуды на кухоньке за перегородкой, даже не оклеенной обоями, долетал издалека. И пахло болотом, а не чем-то съедобным. Ноги гудели. Голод вернулся. Он потянулся за огурцом и бросил взгляд на окна. Снаружи монстр с двумя головами на длинных шеях таращился сквозь стекло. Головы у зверя были совсем человеческие, и даже с лицами.
Застигнутый врасплох отвернулся от окна, отыскивая взглядом ружьё.
Саня смотрел на него, держа в полотенце широкую плоскую сковородку, исходящую паром.
— Там... — Юрий показал на окно.
Но в посиневшем стекле отражались лишь два их лица.
— Опять за старое? — сказал Саня, ставя чёрную сковороду на стол, так что крупно порезанная бурая картошка с луком высоко подпрыгнула из масла. — Чего задёргался? Надо тебе ещё накатить. И брось ты... Давай под горяченькое. - Он вытер живот у висящего умывальника с клапаном-хвостом. Флёр спал, пират исчез — это был просто неопрятный одинокий мужчина с холостяцким ужином тире завтраком. Саня бросил на стол две кривозубые вилки, сел, взял самую разлапистую и бойко застучал в сковородке, доставая падающую жареную картошку и обжигаясь и выпучивая глаза запихивал её, рушащуюся, целыми связками в рот.
— Тоже мне «богатырь», — ворчал он с набитым ртом. — Не-е, ты не богатырь.
— А мне нравятся богатыри, — признался Горняшкин, ковыряя картошку — аппетит куда-то пропал, а вот выпить ещё хотелось. — И вообще всё. То есть, не всё, конечно. Но было же и хорошее. Как-то грустно без истории. Всё равно что узнать что-нибудь плохое про родителей.
— Да кто спорит...
Гость окончательно отложил вилку. На душе кошки скребли.
— Чё ты?
— Это же целый пласт истории. Я бы всё рассказал, да кто поверит? Хотя, если привлечь учёных, СМИ, международные организации всякие... Но с другой стороны... всё перепахать ради... — он покосился на тяжёлый зуб, оставленный на столе: — зуба. Может, и не нужно? Пусть всё остаётся как есть. Сейчас что угодно можно сказать хоть про кого — ну и что же?
— Да хер с ними со всеми: зверюгу жалко! А он ещё и говорящий, — Саня вдруг смело промокнул глаза.
До чего же странный человек! Не боится сказать правду или то, что считает правдой, не боится, что поднимут на смех, что запомнят.
Саня бросил алюминиевую вилку и достал сигарету.
— Ну давай теперь расскажи о себе. Что ты за фрукт, почему сидишь здесь и слушаешь, почему мы пьём здесь?
— А чего обо мне рассказывать? Нечего обо мне рассказывать, — признался Юрий дрогнувшим голосом. Ему внезапно захотелось выговориться и он задумался, отыскивая слова.
— Тогда давай выпьем, — не став ждать, предложил Саня, беря бутылку нетвёрдой рукой и наливая по половинке. — Да, бросил жену и пацана, ради того чтобы в лесу стеречь летающего гада. Осуждаешь?..
◄ / Продолжение►►
Подписывайтесь Ставьте лайки! Помогайте автору
ОГЛАВЛЕНИЕ
и хорошего чтения