После поражения Луарской армии под Орлеаном и второго взятия немцами города французские войска оказались совершенно деморализованы. Стресс снимали, как водится, алкоголем: все окрестные кабаки и харчевни были переполнены военными, которые пьянствовали без различия чинов. Командующий д’Орель и его штабные офицеры попытались было восстановить дисциплину, чтобы дать пруссакам новый бой. Но все эти попытки в лучшем случае натыкались на пассивное сопротивление личного состава, а пару раз генералов и вовсе едва не подняли на штыки poilu, то бишь, «волосатики», как на жаргоне называли вконец опустившихся вояк.
Французское правительство, видя такое непотребство, озаботилось тем, чтобы найти крайнего, на которого можно было бы свалить вину за случившееся. В итоге всех собак повесили на беднягу д’Ореля, которого показательно отстранили от командования.
«Не противопоставил всю совокупность своих сил неприятельским атакам», - значилось в приказе.
Вместо разложившейся Луарской были сформированы две новые армии: 2-я Луарская, которую отдали под начало Антуана Шанзи – боевого генерала, имевшего за плечами колоссальный опыт военных действий в Северной Африке и Европе; и Восточная, которой стал командовать генерал Шарль Бурбаки. Назначение Шанзи командармом возымело ожидаемый эффект, ибо этот военачальник был прямо-таки одержим намерением деблокировать Париж. Поэтому, дав войскам немного отдохнуть, принялся действовать решительно и умело.
Первым делом он выставил мощный заслон на просеке через лес, по которому продолжавшие наступление пруссаки должны были пройти из Орлеана в город Тур. Вечером 5 декабря 1870 года армия Шанзи заняла позиции на холмах, простиравшихся между городами Лорж и Божанси. А утром 7 декабря французов по всему фронту атаковали подошедшие дивизии великого герцога Мекленбургского. Бой получился весьма жарким, и единственным, пожалуй, успехом германцев стало занятие населенного пункта Мён, важного в тактическом отношении, поскольку именно здесь располагалась переправа через реку Луара.
Передохнув ночь, немцы 8 декабря возобновили натиск силами двух пехотных и двух кавалерийской дивизий, которым активно помогал баварский корпус, штурмовавший центр французских позиций. Заваруха вышла даже круче вчерашней – наступающие под плотным огнем дальнобойных ружей системы Шасспо и митральез пруссаки и баварцы несли значительные потери, но упорно шли вперед. Глядя на кошмар, творившийся на правом берегу Луары, солдаты гессенской дивизии, которая находилась через реку, только радовались, что их переправе мешает ледоход и недостаток плавсредств и мостов.
А вот командовавший баварцами генерал Танн был в ужасе: боеприпасы на исходе, а проклятые лягушатники держатся стойко, как никогда раньше.
- Что у нас еще есть в резерве? – поинтересовался он у адъютанта.
- Остались еще две роты, - сообщил тот. – Прикажете задействовать их?
- Ни в коем случае, в этом аду они испарятся, словно капля воды в пламени!
С огромным трудом французов удалось заставить немного отступить на их правом фланге, но они закрепились на господствующих высотах и продолжали оказывать яростное сопротивление. Великий герцог Мекленбургский решил сконцентрировать здесь войска для атаки на узком участке, но при этом подставил свой уже свой правый фланг под удар, чем Шанзи немедленно воспользовался. Правда, и фланговую, и фронтальную его атаки немцы отбили и даже сами перешли в контрнаступление. Но исход битвы все еще был далеко не ясен, он определился лишь когда подошли подкрепления со стороны Орлеана – в штаб-квартире германской армии, наконец, обеспокоились чересчур затянувшейся битвой.
Узнав о том, что пруссаков прибыло – и значительно, Шанзи, дабы избежать охвата с флангов, попятился назад, но в семь утра 10 декабря вновь атаковал противника, на одном из участков даже взяв около полутораста пленных. Хотя в других местах французы проявили куда меньшее рвение – не в последнюю очередь по причине интенсивных действий немецкой артиллерии в составе 100 тяжелых орудий. Тем не менее, Фридрих Франц II Мекленбургский на следующий день ожидал новых атак противника и был крайне удивлен, что солнце уже взошло, а бой все не возобновляется. Только к полудню выяснилось, что Шанзи все-таки скрытно начал отход к Вандому, выставив завесу в деревнях перед фронтом.
- Итак, что мы имеем? – ворчал себе в бороду великий герцог. – Четыре… нет, пять тысяч пленных и десяток трофейных пушек. М-да… А наших сколько полегло? 152 офицера и 3600 нижних чинов?! Verdammt! Еще одна такая победа, и наступать мне будет уже некем!
Впрочем, у французов дела обстояли намного хуже. Под натиском преследовавших его германцев Шанзи был вынужден оставить и Вандом. Отступление происходило под проливным дождем, в зверский холод, солдаты разбегались целыми батальонами.
- Причем ладно бы эти канальи мародерствовали на попутных фермах или улепетывали подальше в тыл, - возмущался французский командарм. – Ведь многие умышленно отстают, чтобы сдаться в плен шныряющим повсюду немецким уланам! Нет, видать наименование «Луарская» - и впрямь несчастливое для любой армии...
Хуже всего что теперь пруссакам была открыта дорога на Тур, где находилось французское правительство. Впрочем, министры с портфелями и без портфелей, едва узнав об угрожающей им опасности, дружно покинули город.