НОЧНОЙ ПОРТЬЕ / THE NIGHT PORTER. 1974
Не прошло и 20 лет со дня европейской премьеры "Ночного портье", как фильм можно было увидеть в российских кинотеатрах. И всякий любознательный киноман наконец-то мог на собственном опыте проверить, насколько верны были бесчисленные статьи советских критиков и журналистов-международников, избравших картину Лилиан Кавани одной из основных мишеней на "фронтах идеологической борьбы" 1970-х.
К примеру, интеллектуал и поклонник творчества Маяковского Сергей Юткевич искренне считал, что Кавани «оправдала, прославила, воспела фашистского зверя»
И надо сказать, что тогда, в 1970-х, такая точка зрения была отнюдь не советской пропагандой. Многие западные, в том числе итальянские критики и журналисты не принимали "Ночного портье" именно из-за того, что Кавани намеренно уклонилась от обвинения главного героя - бывшего эсэсовца, уничтожавшего заключенных в концлагерях.
Зрителям, не забывшим ужасы второй мировой войны, казался кощунственным и чудовищным сам замысел режиссера - исследование драматического комплекса "палача и жертвы", живущего в "каждом из нас"...
История любви, вспыхнувшей в концлагере между нацистом и заключенной-еврейкой, продолжалась на экране в венском отеле 1957 года.
Эстетов покоряла эта демоническая притягательность изобразительного ряда.
Боюсь прослыть немодным ретроградом, но "Ночной портье" кажется мне вторичным буквально с первых же кадров.
Можно сколько угодно размышлять над тем, что "Кавани чересчур пацифистски, всепрощенчески смотрит на историю, не находя в отдельных человеческих индивидуальностях ни правых, ни виноватых".
Но так или иначе "неангажированный" зритель, хоть раз в жизни видевший знаменитую "Гибель богов"(1968) Л.Висконти, согласится, что практически весь визуальный ряд "списан" оттуда.
Из гениального фильма Висконти пришли в "Портье" Богард и Рэмплинг, завораживающий блеск черных мундиров, да и сама ситуация "палача и жертвы".
Бесспорно, только патологически подозрительный человек может обвинить Кавани в плагиате. Однако бесчисленные восторженные отклики российской прессы, опубликованные в "перестроечные" времена, в которых "Портье" объявлялся чуть ли не бессмертным шедевром, представляются мне явно завышенными.
Александр Федоров, 1990
