Потратив на «Всю королевскую рать» столько же времени, сколько в свое время на «Богача, бедняка», то есть почти месяц, в конце чтения так и не понял, зачем за нее взялся. Однако, если в романе Ирвина Шоу был хоть какой-то замах на социально-политический анализ, то в книге Уоррена автор не смог даже определится с жанром, стилистически скача от памфлета к любовному роману. К слову сказать, амурная история увлекает и даже эмоционально трогает значительно больше, чем описание подковерной борьбы в американской глубинке. Книга Уоррена не открывает никаких познавательных горизонтов для читателя, тщательно пережевывая банальные истины, что политика – грязная игра, которой занимаются одни подлецы.
Шестьсот страниц, такое ощущение, писались исключительно для объема: столько в романе вставных историй, никак не связанных с основной интригой (например, повествование о Кассе Мастерсе). Можно, конечно, сказать, что это нужно автору для создания многомерной картины нравов и характеров, но даже основные персонажи не блещут исключительностью, столь они одноклеточны. Манера изложения «Всей королевской рати» порой цинична и груба, видимо, для того, чтобы написать портрет американских гигантов, сверхлюдей, свободно перешагивающих предписания морали, Уоррен хотел создать аналог древнегреческого эпоса о войне богов и героев, их борьбе за власть и признание, но его персонажи для этого слишком омерзительны и гадки, и мифологизировать их не способно никакое перо.
Не сообщая принципиально ничего нового о политической жизни США, книга Уоррена по крайней мере частично разгоняет скуку, которую нагоняет в своей первой половине, нетривиальной любовной историей длиной в двадцать лет. Здесь уже нет никакой героизации персонажей, они предстают в своих амурных похождениях неудачниками в любви, почти как «лишние люди» Тургенева. Выбрав грубый тон в описании политических мытарств, Уоррен, к сожалению, почти не меняет его в изображении любовной драмы, что его книге сильно вредит. Неожиданные сравнения, своего рода бытовой метафоризм немного раскрашивают стилевое убожество «Всей королевской рати», предпочитающей цинизм проникновенности.
Вы скажете: «Какие герои, таков и стиль». Это справедливо применительно к изощренным эстетическим играм Томаса Манна, Гессе и Набокова, описывающих утонченный духовный мир интеллектуалов, но никак не к изображению негодяев-политиканов. Здесь на мой взгляд нужна гуманизация, облагораживание литературного слога, иначе текст неумолимо скатиться в шарж и карикатуру, что и получилось. «Вся королевская рать» - книга неплохая, если брать в расчет ее замысел, цель, которые состоят в анатомировании политического популизма (речи Вилли Старка – блестящая стилизация: лозунги и бессовестное заигрывание с эмоциями публики могут многое сказать российскому читателю, знакомого с методами наших политиков).
В то же время, показ грязной игры в ней, в том числе и предвыборной гонки, мог бы выйти и мощнее, если бы, например, касался личностной катастрофы какого-нибудь наивного идеалиста, тонущего в океане всеобщего беззакония, как, например, в «Тысяче душ» Писемского. Однако, во «Всей королевской рати» из политиков и их придворных не жалко никого, ибо они ведут себя, как пауки в банке, подсиживая и подставляя друг друга. Жаль разве что Анну Стентон, у которой так и не сложилась личная жизнь, ибо она полюбила на свою голову Джека Бердена – заурядную, беспринципную сволочь, от лица которой и ведется повествование. Здесь все почти как в книгах Довлатова: главный герой – наибольший мерзавец, чем все им описываемые.
С какими целями писал Уоррен свой роман? Чтобы рассказать то, что мы и так знаем о политике и политиках? Вряд ли. Чтобы написать еще одну историю неудачной любви, один из героев которой – трусливый подонок, не способный защитить свой чувство, но зато весьма талантливый в карьерном плане? Тоже едва ли. Скорее всего затем, чтобы выразить разочарование в человеческой природе в целом.
Более всего раздражает читателя во «Всей королевской рати» не описываемая автором грязь и не грубый, циничный слог, а полное, я бы даже сказал, программное отсутствие гуманизма и гуманности в отношении в изображаемому, а без них любой даже самый хороший текст, даже виртуозно написанный (возьмите, к примеру, книги Генри Миллера или Луи-Фердинанда Селина) превращается всего лишь в мизантропическое злобствование, вызывающее лишь отвращение своей ненавистью к человеку и человечеству. Роберт Пенн Уоррен не только не захотел избежать подобной участи для своей книги, но сделал мизантропию узловым моментом текста, потому неудивительно, что, наконец-то распрощавшись с ним, не испытываешь не малейшего сожаления или грусти. Наоборот, вы рады, что дочитали «Всю королевскую рать» и больше не имеете с ней ничего общего. Кроме неприятных воспоминаний.