Подборка стихов современных поэтов, опубликованных в "Журнальном зале" в разное время. Часть вторая.
ЕВГЕНИЯ ИЗВАРИНА
(Новый мир, № 6)
* * *
Всё чётче – ночных перекличек
струна, расщеплённая вдоль.
Кури, допросившийся спичек,
крепи, монастырская соль,
мостки через ночи начало,
прощания опыт и быт…
Теплее тепла – одеяло,
которым никто не укрыт.
ИРИНА ЕВСА
(Знамя, № 8)
* * *
Она сама ещё не решила: стара или молода,
подножье это или вершина, оттуда или туда.
Не знает: вiдповiдь или запит, цветенье или жнивьё.
Ещё ей мнится: Восток и Запад сражаются за неё.
Восток назойлив и неопрятен: обидчивый, острый, злой.
На кой ему этих впадин, вмятин, отметин культурный слой?
Грозит: в объятьях слегка придавим, намнём невзначай бока.
А Запад хочет её с приданым, которого нет пока.
Кося под розовую овечку, тугим завитком тряся,
она стоит, колупая печку, вздыхая, такая вся.
И вместо вдумчивого ответа играющим в поддавки
нестройно в ней дребезжат от ветра пугливые позвонки.
Несушка квохчет, ромашка вянет, вьюнок залепил окно.
Один залюбит, другой обманет, а третьего не дано.
То страшно ей, то смешно до колик. То людно, то пусто вдруг.
Где Север — въедливый трудоголик? И где прощелыга Юг?
С носка на пятку, с носка на пятку покачиваясь, дрожа,
она уже представляет схватку, сверкнувший рывок ножа,
победный стяг боевого братства, ликующее лицо.
Но видит жёлтые пятна рапса, невзрачное озерцо,
машину, облаком серой пыли сползающую с холма.
Слиняли все, а её забыли: мол, дальше сама-сама —
батрачкой, выскочкой, одиночкой, сквозь высохшую листву
белея выгоревшей сорочкой с барвинком по рукаву.
СЕРГЕЙ ЗОЛОТАРЁВ
(Урал, № 10)
* * *
гасила свет как гасят соду
потом крошила руки в воду
и мыльной оперы ждала
пока ладоней юных всходы
сметали крошки со стола
сажали чистую посуду
в пустую раковину чудо
заваривали кипятком
и пили медленно покуда
дневник считался ночником
ВАДИМ МЕСЯЦ
(Дружба народов, № 6)
Голубятники
В сырой земле обманутые спят.
И те, кто их бесстыдно обманули,
выкармливают в клетках голубят
и выпускают стаями в июле.
Душа на волю рвётся, как заря,
и тьма смущённо отступает в угол
и чёрным зверем горбится, как уголь,
с желтушными глазами янтаря.
Никто не различает рай и ад,
уравнены зарплата и расплата.
Ты сам в случайной смерти виноват,
она — в случайной жизни виновата.
Мой сизый стоит десять косарей,
а твой способен усыпить младенца.
Нет ничего трезвей больного сердца,
посаженного в глушь монастырей.
В могилах улыбаются друзья,
вкусив устами горечь чернозёма.
Но если ты — наполовину я,
нам никогда не выбраться из дома.
ЕЛЕНА ЛАПШИНА
(Новый мир, № 10)
* * *
В такую ночь не верь дневным наукам,
когда вокруг всё делается звуком
и различим на слух и вздох, и взмах.
Вот жук, полночный дом обеспокоив,
шуршит по краю содранных обоев,
ползёт и оступается впотьмах.
И кажется, все бывшие до нас
хозяева сидят за чашкой чая —
как будто бы с тех пор и до сих пор
всё длится тот же самый разговор.
Мы лишние и мы сидим, скучая,
ни слов, ни голосов не различая,
как сонные тетери в поздний час.
Лишь различим во время разговора
негромкий стук фаянса ли, фарфора…
Всё та же кухня, те же стол и стулья,
и тихий гул, идущий как из улья,
невнятная кухонная возня…
Фонит буфет, подрагивают стёкла:
слова остались — ни одно не смолкло, —
неуловимой вечности сквозняк…
Где пили чай с распаренной травою —
гудение, как пенье хоровое, —
и в комнатах скрипучие кровати,
и дерево — поющее Амати! —
и лишь луны безмолвный адуляр…
И чудится, вот жук взойдёт по доскам
с тяжёлою спиной, натёртой воском,
раскроется, как лаковый футляр,
взлетит и тоже
станет
отголоском.
Читайте также:
Снег, неотличимый от золы // Стихи современных поэтов