Поморская драма.
Прошедшая осень была почти непрерывным рядом жестоких бурь, буйствовавших на Белом море. Более 20 поморских судов с экипажами и грузами сделались жертвами этих бурь, последствия которых, вероятно, останутся в памяти приморских жителей севера. Многие из поморов-судовладельцев разорились, иные погибли в море, оставив семьи без всяких средств.
23 августа 1894 года небольшое морское судно, нагруженное мукой, вышло из Архангельского порта, держа курс к Терскому берегу, на селение Варзугу.
Здесь судно должно было принять груз семги и затем к половине или концу сентября возвратиться в Архангельск. Экипаж судна состоял из кормщика, крестьянина села Мудьюг Василия Копытова, и троих рабочих Николая Копытова, Михея (фамилия неразборчива) и Егора Трапезникова. Кормщик Копытов имел при себе около 2000 рублей, зашитых в жилет и трое серебряных карманных часов, заменявших ему хронометр. Деньги, равно как и груз, принадлежали торгующему семгой с Москвой и Петербургом купцу Кривоносову, и были даны для закупки семги, а так же – владельцу судна Кологриеву, у которого Копытов находился на службе.
Судно было новое, с отличным такелажем, а его, хотя и малочисленная, команда состояла из опытных мореходов. Едва только они вышли в море, тут ветер, до тех пор попутный, вдруг круто переменил направление и стал быстро крепчать, а затем перешел в шторм, разведший на море страшное волнение. Семь суток, не смыкая глаз, обдаваемые холодным дождем и коченея от стужи, поморцы боролись с разъяренной стихией, пока, наконец, 1-го сентября, увидели исторические «Унские Рога», около которых в 1693 годах едва не погиб Петр I, они вошли в Унскую губу, где и решили переждать бурю. Истомленные до последней степени, они были приняты монахами Пертоминского монастыря, для которого, незадолго перед тем Копытов на том же судне доставил из Архангельска годовой запас провизии. Здесь провели они всего около суток.
Но и такое короткое бездействие, видимо, тяготило Копытова. И вот когда буря немного утихла, и ветер стал дуть попутный, он решился выйти в море. Но не прошло после этого и нескольких часов, как снова поднялся шторм еще сильнее прежнего, продолжавшийся затем несколько дней. И в ночь на 5 сентября злополучное судно Копытова с обломанными мачтами было выброшено на берег к северу от Унских Рогов между деревнями Лопшеньгой и Дураково, в 14 верстах от первой. Несколько времени оно стояло еще на мели, сильно накренившись в сторону берега, пока подошедший огромный девятый вал ударом в приподнятый бок не опрокинул его вверх килем.
Ночь была темная, ненастная. Были ли на судне в момент крушения люди – остается до сих пор тайной. Народная молва упорно стоит за то, что люди должны были быть и даже могли спастись, так как даже такие мелкие предметы, как ганшпуги и лопаты, найденные впоследствии под судном и бывшие до того на его палубе, не смыло волнами. Если волны не смыли с палубы этих вещей, говорит народ, то как же могли погибнуть люди? И, однако, они погибли. Более месяца спустя после крушения, лопшенгские бабы, отправившиеся из деревни с провизией на тони к своим мужьям, случайно набрели на труп, лежащий в ручье близ берега и оказавшийся трупом работника Трапезникова. А немного спустя, сын кормщика, пустившийся на поиски отца, едва до него дошел слух о крушении, нашел, хотя и не без усилий и благодаря лишь умелым расспросам окрестных жителей, и труп отца, ограбленный и зарытый в песке.
Это темное дело несколько разъяснилось, всплывшими впоследствии, следующими обстоятельствами. Близ того места, где судно выброшено на берег, находится рыболовная тоня, принадлежащая крестьянам деревни Лопшеньги. Тут же стоит ихняя промысловая избушка, в которой в ночь крушения ночевало 11 человек рыбаков. Эти рыбаки и были единственными свидетелями катастрофы. Мало того, пользуясь пустынностью местоположения, они в течение 4 дней, следовавших за крушением, разграбили груз судна, прорубив для этого его бок, и только тогда заявили о крушении, когда уже на судне нечего было взять. Лопшенгский староста, явившийся с понятыми на место крушения для составления акта, мог засвидетельствовать только факт грабежа и, боясь судебной волокиты, решился было оставить дело без огласки. Но один из понятых, крестьянин Симонов, «опознал» судно, которое за год перед тем он строил для Кологриева. Благодаря этому крестьянину, и отчасти болтовне баб, и раскрылось все это дело. Вскоре затем были найдены и трупы погибших, причем оказалось, что труп Копытова был зарыт в песок тоже по приказанию старосты, из-за той же боязни судебной волокиты.