Дина
Здесь её называли полным, официальным именем — Диана Артемьева. Днём, на занятиях, было ничего; в прежней школе её тоже звали Дианой. Но вечером, в комнате, когда горели только ночники, отчаянно, до озноба хотелось услышать: Динь… Динка…
Ей сказали, Света погибла мгновенно. Может быть, даже ничего не поняла. Иногда Динка верила в это, иногда нет.
Первые недели она просыпалась с температурой под тридцать девять, пропускала пары и подолгу отлёживалась в медпункте. Часто приходил ректор. Ей не за что было его ненавидеть, скорее наоборот — следовало радоваться, что он пристроил её в лицей. Но Динка готова была на стену лезть от его мягкого тона. Весь он был округлый, гладкий, глотал любую резкость и разве что укоризненно склонял голову, когда она совсем зарывалась.
— Вводный курс завершён, — объявил ректор этим утром. — Результаты не блестящие, но принимая во внимание Ваше состояние...
Дина промолчала, ковыряя дырку в столе. Учительница физики в её прежней школе говорила: «Артемьева — человек, которому сложно сложить два и два». А тут от неё требовали каких-то интегралов, каких-то энергий — в то время как Света… Света...
— Пожалуйста, старайтесь. Всё зависит от вас… Попробуйте сблизиться с кем-то, найти товарищей. Вам самой станет легче, и...
Она больше не слушала; сидела, качая кроссовкой. За стеной нарастал шум: хлопали двери, кто-то орал, скрипело распахнутое окно. Перекрывая бормотание ректора, по коридору разнеслось:
— Завтрак! Жратеньки!
Динка вцепилась в покрывало, вспомнив, как в прежние домашние времена Света будила её неизменным:
— Завтрак!
А из кухни на весь двор, на весь подъезд пахло пригоревшей колбасой, пережаренным кофе…
Динка втянула воздух, закусила губу и прислонилась лбом к холодному мутному стеклу. Ректор всё говорил… говорил…
Света
Первое, о чём она подумала, когда в полиции сказали, что Динка, видимо, просто сбежала, — лицей. Гаянов знал, что у Дины субфебрильность. И обещал не трогать её
только в обмен на Светино молчание. Но ведь Света ничего никому не говорила… Ни разу… Несмотря ни на что...
Через три недели поиски свернули: следов Динки не было ни в моргах, ни на вокзалах, ни на рок-фестивалях. Границу не пересекала, никаких билетов нигде не брала...
— Светлана Семёновна. — Соцработник из старой Динкиной школы ловко поставила перед ней стакан с успокоительным. — В её анамнезе уже есть побег. Кроме того, это свойственно подросткам — убегать от проблем.
Света закрыла глаза, сглотнула горькую от лекарства слюну.
— Может быть, Дина говорила о ком-то из родственников? О биологической матери?
В носу защипало, а перед глазами встала мелкая замурзанная Динка, какой явилась в первый вечер. Света быстро помотала головой, видение рассеялось, но от резких движений и мерцания ламп подкатила тошнота.
Упрямо повторила:
— Я уверена, она в лицее.
Соцработник со вздохом огладила пучок на голове.
— Я не хочу лелеять вашу идею о том, что Диана там. В лицей не берут просто так. Да, когда-то это была обычная школа для детей из города. Но с тех пор, как лицей взял имя Асета Гаянова, руководство задрало планку. Сейчас там лучшие преподаватели, из городских учится едва ли десяток ребят, остальные — со всей страны. Психологические тесты при отборе проходят не только будущие лицеисты, но и родители. Поэтому, — соцработник косо глянула на Свету, — Диану не могли взять туда без вашего ведома. Никак. Не говоря уж о том, что её оценки не блещут.
«Оценки не блещут» — об это разбивались все путаные Светины объяснения о том, почему Динка отправилась в лицей. Но как было открыть истинную причину — сейчас, когда в руках не осталось никаких доказательств Гаяновских экспериментов?
Света с размаху стукнула себя костяшками по виску, в которой раз подумав, что следовало сдать Гаянова сразу, не откупаясь иллюзией спокойной жизни.
А теперь Динка в его лапах — по её, Светиной вине.
Дина
Квартира хранила ощущение присутствия, будто Света только что захлопнула дверь.
Стащив кеды, Динка на цыпочках прошла внутрь — почему-то казалось, что в комнате кто-то спит. Пахло сосисками и подгоревшими помидорами; вдохнув этот запах, она чуть не разревелась.
— Бери, что надо, и пойдём, — озабоченно окликнула из коридора опекунская тётка.
Динка, не слушая, уселась в раздолбанном Светином кресле, чувствуя, как раскаляется внутри до того, что пальцы разогревают матерчатую обивку.
— Диана!
Боясь, что тётка войдёт в комнату, ощущая лютую тоску, Динка встала и принялась кружить по квартире. Глаза застилало, она даже не видела, что пихает в пакет. Потом оказалось, взяла зачем-то Светину водолазку, старые тетради...
— Быстрей! — велела тётка уже совсем нервно. Сунулась внутрь и уволокла её почти что силой. Измученная воспоминаниями, ничего не видевшая от слёз Динка запомнила только, что они очень торопились, тётка буксировала её до самого автобуса.
Перед глазами побежали улицы, съезд, территория лицея… Шлагбаум… А ведь квартира не была опечатана, смутно вспомнила Динка. Разве после смерти имущество не опечатывают?..
Мелькнул сквер со стелой Асету Гаянову, ректорскому сыну. Говорили, что Асет погиб из-за опытов отца — потому тот и назвал лицей его именем. Ректор этого, конечно, не подтверждал. Но свои эксперименты в поисках альтернативного источника энергии не скрывал: весь лицей знал, что он повёрнут на этом. Временами Гаянов даже проводил занятия в своей лаборатории. Официально она называлась Мельницей и призвана была перемалывать любое топливо — пропан, траву, соль, биомассу... Но за глаза все звали лабораторию Мясорубкой.
— Лаборатория как лаборатория, — хмыкал курировавший Динку Антон, учившийся классом старше и успевший побывать на ректорских лекциях. — Приборы, пробирки. Стекло, камень, пластик… Всё серое. Как настоящая советская мясорубка. Хотя, конечно, Гаянов — мощный мужик, какой-то источник он всё-таки нашёл. Ты заметила, что в лицее не то что свет не гаснет, но и светильники не рябят? А фонари на территории даже ночью не выключают…
Язык у Антона тоже не выключался даже ночью. Сначала это бесило, а потом Динка узнала — что-то случилось с его матерью, он после этого стал таким болтливым, пытался, видимо, заболтать горе. Что ж… Каждый тут справлялся с этим по-своему.
Света
— Мне бы просто туда попасть. Поспрашивать детей. Я знаю, у меня никаких доказательств. Я не могу его ни в чём обвинять. Но я уверена, что Динка там. Ну уверена просто. Но меня не пускают туда. Даже уборщицей! Никак...
— А Гаянов? — тихо спросила Ира. — Ты разговаривала с ним?
Света дёрнулась. Это было последнее средство — поговорить с бывшим мужем напрямую. Почему она до сих пор этого не сделала? Боялась, что он снова обовьёт своим мягким голосом, окрутит обещаниями? Заставит поверить… Убедит, что не имеет отношения к пропаже Динки… Или, наоборот, скажет, что уже… уже использовал её в своих целях...
— Свет... Ты попробуй. Но не слишком надейся. Чтобы не слишком разочаровываться. Ты прости, но ты вбила себе это в голову, и...
Ира притянула подругу к себе. Света уткнулась в её вязаную кофту; шерсть впитала яркий, пряный запах духов, от него хотелось чихать и плакать. Динка тоже обожала такие дикие, сочные ароматы: клубника со сливками, старая помада, бекон, цирк...
Гаянов
Артемьева представляла собой не просто лакомый кусочек. Артемьева представляла собой ребёнка, одна вспышка которого могла сравниться с килограммом урана. Не зря он заинтересовался ею ещё тогда — чутьё не подводит. Нужна была только искра… Но вывести эту девочку на эмоции оказалось сложной задачей… Он надеялся, что незнакомая обстановка и новость о смерти приёмной матери выведут её из себя. Но… Вопреки чаяниям Гаянова не сработала даже так тщательно спланированная поездка домой. Вместо того, чтобы раскрыться, Диана забралась в «раковину» и не реагировала больше ни на что. Стабильно держалась высокая температура, но за всё время, что она провела в лицее, — ни одного всплеска. Нужна искра… искра… И Гаянов знал, какая.
Прокашлявшись, он сжал телефон. Надо устроить так, чтобы Диане показалось, что она видела Свету. И при этом самому остаться в тени. Вот только Света… Она знает о его экспериментах. Она может взбрыкнуть… Выкинуть что-то… Нужно обдумать...
Хозяин Мельницы отбросил телефон и сцепил пальцы. Нужно как следует всё обдумать. Кому-то поручить, чтобы к нему не протянулось ни одной нити… Но… Услышать Светин голос… Пять… шесть… шесть с половиной лет. Он не видел и не слышал её с того самого дня, как она вцепилась в эту свою Динку, как начала угрожать, что обнародует его опыты… Пришлось оставить её в покое.
Но всякому покою приходит конец. Земной покой тоже близок к финалу. Две сотни лет, и традиционная энергия будет исчерпана. Иной источник нужен, и поиск его пора было начать давным-давно… Иной источник нужен. И он нашёл его. Кто виноват, что цена выходит такой несуразной… такой сложной...
Гаянов резко, по памяти набрал номер, но нажать вызов не успел: телефон завибрировал в руках.
— Алло, — сухо и твёрдо, как будто разговаривал автомат. — Это Света. Я знаю, что Дина у тебя. Отдай её. Слышишь?
— Света, — чувствуя, как сдавливает внутри, выговорил Гаянов. Прочистил горло. — Света… Это пустые подозрения. Если ты хочешь обсудить что-то… Если…
— Да. Я хочу напомнить, что в курсе твоих изысканий.
— В… вечером, — теряя ощущение реальности, пальцами впиваясь в виски, чтобы удержаться, ответил он. Прошлое затягивало. Её слов, звука её голоса оказалось достаточно, чтобы воскресить всё. Чтобы пожелать вернуться… — Хотя я не знаю, о чём тут говорить… До... до встречи.
Света
Уверенность в том, что Гаянов при делах, возросла стократно. Света положила телефон на пыльный плед. Подняла глаза, увидела в зеркале серенькую, с ёжиком седых волос, замордованную женщину.
— Немощь бледная, — проговорила, кусая костяшки. Голос дрогнул. Со школьной фотографии на стене уныло уставилась Динка.
— Ну куда ты делась, чтоб тебя!.. — крикнула Света, схватила телефон и швырнула в стену. — Чтоб тебя, Динка!
— Динка, Динка, — подхватило эхо и унесло крик далеко-далеко, через весь город, перекинуло через старую кирпичную стену, с дождём внесло в распахнутое окно, опустило на кровать. Динка услышала, всхлипнула, вытерла нос рукавом и встала. Пора было на лекцию.
Антон
Гаянов протянул ему серую с крапинами фотографию.
— Узнаёшь?
— М-м… Вы в детстве? — рассматривая черноволосого мальчишку с длинной чёлкой и выпуклыми, блестящими, как стеклянные шарики, глазами, предположил Антон.
— Нет. Это Асет. Мой сын. Что ты знаешь о нём?
— Болтают, что вы… опыты на нём ставили. — Говорить это ректору в глаза было стрёмно, но — Антон уже не впервые замечал это — промолчать или соврать не получалось. Было в Гаянове что-то гипнотическое, что-то, что действовало, когда он оказывался рядом.
Ректор надул щёки, шумно выпустил воздух. Сдержанно ответил:
— Нет. Но Асет был не совсем обычным, и это натолкнуло меня на идею... важную для всего человечества. Я должен был проверить.
Замолчал. Внимательно глянул на Антона.
— Ты ведь был на Мельнице?
— Да. Вы там читали нам лекцию по холодному синтезу.
— Холодный синтез... — задумчиво усмехнулся Гаянов. — Кто-то называет его самым известным физическим мошенничеством. Кто-то — будущим. Но будущее за другим. За горячим.
— Что вы имеете в виду?..
— У Асета была субфебрильность— температура выше нормы. Выше и выше с каждым годом. Он раскалялся с возрастом. Не только тело, но и темперамент тоже. Почему-то он особенно реагировал на меня... Доходило до того, что врывался, начинал обвинять... Говорил, что я убил его мать… Разводом...
Лоб у Гаянова покраснел, а зрачки расширились, заполонив радужку. Сегодня он вообще выглядел непривычно возбуждённым.
— Так случилось и тогда. Он ворвался в кабинет. А я работал над замером энергии во время низкоэнергетической реакции. Оборудование включено… Влетает Асет… Начинает кричать с порога. Наговорил мне… И… Приборы засбоили... Я выставил его. Руки тряслись — всё-таки, слышать такое от сына... Только утром снял показания. Энергия хлестала. Я тогда подумал, чем чёрт не шутит, может, это какая-то энергия ссоры. Говорят же эзотерики, психологи, все эти шарлатаны… Мало ли, вдруг, правда…
— Вы же учёный, — прошептал Антон. — Как вы могли в такое поверить?
— Я и не поверил, — энергично кивнул Гаянов. — Долго проверял. Приглашал сюда других людей, разных. Провоцировал на эмоции… Но ни разу не вышло ничего подобного случаю с Асетом. Тогда я решил, что дело в нём. Подстроил так, что он снова пришёл ко мне. Довёл его. И снова — всплеск энергии! Как от состава угля, как от кило урана, представляешь?
Ректор стремительно прошёл из угла в угол, хрустнул пальцами.
— Я понял, что это Асет. Что-то в нём — источник огромной энергии. Особенно когда он кричит, когда злится. Я следил за ним, нашёл все детские карточки, медицинские справки... Асет был абсолютно обычным — кроме одной-единственной вещи. Одной зацепки.
— Температура.
— Да! Асет был ещё жив, когда я начал разыскивать других таких людей. Кто виноват, что среди них оказалось больше детей...
— Вы позвали меня, потому что и я такой? — ощущая, как теряют чувствительность пальцы, выговорил Антон. Жуткая, мгновенная мысль — Гаянов хочет пустить его в расход, он умрёт также, как Асет! — подбросила из кресла.
— Сядь! — рявкнул ректор. — Сядь!
Сердце набирало обороты; лицо Гаянова оказалось совсем близко, видны были бисеринки пота в складках на лбу.
— Прости. Прости. — Он зажмурился, с усилием выпрямился. — Извини. Нет. Ты не такой. Просто… Я должен объяснить тебе. Должен убедить. Пожалуйста, дослушай спокойно… Асет и все, кто как он, с возрастом только раскалялись, все эти эмоциональные люди — это настолько огромная мощь… Я нашёл ещё нескольких. Я привёл их сюда…
— Они учились в лицее? — перебил Антон.
— Да… Я взял руководство лицеем, потому что так можно было набирать нужных мне детей без подозрений. Всё работало. Мельница работала! Последнего я запускал туда полгода назад. Ты видишь — мы до сих пор можем позволить себе ночное освещение!
— Они живы?
— Они? Д… да. Почти все. Но жертвы были неизбежны, — мелко кивая, шевеля пальцами, говорил Гаянов. — Я не мог предусмотреть всё. Но смерть моего сына не должна была стать напрасной… Мощь вышла такая, что получился эффект светового излучения, как при ядерном взрыве. И только силуэт на выгоревшей стене Мельницы. Как тени Хиросимы, слышал? Серый силуэт — всё, что осталось. Ни следа. Ни крошки. Зато, Антон, энергия! Это и есть источник, ты понимаешь? Источник, в сотни раз мощнее традиционного топлива. В тысячи раз безопаснее ядерных реакций. Понимаешь?
— Подождите… энергию даёт их смерть?..
— Нет, нет, — отмахнулся Гаянов. — Это побочно, впредь мы этого не допустим. Энергию дают их эмоциональные вспышки, внутренний огонь. Понимаешь? А смерть… Ну да, смерть даёт куда больше, всплеск, вихрь, вагон! Но это было бы негуманно...
— И чего же вы хотите? Что вы хотите от меня?
— Я ищу таких людей. Изучаю их. Я пытаюсь понять, как… что мы должны сделать, чтобы таких людей рождалось больше.
— А я-то при чём?!
— При том, что я не бесконечен! Я умру, и кто-то должен будет продолжить это. Обосновать, обнародовать новый источник... Антон, запасы традиционной энергии будут исчерпаны через двести лет! Я понимаю, в твои шестнадцать это кажется таким далёким… эфемерным… Но всё-таки это случится. И мы должны готовиться к этому уже сейчас! Мне нужен преемник.
— А… я…
— А ты подходишь. Я наблюдал за тобой. Я уверен.
— И почему же вы решили, что я соглашусь? — обалдев от такой уверенности и напора, спросил Антон.
— Может быть, потому что я готов гарантировать безопасность твоей матери?
Из него как будто выпустили воздух. Слова застряли.
— Пока, сегодня, — пользуясь паузой, проговорил Гаянов, — я не требую от тебя ничего. Но позже… Я покажу выкладки, у тебя будет специальный курс. А пока просто перевари всё это. И… Я же могу рассчитывать на твоё благоразумие? Могу не напоминать, что распространяться о нашей беседе не следует?
Антон глянул на фотографию на столе ректора — светловолосая, стриженая ёжиком женщина. Вспомнилась мать, ещё когда была нормальной, весёлая, молодая. Тоже с короткой стрижкой. Если Гаянов поможет… Может быть, она ещё сумеет выкарабкаться...
— Не только безопасность, — хрипло потребовал Антон. — Вы… сделайте что-нибудь, у вас же есть связи. Пусть её поместят в клинику… Вылечат.
Ректор глянул довольно мрачно.
— Тогда у меня тоже будет дополнительное условие. — Опять хрустнул пальцами, криво улыбнулся. — Ты же общаешься с Дианой Артемьевой? Сойдись с ней поближе.
— Зачем? — удивлённо спросил Антон. Но тут же сообразил: — А. Она одна из?..
— Одна из, — задумчиво протянул ректор. — Одна из… Иди.
Всю дорогу до комнаты перед глазами стояло лицо Дины: распахнутые зелёные глазищи, встрёпанные волосы, вечные малиновые пятна на скулах. Размышляя о ней, Антон шагал, ступая ровно по узору ковра. В нишах мягко светились ночники — роскошь для любого другого дома, норма для лицея. За счёт сына ректора. За счёт таких, как Диана.
Света
— Я знаю, что она у тебя. Знаю.
— Све-та. Я…
Он совсем не был похож на того Гаянова, которого она помнила. Совсем не походил на учёного, заведующего сетью лабораторий, на ректора, поставившего на ноги уникальный лицей. Он заикался, тёр пухлые белые щёки и выглядел как человек, только что вырванный из сна.
— Гаянов, я пойду в полицию. Я расскажу всё, что знаю, подниму все связи, найду того, кто поверит мне и докопается до твоей Мясорубки. Неделю назад из квартиры пропали Динкины вещи. Кто-то был у меня дома. И я знаю, кто!
— Твои угрозы несостоятельны, — с трудом подбирая слова, часто сглатывая, закачал головой он. — Никто тебе не поверит… А если поверит, ничего не сможет сделать. И если даже сможет… Ты должна понимать, что закапываешь альтернативный источник энергии… Оставляешь без света своих же правнуков...
— Тогда отдай Динку! Иначе я подниму волну сейчас же!
— Света!..
— Отдай!
На них обернулся официант, оглянулось несколько посетителей. Света сжала чашку до того, что та скрипнула, и на пальцы выплеснулся кипяток.
— Отдай Динку! — крикнула она. — Или… или...
— Све-та, — заикаясь, зашептал Гаянов. — Светочка… Я… Она...
— Так она у тебя? — Ярость и страх подкатили к горлу, спёрло дыхание. Не помня себя, Света перегнулась через стол и схватила Гаянова за отвороты пиджака. — Она у тебя? У тебя?!
— Я верну её… Если ты вернёшься ко мне… Пожалуйста…
***
Динка мчалась навстречу, разрывая грудью полосы лунного света. Длинные ноги мелькали, как спицы в колесе.
— Дина! Динка! — закричала Света, изо всех сил давя на ручку стеклянной двери. Дверь не поддавалась. Гаянов, уже обретший прежнее спокойствие, разве что чуточку бледный, придержал её за локоть.
— Ты запомнила? Ты поняла?.. Я не трону Диану, если ты больше не уйдёшь от меня. Я прошу тебя, не пытайся мешать мне. Не мешай. И я обещаю, что с вами ничего не случится… Света?
Она коротко, не глядя, в который раз кивнула. Дверь открылась, и Света почти вывалилась в коридор. Сгребла в охапку подбежавшую, задыхающуюся Динку.
— Динь… Динка...
Об авторе
Дарина Стрельченко, закончила Московский инженерно-физический институт. Живёт на два города — Москву и Глазов. Работает копирайтером. Автор рассказов и повестей в жанрах реализм и фэнтези.
Другая современная литература: chtivo.spb.ru