Читаем книгу историка русской кухни Вильяма Похлебкина «Кушать подано!» и знакомимся с меню русской классической драматургии.
Все кулинарные реплики в пьесе Грибоедова «Горе от ума» исходят от Фамусова. Так Грибоедов делает из него человека приземленного, хлебосольного, тесно связанного с бытом.
Фамусов
<…> …Признайтесь, что едва
Где сыщется столица, как Москва!
Ведь только здесь еще и дорожат дворянством.
Да это ли одно? возьмите вы хлеб-соль:
Кто хочет к нам пожаловать, — изволь;
Дверь отперта для званых и незваных,
Особенно из иностранных;
Хоть честный человек, хоть нет,
Для нас равнехонько, про всех готов обед.
Александр Грибоедов, «Горе от ума»
Поведение героя — типичное для московского дворянского общества того времени. «В устах Фамусова обед и связанные с ним обстоятельства вырастают в характерный, заметный признак эпохи», — считает Вильям Похлебкин.
В тексте пьесы «Горе от ума» названы лишь два конкретных продукта: форели и шампанское.
Фамусов
<… >…К Прасковье Федоровне в дом
Во вторник зван я на форели.
Александр Грибоедов, «Горе от ума»
Однако, когда Фамусов говорит о званом обеде с форелями, это не означает, что там будет подаваться только одно блюдо. На столе могут стоять десятки яств, начиная с закусок, супов и заканчивая десертами. Но центральное блюдо — форели, нечто новое и экзотическое, чего хозяйка гостям никогда еще не предлагала. Такой обычай — звать гостей на центральное блюдо — существовал в России с начала XVIII до конца XIX века.
Форели в 1821–1824 годах стали модным блюдом среди русской аристократии. Купить диковинный деликатес в Москве было почти невозможно, а в Петербург форель привозили из Финляндии или Эстонии. Рыбу отваривали в сухом французском или немецком вине либо шампанском. «Так что московский хлебосол Фамусов, идя «на форели», становился на платформу именно того смешения французского с нижегородским, против которого восставал в своей пьесе Грибоедов», — подводит итог Похлебкин.
Читайте также:
О шампанском в пьесе говорят и Чацкий, и Загорецкий, и Репетилов. Чацкий обвиняет общество, где «шампанским поят на убой», а Хлёстова, Фамусов, Наталья Дмитриевна и другие представители общества пускают слух, что Чацкий пристрастился к вину. Он «пил не по летам», «шампанское стаканами тянул», «бутылками-с, и пребольшими» и даже «бочками сороковыми», — судачат в светских кругах. Такое поведение менее всего похоже на принципиального Чацкого. Но пуская такую сплетню, московское общество судит по себе, ведь в 20-е годы XIX века пить шампанское бутылками казалось естественным и обычным. «Грибоедов сам был свидетелем того, как шампанским злоупотребляли многие его коллеги-поэты, и в пьесе он отражает больное место русской жизни», — рассуждает Похлебкин.
Автор: Мария Соловьёва