Славная забава - слушать страшные байки, посиживая у доброго очага, да прильнувши к тёплому боку кого-то надёжного и большого. Не к тебе тянуться корявые лапы чудовищ, не тебя проглатывает жадная, злая пасть и не ты замерзаешь, покинутый всеми наедине с собственным страхом. Кто-то другой идёт тернистым путём, оскальзываясь и падая. А тут отсидеться бы в тепле, да за чьей-то спиной и минет, глядишь, гроза. Ан нет. У века каждого свой «Змей».
Про нас после стали сказки слагать. От дедов к правнукам потянулись страшные басни об отроках, бредущих по непроходимому лесу, да прямиком в логово людоеда, а то и угодивших в печь к Яге.
Червём источенные брёвна затерянных в лесу избушек долго ещё хранили наш страх и отчаяние. Но ни что не канет бесследно! Остаются же где-то сказанные и несказанные слова, не виданный ни кем и не слыханный поступок, и даже мимолётная мысль?
А тогда прежде чем войти в страшную избу мы тянули жребий. И помню никак мне всё не попадалось обломанное древко стрелы. Один за другим уходили побратимы. Шли отроки в волчьих шкурах, обутые в плесницы. В гридню возвращались спустя несколько дней мужами в посконных рубахах.
плесницы - предположительно древняя ритуальная обувь, сшитая из шкуры зверя-тотемного предка.
Тихие, изнурённые с опалёнными бровями и осунувшимися лицами. Каждому не досчитаться больше мизинца на левой руке. Зато на правом плече у каждого гордо красуется волчий знак.
С дозволения Кощея Умила прикладывала к хворым местам корень борец-травы. Чудо вершилось прямо на глазах – возвращалась сила. Раны превращались в рубцы – тайные знаки калёного мужества. Только Няжита метался меж Жизнью и Смертью. Видно Боги долго раздумывали над его участью. Мы с Айно сидели подле него. Он то и дело просил пить. А то и принимался шептать невнятное, облизывая сухие потрескавшиеся губы.
Яга схватила толкач и почала меня бить. Била, била под лавку забила, со спины ремень срезала. Съела всё дочиста и улетела.
( цитата - из русской сказки)
Мы молча переглядывались с Айно. Кощей строго настрого запретил кормить Няжиту. Но на девятую ночь жар спал. Няжита угомонился и уснул наконец настоящим добрым сном. Утром он взмолился:
- Потроха к спине приросли. Исть дайте.
Айно позвала Кощея. Старый волхв поскрёб подмышку, потом бороду и велел поить парня крепким мясным взваром.
Вечером того же дня подходил и мне черёд пытать себя. Я был последним и, наверное, долгое ожидание неминуемой трудноты исчерпало себя. Так всегда бывает, когда ждёшь чего-то плохого и заведомо неизбежного, а оно лишь отстраняется на время, ехидно подсчитывая каждый твой вздох. В эдаком случае всякий смертный рано или поздно махнёт рукой, озлясь на мерзкий страх – «будь, что будет», и сам бегом побежит на суд Пращуров и Богов.
Хочешь быть воином – испытай себя в поединке с собственным Страхом. Прежде чем стать охотником – примерь сперва шкуру зверя. Метишь стать человеком – что ж, научись уходить достойно.
Там в неприметной избушке одноглазой Праматери мне предстояло поверить в то, что я уже умер. Мы с Айно опять прощались. Молча. Самого главного всё равно словами не скажешь. Лес насторожился. Притих ветер. Даже вороны сидели, нахохлившись – ни единый не каркнул. Айно протянула мне что-то круглое.
- Возьми, Радко. То пряжа моя первая.
На ладони у неё лежал крохотный клубок серой шерстяной нити.
Всё самое первое в жизни отмечено особой силой. Первый выпавший у дитяти зубок, непременно сунут за печь мышке, чтобы крепкими удались прочие зубки. Заблудшему верный путь укажет первая пущенная стрела, Первую, спрядённую неумелой семилеткой, нить хранят, как великий оберег против всякой нечисти. Словенские жёнки опоясывали такой нитью возлюбленных, если предстояла долгая разлука. Шерстяная нить щекотно прильнула к голой коже. Будет и мне заступа.
Айно отвернулась, и быстро засеменила прочь.
Дверной проём больше походил на огромное дупло или чью-то голодную пасть. Я пригнулся. Сюда не входили – пробирались ползком. Волчья шкура неловко зацепилась за остро торчащий сучок, силясь остановить меня. Но я упрямо продирался навстречу своему Страху. Чем то манит смертного край бездны.
Изнутри ко мне разом потянулись чьи-то руки ли, лапы – не разобрать. Втащили в темноту да с силой кинули на земляной пол. В нос ударил неистребимый запах мочи. И тут же посыпались удары вкупе с дикой руганью. Я завертелся будто уж на сковородке, прикрывая руками голову и сдерживая крик. Чьи-то ноги ли, копыта метили втоптать меня в грязь. И как я вывернулся – сам не пойму. Оказалось, я просто забился под лавку.
И всё разом стихло. В тишине отчётливо послышался крысиный писк. Я сжал зубы. Дивиться нечего – я покинул тёплую землю. Там наверху остались добрые берёзы и стройные сосны, и шум дождя, и просяные лепёшки и Айно.
Вспомнились жуткие рассказы о том, как посвящаемых держали вот так от зимы до зимы.
Показалось времени больше нет. И если бы не болел сломанный нос, я бы решил, что и самого меня больше не существует. Есть только сырость, темнота, шмыгающие крысы, от которых я влез на лавку, но и там они продолжали досаждать.
Когда скрипнула дверь, я обрадовался. Земной свет на миг лизнул темноту и вновь исчез. Кто-то большой вошёл сторожко выщупывая ногами поверхность. Ногами ли? Верно это сам Волос – скотий Бог. вящий Страж Нижнего Мира идёт испытывать меня. Странно, но страха уже не было. Рука тронула тонкий шерстяной оберег. Когда тебя кто-то ждёт и верит в тебя, ты вдвое сильней.
В кромешной тьме зрение бесполезно. Лишь звериное чутьё спасает там, где глаза и разум бессильны. Вошедший, наверное, остерёгся моей шерстяной заступы. Остановившись прямо против меня, будто у непреодолимой черты, взговорил сиплым, утробным голосом первую загадку.
- Древо со цветами красными. На древе птица сиживает, да цветочки пощипывает, да в корыто мечит.
(Продолжение следует)
Тайна русских загадок.
Загадка встречается у всех народов. Сегодня она превратилась в развлекательный жанр словесного искусства. Но когда-то празагадки представляли собой серьёзные «экзаменационные вопросы» Сложные метафорические конструкции, где одно понятие либо предмет изображается через другое. Зачастую и сходство видится весьма отдалённое. Это своеобразный мифический код или пароль отделяющий «своих» от «чужаков». Фокус в том, что загадки не отгадывали. Верные ответы нужно было просто знать. Свой - знал! Так что ЕГЭ вроде бы и не новаторство.
У многих загадок имелось две отгадки. Профанная – для непосвящённых. Истинная – для тех, кому дозволялось знать. Иногда подобные загадки считаются теперь хулиганскими. Пример:
«Туда-сюда-обратно,
Обоим приятно»
Профанная отгадка – качели, а истинную посвящённые поймут.
Время шло – некоторые отгадки вовсе забывались, профанные перепутались с истинными. Сохранилось то, что сохранилось. Настоящие народные загадки поражают не только острым смыслом, но и витиеватой образностью речи. Вот известная великорусская загадка:
«Поле полянское, стадо лебедянское, пастух вышинский.
Отгадку, думаю, многие вспомнят. А давайте напишем отгадку в комментариях? В своё время поэт В. А. Жуковский сочинил свою загадку на основе народной (приведённой выше)
На пажити необозримой.
Не убавляясь никогда.
Скитаются неисчислимы.
Сереброрунные стада.
Иллюстрации - репродукции работ американского художника Натана Клементса. Этот современный художник интересен тем, что не стремиться принимать участие в каких-либо конкурсах или выставках. Живёт уединённо и учиться у природы тому, чему (по его словам) не учат академии и университеты.
Начало истории - тут!
2 часть, 3 часть, 4 часть, 5 часть, 6 часть, 7 часть, 8 часть.
Спасибо за внимание, уважаемый читатель!