Протестная активность граждан, которые вечно чего-то хотят, и силовой разгон митингов в наши дни явление не новое.
Но вот Хабаровск до сравнительно недавнего времени был исключением на общем фоне, казалось бы, ничто не предвещало крови и ушибов. Что же произошло? Что поменялось?
Прилетев в Хабаровск 21-го июля, ВРИО губернатора Михаил Дегтярёв, не хотел выходить к гражданам, очевидно считая, что это не серьёзно. Толпе, осаждавшей его апартаменты и добивавшейся личной встречи с гостем из Москвы, Дегтярёв дословно ответил, что не станет «выходить к кричащим под окнами».
Тем не менее, вскоре по прибытии в Хабаровск Дегтярёв вышел из своего укрытия «пообщаться с народом». Чтобы разрядить обстановку, Дегтярёв бодро заверил публику, что митинги его не раздражают и беспокоят разве что в виду риска для здоровья граждан. Речь шла, разумеется, об эпидемии коронавируса, которая де может чрезмерно распространиться, если граждане де будут идти бок о бок и откажутся соблюдать так называемую социальную дистанцию. При всём том, Дегтярёв несколько даже поощрил митингующих - похвалил их за то, что они ведут себя дисциплинировано и никому особо не мешают.
Вскоре 27-го июля в Хабаровск прилетает известный музыкант и общественный деятель Сергей Шнуров (в просторечии Шнур). Общаясь со Шнуровым, давая ему интервью, Дегтярёв придерживался всё той же линии лояльности по отношению к митингующим. Вот как было дело. Опытный столичный зубоскал Сергей Шнуров задал Дегтярёву простецкий, но каверзный вопрос, Шнур поинтересовался, на чьей стороне Дегтярёв - на стороне президента страны Владимира Путина, на стороне партии ЛДПР и её лидера Владимира Жириновского или на стороне протестной части населения Хабаровска.
Ко всеобщему спокойствию Дегтярёв заявил, что если вдуматься, между тремя упомянутыми политическими субъектами нет ни малейшего противоречия. По Дегтярёву имеет место лишь сплошное недоразумение и взаимонепонимание между тремя единомышленниками: «Что за шум, а драки нет!». В самом деле, зачем колотить митингующих? Не может же Дегтярёв «сам себя высечь», если он и есть население Хабаровска.
Едва ли Дегтярёв позволил себе какую-либо отсебятину, какую либо «художественную самодеятельность» на фоне Центра. Всё-таки его направили из Москвы не только утихомирить Хабаровск путём силового давления, но и по возможности загасить конфликт, как известно, вызванный арестом Сергея Фургала, предшествующего губернатора, почти единодушно избранного населением Хабаровска.
В первые дни своего пребывания в центральном городе Дальнего Востока Дегтярёв по существу транслировал волю нынешних московских басилевсов. Так, секретарь президента Дмитрий Песков разъяснял гражданам, что Москва обеспокоена политическим поведением жителей Хабаровска, но разгонять митинги не собирается, учитывая «специфику Хабаровска». При этом Песков подчёркивал «корректное поведение» полиции Хабаровска. Из слов Пескова со всей неизбежностью следовало, что «специфика Хабаровска» не располагает к силовому вмешательству властей в протестную активность граждан, тогда как у Москвы совсем другая специфика - поэтому де в Москве не грех и силу употребить, расстроить митинги, чтобы впредь не повадно было! При этом специально не разъяснялось, в чём же различие специфики Москвы и специфики Хабаровска. По умолчанию подразумевалось, что понимать оное различие способен лишь высший государственный ум, тогда как простые граждане (коим опасно мыслить слишком самостоятельно) могут лишь с благодарностью внимать действиям правительства. Де оно поступает мудро, гибко, но принципиально, применяет силу только там, где надо. (Где надлежит быть построже, а где можно ослабить поводья, знают, разумеется, только наверху).
Казалось бы, «всё хорошо прекрасная маркиза», та же пластинка могла бы успешно играть и дальше. Однако осенью, когда на газоне в Хабаровске появились палатки, последовал стандартный силовой разгон митингующих, который начался с разрушения палаток. Если быть точным, подкоп под митинги вёлся и раньше, но непосредственно палатки крушили 10-го октября.
Казалось бы, палатки ничего не меняют в политической воле хабаровчан, которую ранее в верхах терпели и даже отчасти поощряли. Палатка относится всего лишь к числу житейских удобств. С таким же успехом могли бы напасть на митингующих за то, что они сменили летние сандалии на осенние боты! Как же так? Летом говорили одно, а осенью сделали другое!
Иные считают, что де отечественная классика скучна, однако именно в ней мы подчас находим ответы на вопросы о том, что происходит сейчас. Лермонтов в «Песне про царя Ивана Васильевича» со своим несомненным историческим чутьём показал, что собственно побуждало Ивана Грозного действовать коварно и жестоко. Как мы все прекрасно помним по сюжету Лермонтова, купец Калашников возревновал свою жену Алену Дмитриевну к удалому опричнику Киребеевичу, злодею, который покушался на её честь. Грозный царь повелел решить роковой спор купца и опричника в честном бою. Однако когда исход боя оказался не таким, какого хотелось бы Ивану Грозному, царь разгневался на купчину.
«Молодую жену и сирот твоих
Из казны моей я пожалую,
Твоим братьям велю от сего же дня
По всему царству русскому широкому
Торговать безданно, безпошлинно.
А ты сам ступай, детинушка,
На высокое место лобное,
Сложи свою буйную головушку.
Я топор велю наточить-навострить,
Палача велю одеть-нарядить,
В большой колокол прикажу звонить,
Чтобы знали все люди московские,
Что и ты не оставлен моей милостью...»
Согласно средневековой морали, твердыня государственности стоит выше закона и даже выше тех личных обязательств, который Иван Грозный дал участникам поединка. Купец пострадал за то, что он загубил удалого опричника, оплот средневекового государства.
Чувствуя, что у Ивана Грозного имеется своё представление о высшей правде и высшей справедливости, Лермонтов в конце своей «Песни» готов отдать дружеский поклон едва ли ни всем участникам трагедии:
Тороватому боярину слава!
И красавице боярыне слава!
И всему народу христианскому слава!
Разумеется, в нынешнем мире, который прошёл через опыт европейского гуманизма, буквальное восстановление средневековой практики по счастью едва ли возможно. Ограничиваются тем, что людей жестоко избивают. Уцелевшим фактически предлагают благодарить кого следует за то, что они, несчастные, остались живы.
Тем не менее, ничто не ново под луной. И в данном случае сохраняется старая заварка. Благополучие государства в том виде, в каком его понимает искусный ритор Песков и иже с ним, ставится выше обязательств, данных публике людьми, стоящими у руля. Как мы помним, оные обязательства заключались в том, чтобы избежать силового давления на участников протестных действий в Хабаровске.
Однако помимо того, что сейчас формально отменена смертная казнь, существует ещё одно отличие наших дней от средневековья. Оно заключается в том, что в наши дни - не в пример дням минувшим - существует общественное мнение. Интернет - одно из технических средств, посредством которых оно распространяется.
О силовом подавлении митингов - не только в Хабаровске, но скажем, и в Белоруссии, где публика не приемлет Лукашенко, становится известно. В результате некоторые крупные представители силовых ведомств демонстративно отказываются от своих регалий в знак единодушия с участниками многочисленных митингов. По поводу опыта Белоруссии хочется заметить: вопрос не в том, «хорош» Лукашенко или «плох» (пусть даже он и «очень хорош»). Вопрос в том, как Лукашенко надлежит относиться к митингующим в Белоруссии - как к своим политическим оппонентам, с которыми следует налаживать диалог, или как к неким вредным насекомым, которых следует травить дустом, физически изничтожать. Тот же вопрос с той же формулировкой, разумеется, напрашивается и в разговоре о Хабаровске. Вопрос не в том, «хорош» или «плох» тот или иной человек, стоящий у руля. Проблема власти в том, что в собственное население не плюнешь.
И о силовом разгоне митингов становится известно. Люди всё-таки начинают понемногу шебуршать, хотя, казалось бы, «против лома нет приёма». Или действительно, сейчас можно, никому ничего толком не объясняя, основательно поколотить людей (неважно даже, правы они или нет), а там - и концы в воду?!!