Северный флот готовился к юбилею. Лучше всех себя чувствовали те, кто в море. Боевой листок повесили, праздничный приказ зачитали, лучших поощрили, худших простили, поаплодировали, далее праздничный обед и по каютам или на вахту.
А в базе уже месяц с утра до вечера все на ушах стоят. Командующий флотом лично контролирует подготовку к празднику. А поскольку в должность он вступил недавно то, оценивая увиденное, часто говорил подчиненным: не у меня то-то, а у вас.
– У вас заборы! – укорял он.
Подчиненные оглядывались и видели заборы, отделявшие воинские части друг от друга.
– Заборы для того, чтобы прятать, – пояснил командующий, – прячут бардак. Заборы снести, чтобы все было на виду, и чтобы при этом на виду ничего не было, между воинскими частями сделать парапеты из камней.
Начался массовый снос заборов. Что скрывалось за ними и не поместилось в ангарах и складах, безжалостно топили в море или увозили в тундру. Матросы сошли с кораблей и, словно богатыри, ворочали валуны, выстраивая парапеты.
Командующий не унимался.
– У вас свиньи! – с возмущением сказал он начальнику тыла.
Тот напрягся, чуть согнулся, чтобы не пропустить ни одного слова невысокого командующего, и сразу согласился. Так точно. Есть еще свиньи, товарищ адмирал! В некоторых подразделениях чуть ли не через одного. Попадаются даже старшие офицеры.
– В вашей Нахаловке с адъютантом в первый же дом зашли, кто думаете, в этом теремочке живет?
А кто там живет? Кто угодно. И почему Нахаловка его? Нахаловка и Шанхай – поселки самостроя – выросли сами собой, еще, когда тыловой адмирал лейтенантом был.
– Свинарник в доме! Десять свиней! Жена хозяина в столовой работает, хозяин – отставной мичман – отходы из столовой в дом таскает.
– Замполит! – по-хамски обратился командующий к начальнику политуправления. Почему мичман в отставке на севере остался, квартиру не сдал и в родную деревню не уехал?
Начальник политуправления изготовился отрапортовать, что прикипел за годы службы отставной моряк к Заполярью и Северному флоту, но командующий ему и слова сказать не дал.
– Потому что зарабатывает он на свиньях больше командира подводного крейсера. На носу юбилей, гости из аэропорта мимо этого безобразия поедут. А их по дороге не матросы, а свиньи будут в почетном карауле встречать. Рылом провожать. Я министра обороны Устинова мимо Нахаловки вез, на него свинья в окно из дома посмотрела. У маршала очки от изумления вертикально встали. Снести Нахаловку!
На следующий день бульдозеры строем пошли на Нахаловку. Двинули ковшом дом с угла – тот и сложился. Накануне мичман, который в нем с семьей жил, скарб собирал. Куда ему теперь? В корабельную каюту. На плавказарму. В мужскую коечную общагу. А жене с ребенком – к маме и папе на большую землю. После сноса Нахаловки общежития уплотнили, поставили новые койки. Подойдешь к окну, спросишь: «Кто в домике живет?» Рев мужских голосов ответит: «Северный флот!» И все знают, что никакого жилья в ближайшее время не будет. Все строительные силы брошены на юбилей!
Именно в эти горячие дни старший матрос Татьяна Громадина пришла к начальнику с рапортом.
Майор прочитал рапорт и хмыкнул.
– Ну, ты даешь Громадина! Флоту пятьдесят лет, а ты замуж выходить вздумала.
– Что же и мне пятидесяти лет ждать?
– Зачем?! Ты же под это дело жилье просишь. Значит, матроса себе нашла, с такой же койкой в общежитии, как у тебя.
– Что же мне делать?
– Не выходи за молодого, – майор пригладил редкие волосы, втянул живот и выпятил грудь, – выходи за солидного, а главное с квартирой.
Татьяна отвернулась.
– Выходи за капитана первого ранга! – широко предложил майор.
– Они все старые!
– Зато денег много и квартира есть. Если подводник – вообще здорово. Нырнул и нет его месяца три. А деньги на сберкнижку кап-кап.
Татьяна молчала. Майор вернул грудь и живот на место и вздохнул.
– Что же ты из жилья хочешь?
– Комнату. В Североморске.
– В Североморске?! Может тебе сразу в Мурманске ее предоставить? Или, чего мелочиться, в городе-герое Ленинграде? А в Гремихе, Полярном или Видяево ты ее не хочешь? Забирай рапорт Татьяна и иди, служи. Нет для тебя и жениха твоего ничего кроме койки в общаге.
– К кому мне можно обратиться для решения данного вопроса?
– Да хоть к командующему флотом, – пожал плечами майор.
Старший матрос Громадина забрала рапорт, четко повернулась через левое плечо и вышла из кабинета.
Еще несколько лет назад она бы заплакала. Но, послужив, быстро узнала, что плакать на флоте бесполезно. А в морской авиации особенно. Морская авиация на флоте в положении пасынка. Корабли – главное, авиация и береговые части – это потом. Пробиваться на прием к командующему или начальнику политуправления флота? Прорвешься, скажут – у вас свое летучее начальство есть, у него и требуйте! Нет, не так, не требуйте – требовать на флоте и в армии не положено – просите! Офицеру проще. Но чтобы получить офицерские погоны – надо пять лет учиться. В военные училища женщин не принимают, значит, учиться в гражданском институте, с разрешения начальства. А начальство не захочет, чтобы ты дважды в год уезжала на сессии. Да и закончишь через пять лет институт – это вовсе не значит, что тебе тут же звание присвоят и разрешат в отпуск в купейном вагоне ездить. Полученная специальность должна соответствовать офицерской должности и должность эта свободная должна быть.
Тупик, свет в конце тоннеля кто-то выключил и провода оборвал. Ее проблема – лишь ее проблема и больше она никому не интересна. Еще одно за годы службы усвоила Громадина: чтобы твоя проблема решилась – надо чтобы она стала проблемой начальства. Генерала – командующего авиацией флота, а лучше самого командующего флотом. Поскольку у того власти немеряно, он, помимо своего адмиральства, еще и член бюро обкома партии, и депутат Верховного совета.
Решено, ее проблема – должна стать проблемой командующего флотом. Причем именно в эти юбилейные дни.
Командующий флотом не подозревал, что помимо своих многочисленных задач еще одну ему готовится подкинуть какой-то старший матрос.
Юбилей грянул. На него прибыли сотни гостей. Адмиралы из Главного штаба ВМФ, секретари Мурманского и Архангельского обкомов, командующие округами военным и пограничным, космонавты, академики, ветераны войны и флота, одних только Героев Советского союза десятки.
Отмечали несколько дней. Выходили в море корабли, высаживался на берег десант. Кульминация - военно-спортивный праздник. На стадионе Североморска гости заняли трибуны. По беговым дорожкам мимо маршировали моряки и морские пехотинцы, провезли макеты первых лодок и кораблей флота.
В это время Татьяна Громадина надевала летный комбинезон. Она заправила в летный шлем выбившуюся прядь волос. Лист бумаги положить некуда. Пристроила его на парашюте. Машинально написала: «Этот парашют я укладывал сам».
Подумала: «О чем это я? Да еще и в мужском роде?» Зачеркнула. Порвала лист. Все равно испорчен. Подумалось, что на фронте писали: «Прошу считать меня коммунистом». Но это здесь причем? Ну прыжок с парашютом, так не первый ведь. И не сотый.
Очередной лист скомкан. Остался последний. Решилась. Написала одну строчку. Расписалась внизу: «Старший матрос Татьяна Громадина». Сложила его вчетверо и спрятала в нагрудный карман.
– На посадку! – прозвучала команда. – Прыгаем «лестницей». Держим дистанцию. Помогаем друг другу.
Татьяна вновь заправила непослушную прядь и пошла к самолету.
* * *
Праздник был в разгаре. Матросы демонстрировали строевые приемы с оружием, морские пехотинцы крушили ладонями кирпичи. Сигнальщики флажками посылали приветствия гостям и славили Северный флот. Оркестр без остановки исполнял попурри из морских песен.
Над стадионом раздался рокот моторов, один за другим раскрывались парашюты. Спортсмены мастерски управляли куполами, меняли скорость и направление снижения, потом один парашютист отделился от группы и спланировал точно в центр поля. Приземлился, отстегнул парашют и побежал к генеральской трибуне с какой-то бумагой в руке.
Начальник политуправления задумался. Комсомольский рапорт? От молодежи флота? По сценарию такого не было. Или было? В общем, недурно.
Начальник политуправления обернулся. Отыскал взглядом главного флотского комсомольца, показал ему большой палец. Наклонился к плечу командующего:
– Наши комсомольцы! Растет достойная смена!
К другому его плечу наклонился генерал – командующий авиацией флота:
– Тысяча шестисот шестидесятый прыжок старшего матроса Татьяны Громадиной.
«Смена» подбежала, перешла на строевой шаг и вплотную подошла к командующему флотом.
Смолк оркестр, и слова парашютистки услышали все.
– Товарищ адмирал! Старший матрос Громадина. Прошу принять мой рапорт!
Голос был девичий, звонкий. Над стадионом повисла тишина. Все ждали традиционного: «Мы – молодежь флота – следуя заветам, развивая и укрепляя…» ну и так далее.
Командующий взял протянутый лист бумаги и прочитал: «Прошу предоставить мне жилье в Североморске, в связи с предстоящим изменением семейного положения».
Адмиралы и генералы нахмурились. Партийные боссы смотрели с любопытством.
Начальник политотдела подумал не показать ли еще какой палец руководителю флотского комсомола. Но тот спрятался от греха подальше. Все затаились, не зная, как поступать в этой ситуации.
Скомкать парашют обратно в ранец и забросить ее назад в самолет? – думал командующий авиацией. – Никак. Самолет ее сбросил и улетел».
«Расстрелять?» – взглядом спросил начальник особого отдела.
«Понять – простить – уволить?» – прикинул начальник политотдела.
«Замотать! – пожал плечами начальник тыла, – спустить на тормозах».
«Что еще за рапорта через голову непосредственного начальника? Вернуть и все!» – хмыкнул начальник Североморского гарнизона.
«Это я ей сказал обращайся хоть к командующему!» – схватился за голову майор на одной из трибун.
Дальше молчать было неприлично.
– Отдайте рапорт мне, – вкрадчиво произнес командующий авиацией флота.
– Нет! – не согласился адмирал, – написано: командующему флотом! Вы лучше разберитесь, почему после одной тысячи шестисот шестидесяти прыжков Громадина старший матрос, а не старший лейтенант? Начальник инженерной службы! – обернулся он и протянул рапорт. – Обеспечить Громадину комнатой быстро и без лишних формальностей!
Все обрадовались и заулыбались. Действительно! Как они раньше не догадались, что старшему матросу надо звание старшего лейтенанта присвоить и жилье выделить в обход всех очередей.
Дирижер взмахнул палочкой, оркестр грянул что-то бравурное.
Счастливая парашютистка убежала собирать парашют. Праздник продолжился.
Начальник политотдела смотрел на действо и улыбался. Это у него профессиональное. Добрая ленинская улыбка с прищуром. В Киевском политучилище ВМФ такую улыбку на первом курсе на семинарах ставят.
К нему пробрался редактор флотской газеты «На страже Заполярья». Взволнованно задышал в ухо: «Мы этот случай на первую полосу! С фотографиями. Заголовок: «Рапорт с небес!»
– Только пикни! – не убирая улыбки, ответил ему начальник политуправления. – Даже не думай!
Иначе… Лодка всплыла, люк открылся из него рука с рапортом. Официантка в адмиральской столовой подает не счет, а рапорт. К посту какому подходишь, – караульный одной рукой рапорт и ручку тянет, а вторая на спусковом крючке автомата.
Пусть все считают произошедшее элементом праздника, пунктом сценария. С заранее выделенной под него офицерской должностью и жильем.
Командующий авиацией загибал пальцы, считая на сколько ступеней придется повысить старшего матроса. Семь пальцев использовал. Из трех оставшихся сложил фигу и держал ее, не вынимая из кармана.
– Ни фига себе фокус! – думал он. – Из старшего матроса в старшие лейтенанты! Гагарин номер два! Только тот взлетел, а она упала. Командующему на голову. Приземлилась на рапорте. И сразу ей и жилье, и офицерское звание. Да у меня техник на МИГ-29 старший лейтенант! За счастье считает капитаном уволиться. А тут: старший матрос прыг-скок и старлей! Придется место одного из техников ей отдать. А техника тогда на какую сажать? Куда бы ее сплавить? Что в авиации Северного флота самое южное? Вологда? Полярки все твои, Громадина, похерим. И получишь ты свою комнату, как в песне поется, в доме, где резной палисад. С удобствами в огороде.
Как раз начали чему-то аплодировать, пришлось фигу в кармане распустить и хлопать вместе со всеми.
«Это он меня так наказал, – догадался генерал, – за этот фокус с рапортом. Ох, хитер! И показал остальным, какой он справедливый! Дадим ей комнату и звание офицерское. Что нам жалко?! Один нюанс. С вас, товарищ командующий флотом, если по справедливости, пятнадцать тонн керосина. Можно деньгами, можно натурой: пригоните железнодорожную цистерну и в хранилище ГСМ слейте. Как, с какой стати? Помните, вы с отдыха с курорта возвращались? Рейсовым самолетом лететь из Адлера в Мурманск не захотели, и за вами реактивный лайнер авиации флота пригнали. Нескромно, но имели право, очень на свой флот торопились. Настолько, что ждать его полдня были готовы. Пока борт здесь приготовят, заправят и за вами отправят. А попутно в город Ленинград залетели, супругу вашу там высадили, поскольку ей туда было надо. Так вот, товарищ адмирал, вам самолет для служебной надобности положен, а супруге, извините, нет, поскольку нет такой должности - адмиральша. Потому керосинчик за ее полеты флоту возместите».
Начальник Морской инженерной службы флота перечитал рапорт матроса, его и вздохнул. Кого-то надо подвинуть, кого-то задвинуть, кому-то отказать, чтобы приказ командующего выполнить. Незаконный! В который раз очередь к херам! Слухи о взятках. Жалобы пойдут. В последнее время – новая мода - партийному съезду писать стали.
На съезде и командующий был. Рапортовал, что живем по уставу и закону. Кто бы сомневался?! Но, поскольку вы с трибуны про законность говорили, мы вас из квартиры выселим. Придет командующий флотом с праздника, а вещи его на лестничной клетке. Поскольку вы, товарищ адмирал, в городе-герое Ленинграде прежнюю квартиру не сдали и права на жилье в Североморске у вас нет.
– Какую квартиру? – удивится он.
Помните, дом стоял с видом на Неву в самом центре Ленинграда на Петровской набережной. Гостиница военно-морской базы. Которую закрыли на ремонт, а открылась она дивным образом в виде жилого дома на десять квартир, лучшую из которых вы себе забрали?
И квартиру эту полгода отделывали силами целого строительного управления. Так вы ее, раз теперь на севере служите, государству верните. Супруга там у вас осталась прописанной? Что вы говорите! Значит, здесь она в режимном городе незаконно проживает? Погостила, носки и рубашки перестирала и пусть назад убывает.
Пусть политотдел разберется, что у вас за семья раздельная двухквартирная – они это любят
И вам, товарищ командующий, пока вы справочку не предоставите, что при переводе жилье Ленинградской военно-морской базе сдали, ничего не положено. До того времени можете в каюте пожить, как вы лейтенантам советуете. Любой крейсер выбирайте и селитесь.
Представил себе такой разговор полковник, лицо у него размякло, стало добрым, праздничным. Губы еще шевелились, будто говорил он то, что вслух никогда не скажет, а может подпевал ансамблю, который под управлением подполковника Бориса Побединского затянул шлягер о том, что «Северный флот не подведет».
На следующий день праздник завершился. Чудес больше не было.
Очередь на жилье пошаталась-пошаталась и подвинулась. Кого-то выкинули, кого-то сдвинули, Татьяна Громадина получила комнату. Комнату эту ранее пообещали одному мичману. Он в нее уже и вещи занес. Поздравления принял.
Шила – спирта корабельного неразведенного – чтобы отпраздновать новоселье, на лимонных корочках настоял. И на тебе! Вроде как пошутили над ним.
Мичман в общежитии пил шило. А жена его пилила. Что он рохля и квашня. И надо ему в мурманский аэроклуб ДОСААФ записаться, раз теперь новые требования. Хочешь квартиру – с парашютом прыгни.
Мичман пил и мрачнел. Вливал в себя очередной стакан, закусывал треской и смотрел в окно на суровую северную природу.
И только, когда жена устала его пилить, выплюнул лимонную корочку и ответил:
– Знать бы, что точно на командующего попаду – я бы и без парашюта прыгнул.
Вот и вся история про юбилей и комнату для матроса-парашютиста. А про адмирала я вам еще обязательно расскажу. Как мичман под секундную стрелочку на адмиральских часах «Океан» пилил бревно по его приказу. Как адмирал получил три выговора один за другим. Как его сняли с должности, и как он все равно остался на плаву.
Андрей Макаров