Декабрьские ночи в Петербурге известны скверным характером. Ветер, который приходит с Финского залива, может растрепать волосы и вымотать душу. А противная морось заставляет вспоминать ругательства в алфавитном порядке. Поэтому с ноября по май я хожу в подштанниках с начёсом и теплой вязаной шапке.
В один из таких промозглых дней очень сильно захотелось к маме. Взяла детей, бутылку шампанского, прыгнула в машину, и вот мы уже в родительском спальном районе с малоэтажной застройкой.
Бутылка закончилась за полночь. Вместе с ней - разговоры и силы на смех. Мама отправилась спать, а я...
В общем, есть у меня дурная привычка, о которой предупреждает Минздрав, и все нормальные люди выгоняют на балкон или улицу.
Поскольку в комнате с балконом уже вовсю храпели папа и Семён, я выскочила к парадной. В чём была - халате, шлепках на босу ногу и с огромной пробоиной в голове.
Ночь встретила настороженной тишиной и ветром в харю. Ёжась, как ворона на мусорном баке, прикрыв сигарету пальцами от дождя, быстрёхонько покурила и ринулась к двери в подъезд.
Заперта.
- Долбаные домофоны, - стала искать по карманам ключи. Нашла. Только от машины. От домофона ключа не было. Как и телефона.
- Мам? Ма-ам, - послала негромкий сигнал в окна второго этажа. Ответа не последовало.
- Мама, мне холодно, - сказала чуть громче. Орать на всю Ивановскую не позволяло воспитание - люди кругом спят.
Тишина.
Минут через пять ветер и морось обратили на меня внимание.
- Придатки простудишь, - барабанил дождь по темечку.
- Цистит подкрался незаметно, - шептал ветер, устраивая сквозняк под халатом.
Ноги посинели и стали походить на куриные окорочка «Союзконтракта». Отчаянно хотелось сикать и в тепло.
- Кабзда, - подумала я. - Придется ночевать в машине.
Память услужливо подбрасывала истории о том, как люди засыпали в тачках навсегда. Навсегда мне не хотелось, и я начала набирать на домофоне все подряд квартиры. Даже те, что в соседнем подъезде.
Надо сказать, с шампанского у меня ужасно сильно заплетается язык. Таким языком и стучащими зубами донести мысль не так-то просто. Зубная чечётка и путаное «пстите, пжалста, клчи збыла, холодно» никого из соседей не впечатлили.
- Бездушные люди. Иуды, - присматривалась к водосточной трубе. В свете фонарей труба поблёскивала алюминиевым боком и демонстрировала хрупкость.
Дождь вдарил посильнее. Ветер танцевал «Бостон» и нарочно подталкивал в спину. Окна в доме гасли один за другим. Уходить в машину было страшно. Вдруг кто-то откроет дверь, а я не успею войти?
Ещё через 3 сигареты и сорок минут здравый ум дал суровую затрещину по затылку.
- Иди в машину, дура. Реально придатки простудишь.
И я пошла, бросив последний взгляд на родительские окна. На подоконнике стояли цветы и маячила мамина фигура.
Через пять минут мама отпаивала меня горячим чаем на кухне. Ругала, грозила ремнём, смеялась.
- Под сраку лет, а ума как не было, так нет.
- Мымль, я тбя лблю, - мой язык заплетался. То ли от шампанского, то ли от теплого чая, то ли от осознания того, что мне не придётся ночевать на улице.
В ту ночь я клятвенно пообещала бросить курить. Думаете, бросила? Отогрелась и фига-с-два. Зато ключи, подштанники и телефон теперь всегда ношу с собой.
Шибанашка, что с меня взять .