Моя бабушка – Ефросинья Тихоновна Стрелкова. К сожалению, мы не так часто общались, но были моменты, когда бабушка рассказывала мне о своей жизни. Это было, когда я училась в техникуме или уже работала. Точно не помню. Она тогда тяжело заболела, лежала у себя дома на улице Ленина, 25 и я пришла ее проведывать. Обычно отношения у нас были довольно сдержанные, но здесь бабушка начала рассказывать про свою жизнь и взяла с меня слово, что я об этом обязательно напишу. Прошло много лет. Какие-то детали стерлись из памяти. За это время было писано-переписано сотни статей и очерков, но вот рассказать о своих родных времени не хватало. Давно ушла и бабушка. А я все берегу в памяти ее тот рассказ…
Родилась она в селе Гнилуша в семье Татьяны и Тихона Стрелковых. Обычная крестьянская семья, в которой воспитывалось четверо детей. Помимо бабушки В СЕМЬЕ БЫЛО ЕЩЕ ТРИ БРАТА. Бабушка была самая младшая. Родилась она 21 мая 1908 года. Когда ей было 2 года – умерла мать. Как рассказывала бабушка, то ли по своим отрывочным детским воспоминаниям, то ли по воспоминаниям родственников, было это на третий день Пасхи. У молодой женщины заболел живот. Она лежала на кровати и, видимо, почувствовав приближающуюся смерть, попросила открыть форточки, чтобы душа могла беспрепятственно покинуть тело. В 1910 году Пасха была 18 апреля по старому стилю или 1 мая – по новому. А третий день – это 21 апреля по старому, или 3 мая по новому стилю. Бабушке через несколько дней – 21 мая 1910 года исполнилось 2 года.
На руках у Тихона – моего прадеда осталось четверо детей. Во время Гражданской войны воевать за красных ушел старший сын. Его убили не так далеко от родного села белые. Привезли на повозке с лошадью тело красноармейца. Говорят, отец вышел за порог и, не перенеся горя, тоже умер. Маленькая Фрося с двумя старшими братьями остались одни. Бабушка рассказывала, что круглой сиротой она осталась в 8 лет. Но судя по всему, это было чуть позже, когда шла гражданская война – где-то в году 1918. Так как 8 лет ей было в 1916 году, еще до революции.
Установление советской власти в Павловском уезде и селе Большая Казинка началось в январе - феврале 1918 года. Первый Совет был создан весной того года. В бывшем хозяйстве помещика Суханова-Подколзина 1мая 1920года была образована сельскохозяйственная коммуна имени Карла Маркса. Коммуна имени Карла Маркса состояла из граждан села Верхняя Гнилуша. Организатором коммуны был Сорокин Михаил Тихонович. Старших братьев и бабушку забрали в Коммуну.
Жизнь сирот была несладкой и там. Бабушка вспоминала, что ее и еще Таню Сухоставскую определили учиться в школу. Но проучилась она там всего один день. А потом сирот отправили работать в поле. А в школе учились дети партработников, председателя «Коммуны» и т.д. Чуть позже братья женились, а 15-летнюю Фросю отдали в няньки. Бабушка вспоминала, что не обижал только тот, кто не хотел. Намыкалась сирота у чужих людей, ухаживая за малыми детьми.
В конце концов Фрося попала в семью моей прабабки Марфы Даниловны Кириченко. У нее было шестеро детей – два сына и четверо дочерей. Муж Евгений утонул в Дону. Сама Марфа была по характеру властной, жесткой. Как вспоминал потом мой отец (а он очень любил свою бабушку) при другом характере она вряд ли смогла бы вырастить шестерых детей. Дом Марфы Даниловны был добротный, крепкий, довольно большой, под соломенной крышей. Находился на центральной улице Большой Казинки. Но о моей прабабушке – чуть позже.
Сейчас речь о бабушке Фросе, которая попала в няньки в большую многодетную семью, с властной хозяйкой. У Марфы были дочери Галина, Дуня, Дуся, Мария. А также сыновья – Иван и Николай. Иван – 1911 года рождения. Николай – 1916 года рождения. Бабушка – на три года старше от Ивана. Надо сказать, что у бабушки, несмотря на горькую сиротскую долю, характер был сильный. Она была очень статная, красивая, со строгими правильными чертами лица и длинной русой косой. По характеру была тоже строгой и волевой (во всяком случае я запомнила ее именно такой). Быстро сказка сказывается, да нескоро дело делается. А как было в жизни – теперь можно лишь догадываться по воспоминаниям моего отца. Одним словом, между юношей и девушкой вспыхнула любовь, да такая, что Иван заявил своей матери о намерении жениться на Фросе. Конечно, для Марфы Даниловны, привыкшей контролировать всех и вся, эта ситуация явно не понравилась.
Во-первых, Иван был молод для самостоятельной жизни, а тем более для женитьбы. Во-вторых, невеста была старше жениха на три года. И в-третьих, невеста была сиротой, как говорится, без роду, без племени, да еще и без приданного. Да еще и нянька детей Марфы Даниловны. Кто же с такими считается? Но Иван был все таки сыном своей матери. И характер, видимо, унаследовал от нее. Потому как проявил невиданную настойчивость и упрямство. Мать ему запретила даже думать о женитьбе и о Фросе, а юноша-подросток, как рассказывал отец, бегал вокруг дома (наверное, от матери) и упрямо твердил «Все равно женюсь на Приське, все равно женюсь на Приське!». И женился таки! Почему я говорю о женихе, как о юноше-подростке? Есть и для этого объяснения. Как рассказывала бабушка, жизнь в семье мужа была для нее далеко не сахар. Свекровь с ней не просто не считалась, а создавала тяжелые условия. Мой отец родился в 1929 году. Его отцу – моему деду Ивану тогда исполнилось … всего 18 лет! А бабушке – 21. Но! При этом бабушка говорила, что мой отец был у нее четвертым ребенком! Троих, как она выражалась, бабушка оставила в поле! То есть беременную невестку отправляли на тяжелые работы. И не каждую беременность она вынашивала до конца. А если и вынашивала, рожая в поле, ребенок не выживал. Бабушка вспоминала, что работа была тяжелая, а на обед ей из мужнего дома давали лишь кусок хлеба, в то время, как у других работниц в узелках были и бутылки с молоком, и яйца, и картошка. Когда бабушка забеременела в четвертый раз и срок родов как раз приходился на самую горячую пору – сенокос, она проявила волю и твердость, заявив свекрови, что в поле больше не пойдет! И действительно, в последние 2 недели перед родами, в поле больше не ходила. Отец родился 29 июня 1929 года. Так вот, сколько лет было моему деду Ивану Евгеньевичу, когда он женился? 15? 16 лет? Конечно, можно понять и его мать, мою волевую прабабку – своих детей куча, да еще и старший сын внука подарил. Тем не менее, внука она очень любила. И имя дала ему – Георгий. Возможно и отцу, и моей бабушке – его матери, имя не очень нравилось. Ведь в Казинке звали его не так красиво, как оно звучит полным именем , а Еркой или Жоркой. Помню, и мы в детстве стеснялись имени своего отца.
Это теперь я понимаю, какое это крутое и красивое имя, какое замечательное у меня отчество. Но бабушка всегда говорила: так назвала его бабка, как бы оправдываясь, почему именно это имя она дала своему первенцу.
В 1932-33 году наступил голод. Коснулся он и павловских деревень. Отец вспоминал, что голодную зиму он просидел на печке в ожидании мамы, которая приходила с работы и приносила сыну что-нибудь поесть. Это что-нибудь – кусок хлеба или сухарик, который она отрывала от себя. Да бабушка Марфа Даниловна могла приготовить пустую похлебку. Но выжили все. К этому времени моего деда Ивана, которому было чуть за 20, направляют учиться в совпартшколу – советскую партийную школу. После чего его отправляют в село Архангельское Таловского района на работу. Жена с сыном остались в Большой Казинке. Мой молодой дед снимал квартиру в Таловой. Кем он там работал, точно не знаю, но на руководящей должности. Отец рассказывал, что мать получила письмо от незнакомой женщины из Таловой. Это оказалась хозяйка квартиры, где жил дед, и написала, что у деда есть молодая любовница. Уже сильно беременная. Бедная моя бабушка собралась и приехала. Деда не было дома. Бабушку встретила его новая жена с большим животом. Они познакомились. Бабушка ничем не выдала себя, представилась сестрой. Полина – так звали молодую 18-летнюю женщину, предложила бабушке чаю. Вечером пришел дед. Увидев бабушку, был удивлен, но тоже ничем не выдал себя. Обращался с бабушкой как с сестрой. Вечером Полина постелила себе и Ивану на кровати. Законную жену положила на пол. Можно только представить, что пережила бабушка, какие горькие мысли ее терзали всю ночь. Наутро она собралась домой. Дед пригнал лошадь с телегой, чтобы отвезти бабушку на станцию. С ними увязалась и Полина. Она была в хорошем настроении. Дед, как мог уговаривал Полину остаться дома, но та была настроена игриво, все время хохотала, заигрывала с дедом, пока тот не выдержал и не стеганул ее в сердцах плетью через всю спину. А потом высадил с воза и велел возвращаться домой. Только тогда молодые супруги могли поговорить и выяснить отношения. Вот такое было бабушкино счастье. Недолгое и горькое. Это со слов отца.
А сестра моего отца по матери – Светлана Коковина рассказывает немного по-другому, по воспоминаниям бабушки. Дед уехал на партийную работу в Архангельское. От него долго не было вестей. И якобы мать деда – Марфа Даниловна заволновалась, собрала невестке корзину с продуктами и отправила к мужу: он же там, наверное, голодный! Бабушка приехала, разыскала нужный дом, постучалась, а на порог вышла беременная молодая женщина и маленькая девочка.
У Ивана с Полиной родилась дочь Людмила, потом Тамара. Полина была красавицей с длинной русой косой. При этом и моя бабушка, уверена, была ничуть не хуже. Если не лучше. Деда перевели на работу в Павловский район, где он работал председателем Райфинплана. Бабушка Фрося к этому времени тоже переехала в Павловск. Устроилась на работу уборщицей в райком партии (сейчас это дом купца Одинцова). Ей дали небольшую квартиру во дворе райкома, где она и жила с моим отцом. К чести деда, должна сказать, что дед очень любил отца, никогда не забывал его. И чувствовал свою вину перед бабушкой. И когда ему давали продуктовые пайки, обязательно заходил к первой жене и сыну и делил все пополам. И так же каждое воскресенье ходил на рынок и покупал продукты на две семьи.
В июне 1941 года Иван Евгеньевич ушел на войну. Писал письма с фронта своему сыну Жорику. Погиб под Сталинградом 28 декабря 1942 года...