Лес, бескрайний, глубокий, вечный простирается без границ на север, запад и восток. А на юге уж самый край Земли. Там у самого моря живут своевольные хазары.
Окаймляют Землю морские воды и девять небес , такожде и скорлупа хранит сердцевину яйца. Тому учил Кощей.
Мы живём на самом верху яичного желтка, а внизу – мир исподний, где обитают мёртвые. Когда-то очень давно - в девственном ещё мире Смерти не знавали вовсе. Но века минули, и с каждым поколением всё толще незримая грань меж мирами. Так нарастает, грубея с годами древесная кора, закрывая нежную изнанку от досужих глаз. Снежным комом копится в мире зло. Вот задыхается третий день в силках безвинный зверь. Сохнет от горя, оплакивая загубленную злым топором подружку, молодая сосна. Чего уж говорить. В старину Землю ранить и то не смели! Боялись пращуры жечь огнём живую кожу Земли, не рядили репищ, не язвило земную плоть острое рало. Иное творится теперь. Вершится вечный закон – возвращается пущенное в мир зло. Без муки телесной не родиться уже и не умереть!
Ныне живому не приятен мёртвый, а мёртвому – живой. И рядом стоя – не узрят друг друга! И быть тому, до той поры, пока не обновится мир из яйца, спрятанного в утке!
Вот такую хитрую науку постигал молодой словенский охотник пятнадцать веков тому назад в мужском доме, в глухой крепи лесов. Мыслил о вящих законах бытия, и многое ещё иное тайное вынимал из речей мудрого наставника.
Учение наше подходило к концу. Близилось неминуемое – испытание! В свой черёд тонкая нить времени оборвётся и утянет меня в глубокую навь, а воскреснуть в образе человечьем смогу лишь выдержав экзамен. Кощей называл это мудрёно: «изжить в себе волка». Мой внутренний волк, наверное, чуял близкий конец и гнал меня прочь от очага – в темноту.
Воздух уже полнился запахом разбуженных почек. Отчего-то хотелось ломиться сквозь заросли неведомо куда. Бежать и бежать от самого себя, от Айно, от её тёплых телячьих глаз, от весёлой надежды, от дерзких побратимов.
Прильнув щекой к стволу доброй берёзы искал и не находил я прежнего лёгкого покоя. А хочу ли я стать человеком? Не лучше ли прожить век в звериной шкуре, вдали от огня и сложных законов человечьего рода? Самому с собой и себя единого ради? Буду легко умирать и вновь возвращаться на тёплую землю, получая новую шкурку от вящей Праматери.
Иной путь уготован человеку. За дела одного отвечает весь род – то давно и всем известно. Горе тем, кто преступит законы далёких пращуров. Оскудеет лес зверьём и птицей, озёра – рыбой, перестанет рождать земля, а то и падут от мора коровы! Почнут тогда причитать жёнки и не сдюжит матёрый охотник и воин поглядеть в голодные глаза ребятишек.
Женились ли люди на своих сёстрах? Этот вопрос измучил меня вконец. Наши парни брали жён не только из словен. Охотно женились на весинках, на голядках. Своих же девок сестрёнками звали. Однако, я помнил слова старинной былины про грозного Соловья, жившего, когда – то давно в наших лесах.
«Я сына-то выращу – за него дочь отдам,
Дочь-то выращу – отдам за сына.
Дабы род мой, Соловейкин, не переводился…»
И верно - род Соловья, как есть на одно лицо был, так в былине и поётся. А старые былины, вестимо, не лгут!
Может и я назову Айно женой? Не хотелось бы мне увидеть, как унесёт её лёгкий корельский челн, или заспешат её лыжи вослед синеглазому весину. Моей будет – сам выкую серебряные кольца! И она взденет их на повой у виска. А придёт время и передаст кольца те нашей дочери. Ой, ли?
***
Мы ждали испытания со страхом. Старшие братья, не скупясь на слова, расписывали ужасы предстоящих нам трудов, но часто прибавляли с усмешкой, мол, ныне так – забава одна, вот раньше богатыри терпели – мы им не чета!
Охотника испытывает Праматерь. Сперва будут загадки. Умом ответа не сыскать, как не старайся.
- Суть жизни не в разуме! И очами не всё узришь! – приговорил Кощей.
Худо придётся тому, кто не добудет ответа. Не примет его Праматерь. Не сожжёт в своей печи прежнюю дряхлую оболочину. Не одарит удачей и славой. Не взденет рука его меч. Падёт в болотную топь стрела. Не дано беспутному продлить род.
Первым в избушку Праматери выпало идти Малко. Проводив побратима, обняв и охлопав его по плечам, мы сгрудились под раскидистой старой елью. Некоторое время ничего не было слышно, кроме карканья воронов, вальяжно рассевшихся на кольях тына. Закатный румянец мирно разливался над верхушками дерев.
Как вдруг истошный вопль Малко вспугнул чернокрылых птиц. Вороны закружились над тыном, предпочитая перебраться на вершину ели - подальше от незримой опасности. Леденящий душу крик повторился вновь и оборвался резко и страшно. Мы переглянулись. Я почувствовал, как тонкие пальчики Айно сжали мне запястье.
Малко пробыл в избушке всю ночь и весь следующий день. Не вышел он и под вечер. Зато от вящего жилища Праматери Яги к вечеру повалил густой сизый дым. Кощей, довольно потирая руки, сказывал, будто там догорают кости Малко. Мы помалкивали. Каждому из нас предстояло шагнуть по ту сторону жизни.
На утро третьего дня живёхонький Малко лежал на лавке в гридне. Тёмные круги под глазами, замотанная тряпицей левая пясть, да волчий знак на плече делали его в наших глазах великим героем. На робкие расспросы он как-то особенно гордо молчал. И то, что таило в себе это молчание было многим больше того, что можно было сказать словами, пусть даже и самыми разумными.
(Продолжение следует)
О сказочных терминах.
Образ Бабы-Яги.
Яга – центральный персонаж в сказках. При чём не только в русских. Странное существо, живущее в дремучем лесу с замашками людоеда. Но, почему то, именно через страшную избушку лежит путь молодого героя. Сказка щепетильно сохраняет конструкцию сюжета – не побывав в лесном доме, не пройдя испытания герой не имеет права влиться в социум. В то же время в сказках Яга часто выступает в роли дарителя. Её дар не материален. Что проку в богатстве – разовая акция! Куда важнее в жизни особое чутьё, сила духа и чуточку везения. Вот такая простая философия.
А как выглядит Яга?
Обычно она лежит и занимает собой всё пространство избы. Так описывает Ягу аутентичный сказитель:
«На печке лежит Яга. Костяная нога из угла в угол. Нос в потолок врос. Титьки через грядку»
Грядка – здесь имеется в виду не огородная, а такая специальная полочка для посуды и мелкой утвари, называемая грядкой.
Получается либо Яга - великанша, либо избушка мала?
В. Я. Пропп и вслед ему многие исследователи считают, что Яга — это труп. Возможно, имеются в виду воздушные погребения финно-угров. Хотя древний обряд сооружения для умершего небольшого домика на дереве свойственен для многих народов. Как и положено мертвецу, Яга не видит входящего героя, зато отлично чувствует его запах:
«Фу-фу-фу, как русским духом вонят!» Это хорошо знакомое восклицание, указывает на известное в прошлом убеждение в том, что мёртвым не нравится запах живого тела.
Но Пропп рассматривает и другую версию происхождения образа Яги. Сказка часто отмечает гиперболизированные черты материнства Яги.
«Титьки через грядку» отсылают к образу Праматери всех ныне живущих существ: зверей, птиц и людей, кстати, тоже. Недаром Яге подчиняются животные и природные стихии. К этой магической сути и желает приобщиться проходящий через обряд посвящения юноша.
Когда-то обряд этот был страшен для детей и матерей, но осознавался, как необходимый. Прошло время. С переходом на земледелие поменялся и социальный строй. Старый обряд стал восприниматься со знаком минус. Сказители не умедлили обратить остриё обряда на того, кто его совершал. Если раньше Яга «сжигала в печи» попавших к ней детей, то теперь «сжигают саму Ягу»
Иллюстрации – работы современного художника России Валерия Беленикина.
Начало истории - тут!
2 часть, 3 часть, 4 часть, 5 часть, 6 часть, 7 часть.
Спасибо за внимание, уважаемый читатель!