Копирование текста и его озвучка без разрешения автора запрещены.
Тетя Люба сидела и задумчиво смотрела на сучок в полу.
-Надь, а Лёшу он сильно не любит, может тогда и не надо ему сюда приходить?
-Ну, приходит Лёша не к домовому, а к нам. Бабушка его очень любит, всегда ждёт. А домовой… Мне кажется это больше любовь, чем нелюбовь. Лёша очень много по дому помогает, сами же знаете, работящий он у вас, а домовые любят хозяйственных. Афанасий ему не пакостит, а это уже много значит, только ворчит, что ест много. Но и ворчит так…Больше для видимости. Сало ваше жадничает. Так что всё нормально, не переживайте.
Домового долго не было, я уже стала беспокоиться, куда он запропастился. Вдруг за печкой что – то зашуршало и забулькало. Афанасий вышел с огромной старинной бутылкой темного стекла литра на три.
-Ты где был? Мы уже тебя потеряли. Ты за водой в Иерусалим, что ли бегал?
-Вот, вовсе не смешно, - ответил домовой, таща тяжелую бутылку за собой, - это вода святая, её ещё твой предок с Киевской лавры привёз.
-Ага, значит, он привёз, а ты заныкал. Молодец! Что ещё скажешь…
-Ну, и заныкал, тебе же лучше. Зато вон, Надюшке достанется. Чего её на всяких тратить.
-Даааа, Афанасий. Ты настоящий домовой. Давай уже дело делать, пока солнце садится не начало.
-Да тебе – то какая разница село – не село, - проворчал домовой, - с такой силищей и солнце вспять можно запустить.
Он передвинул кресло в проход между дверями, нежно уложил в него ребёнка.
-Не, ну ты молодец, а я теперь как должна на кухню попасть, я как ты исчезать – появляться не умею. А у меня все, что нужно на кухне осталось.
- Ну, ты дурочка что ли? Зачем тебе идти или что – то делать, примени свою силу и возьми. Бестолочь ты эдакая, всему тебя учить надо.
Я старалась на людях своей силой не пользоваться, поэтому такой простой способ достать какую – либо вещь мне в голову даже не пришел. Но выхода не было. Домовой притащил миску, налил из ведра чистой воды и плеснул несколько капель из бутылки, вода действительно для него была очень ценная, раз так экономил, и подал эту мисочку мне.
-Держи ровно над Надюшкой, - приказал он мне.
- Чего её держать, сама постоит, - буркнула я, при помощи телекинеза поставила её над ребёнком и, потянув с печки чашку с растопленным воском, начала читать заговор, - Страсти, страсти, выйди-вылейся от рабы Божьей, младенца Надежда из буйной головы, из густых кудрей, из ясных очей…
Выливши весь воск в чашку с водой, я отдала пустую миску домовому, а полную поставила на стол и аккуратно достала остывший воск из воды. Я пыталась хоть что – нибудь разглядеть в воске, но ничего не увидела, просто клякса и всё. Домовой, в то время как я пялилась на воск, успел уложить Надюшку на диван, поставить кресло на место и встать рядом со мной.
-Ну, и что это могло бы значить? – спросила его я.
-Вот это,- он ткнул пальцем в воск, - ничего. А вот это, - он перевернул восковую пластину, - что – то да значит.
Мы внимательно начали рассматривать каждую деталь в изображении. Несколько раз поворачивали пластину то влево, то вправо и не могли ничего понять. На пластине красовался цветок. Как пластину ни крути, а на ней был изображен мак. Красивый, распустившийся цветок мака.
-Что за хрень, - ругнулась я, - то конопля, то мак. В моей жизни что - нибудь кроме наркотических веществ ещё будет встречаться? Там что, по роддому наркоман с маком шарился?
Тётя Люба смотрела на меня округлившимися от ужаса глазами. Её глаза постепенно наполнялись влагой, ещё чуть – чуть и она заплачет.
-Не было там никакого наркомана, - ответила она, - и мака тоже не было. Я почти сутками стояла под дверью отделения, видела всех и входящих и выходящих.
-У кого, что болит, - пробурчал домовой, - чего тут не понятно. Мак, это символ одиночества. Её кто – то одиночеством напугал.
Мы все смотрели друг на друга и молчали. Как можно младенца напугать одиночеством? В карцер её, что ли сажали? Ну, не приходило ко мне в голову ни одной умной мысли. Я посмотрела на тётю Любу, она беззвучно плакала.
-Что? - спросили мы с Афанасием в голос.
-Когда я родила Надюшку, - сказала она, всхлипывая, - её куда – то унесла санитарка. И она всю дорогу ворчала, что нечего сейчас рожать детей, они никому не нужны, итак жрать нечего. А мы всё рожаем и рожаем нищету. Только она по - другому сказала, - и тётя Люба завыла в голос.
-О, Господи, - я всплеснула руками и кинулась успокаивать нашу гостью.
В это время зашла с улицы бабушка и, увидев плачущую гостью запаниковала.
-Что? Что с Надюшкой? - закричала она.
Девочка от крика вздрогнула и заревела, Афанасий кинулся успокаивать свое ненаглядное дитятко.
-Да тьфу на тебя, - махнула я на бабушку рукой, - всё у нас хорошо, воспоминания о роддоме у нас выходят. Вот, думаем где бы пару гранат на них найти.
- Странные они, - вдруг сказал домовой с умным видом, качая ребёнка на руках, - такие дела чёрные творят, никого не боятся, слова не выбирают. Времена – то сейчас сложные, попадётся им какая – нибудь баба братка, нахамят ей, а она пожалуется своему хахалю, ведь всё что угодно может случиться. И машина взорваться, и кирпичик из кладки выпасть на голову.
-Чего? – изумлённо спросила я, - ты, где такое слышал? Ба, по моему, телевизор нужно выкидывать, нахрен из дому.
-Я тебе выкину, - взъерепенился домовой, - я тебе выкину, - потряс он кулачком. Но, потом внезапно успокоился и сказал:
-Ну, и выкидывай. В сарае ещё один есть.
Больше никогда дом не слышал такого взрыва хохота…