Леди
Летели экипажем ночью из Москвы на Ил-86 пассажирами, уставшие как собаки, после тяжелого рейса. Знакомые проводницы предложили мне свободное место в первом классе: кресла там удобные, с подставкой для уставших ног; я было уютно расположился, попросил девчат меня не беспокоить и закрыл глаза, предвкушая такой желанный сон.
Но не тут-то было. Соседкой моей через проход оказалась хорошо подвыпившая мадам бальзаковского возраста, явно из новых русских, что было видно по абсолютно хамскому ее отношению к проводницам. И она переключилась на меня.
Оказалось, это жена какого-то известного в спортивных кругах то ли футболиста, то ли футбольного тренера. Он у нас, помнится, в этой области подвизался… ну, уехал из провинции в столицу. В семье нелады, поругались, и она бросила его с детьми в Москве, а сама по пьяне удрала назад в Красноярск, где у нее свой торговый бизнес. Короче, та еще…
Ну, дура абсолютная. Достала она меня. Сперва смехом, а потом, гляжу, всерьез, стала, шатаясь, гоняться за мной по всему самолету, бросать на пол бокалы, лить кругом томатный сок, вцепилась, потащила меня под себя в кресло… здоровая, сука. Еле отбился. Стыдно было. Девчонки потом извинялись: хотели же как лучше…
Короче, ночь перемогся, спасибо этой растрепанной свинье… она еще, вдобавок, еще и кавказских кровей, совершенно безбашенная. Ну никаких границ.
Теперь-то оно разбогатело, в ледях числится.
Небольшой пожарчик
У экипажа Бовы загорелся багаж при заходе на посадку. Пошел дым, сработала сигнализация... к счастью, успели сесть, потушили ручными огнетушителями (два, кстати, оказались неисправными).
Награды: второму пилоту и бортинженеру вырезали талоны, командира и штурмана простили.
Причина пожара такова. Багаж лежал слишком близко к плафону освещения багажника. А лампочек, таких как положено, нет; ввернули нестандартную, большей мощности, дающую много тепла, и не экипаж ее ввернул, а технический состав.
Ну нет лампочек таких. Виноват оказался бортинженер: в том, что ему дали такой самолет, причем, проверять, есть ли там та лампочка и соответствует ли она ТУ, – не его обязанность.
Виноват и второй пилот. Он – член экипажа, ответственный за загрузку, причем, лазить в багажник и проверять, легко ли воспламеняем тот багаж и как далеко он расположен от той лампочки, – тоже не его обязанность. Но он отвечает за загрузку, т.е за то, что бортпроводник, 5-й номер, доложит ему, где и каким весом по отсекам расположены и как закреплены багаж, почта и груз.
Взялась наша Ассоциация за это дело. Ведь выеденного яйца не стоит. В Америке подали бы в суд и выиграли дело. Мало того: надо наградить экипаж за четкие действия, компенсировать ему издержки за нервотрепку и за упущенные рейсы, пока там с ними разбирались. А главное – найти и обнародовать причину, принять меры, чтобы не повторилось, а уж потом наказать виновных, а заодно и инспектора, за некомпетентность.
А пока Система молотит людей своими шестеренками, как и раньше.
Острие прогресса
Читаешь Жюль Верна: как статично. Или, допустим, Готье, путешествие по России. Или «Фрегат Паллада» Гончарова. Какие неспешные, утонченные, подробные описания…
А нам, нынешним, некогда. Не до описаний – прыгать надо. Наш век – век скорости, динамики, действия, темпа, принятия множества решений.
А все же хочется на время попасть туда, в середину ХIХ века, в несуетную, медленную, созерцательную жизнь, от которой не устаешь…
Ничего, в старости будет тебе неспешная жизнь.
Я мечтаю: полетать бы на дирижабле. На полном серьезе. У меня и книжка есть об особенностях пилотирования дирижаблей. А как бы хорошо было: под звуки марша отчалить – и медленно, величаво, неспешно…
Но нет. Люди будущего, изучая историю авиации, будут удивляться: на таком ненадежном, эфемерном, на сжатии и разрежении воздуха, – и ведь летали! На реве и свисте, на раздирании воздуха, на огненном хвосте…
Ну, удивляйтесь. А мы – дети своего века.
Все те описания и раздумья дали свои плоды. Человечество обдумало, спрессовало, претворило в железо; дальше думать некогда, надо прыгать в воздух. А описания… не успеешь путем и разглядеть, когда уж там описывать.
А я все равно убегаю от этой динамики в какую-нибудь келью: на дачу, в гараж; там не спеша убиваю день за днем над примитивной вещью, с лопатой, либо с молотком и напильником. Мне это надо.
Но еще больше мне надо взять в руки вытертые и облупленные, тяжелые рога штурвала и за считанные секунды вонзиться в небо, раздирая воздух.
Смейтесь, улыбайтесь, дети будущего. За считанные секунды… Это – как читать воспоминания автогонщика начала века, достигшего скорости 40 км/час: «Это было безумие…»
Что ж, все устаревает. Но я прекрасно понимаю восторги того автогонщика: он был на острие прогресса. Он – вонзался…